Дмитрий Волкогонов - Ленин: политический портрет. Кн. 2.
Как видим, все проходило как всегда. Первый выступающий имеет решающее преимущество, к тому же Громыко использовал безотказное ленинское правило о единстве рядов… Другим оставалось только поддерживать
Тихонов, как бы извиняясь за прошлое выдвижение Черненко, говорит: "Мое безоговорочное мнение — Генеральным секретарем быть М.С.Горбачеву". Гришин — "за", Соломенцев, Кунаев, Алиев, Романов, Воротников, Пономарев, Чебриков — тоже все "за". Последний, поддержав кандидатуру, между прочим, заявил: "Чекисты поручили мне назвать кандидатуру т. Горбачева М.С. на пост Генерального секретаря ЦК КПСС. Вы понимаете, что голос чекистов, голос нашего актива — это и голос народа".
Добавлю — в полицейском государстве, возможно, это и так.
Поддержали кандидатуру Горбачева Кузнецов, Шеварднадзе, Демичев (он напирал на то, что кандидат в генсеки "особенно много сделал в области развития нашего агропромышленного комплекса"), Зимянин, Лигачев, Рыжков, Русаков.
Горбачев был краток, благодаря за свое выдвижение, с которым они были должны пойти на пленум ЦК, чтобы проштамповать решение Политбюро.
Отмечу лишь несколько характерных моментов из пятиминутной речи Горбачева: "..Девять лет моей работы в Ставропольском крае и семь лет работы здесь со всей очевидностью показали мне, что в нашей партии заключен огромный творческий потенциал…
Нам не нужно менять политику. Она верная, правильная, подлинно ленинская политика (курсив мой. — Д.В). Нам надо набирать темпы, двигаться вперед, выявлять недостатки и преодолевать их, ясно видеть наше светлое будущее".
Не знаю, как напишет Михаил Сергеевич в своей книге воспоминаний об этом моменте Я, следуя документам, которые стенографировались под руководством К.Боголюбова, вижу: Горбачев вел себя вначале абсолютно как все вновь избранные генсеки, клянясь в верности ленинскому курсу. Впрочем, иначе он и не мог, если бы что и "замышлял". Он был просто обязан так говорить
Однако Горбачев — не Брежнев, и не Черненко, и даже не Андропов. Это был партийный деятель, который, конечно, чувствовал сильнее других, что стране нужны, просто необходимы крупные перемены. Он также понимал, что сразу круто "забирать", поворачивать опасно. Хотя, по моему мнению, Горбачев собирался не ломать старую систему, а хотел лишь попытаться основательно ее отремонтировать, кое-что переделать, изменить. Но и это было необычайно смелым делом для столь заскорузлого, догматического и бюрократического общества.
Я не собираюсь много писать в этой книге о Горбачеве как ленинце. Но скажу, что уже первые его даже мелкие шажки были по сути революционны. Так, в конце заседания Политбюро 4 апреля 1985 года он неожиданно, вне повестки дня, повел речь о борьбе с парадностью, чванством, славословием и подхалимством.
Чтобы облегчить себе задачу, он просто зачитал большое письмо старого коммуниста В.А.Завьялова из Ленинграда, в котором тот высмеял Брежнева за бесчисленные золотые звезды, почетные президиумы, о славословии в адрес генеральных секретарей.
Горбачев как бы озвучил глас народа и резюмировал:,Ленин говорил об авторитете руководителей, об авторитете вождей. Но его нельзя смешивать с авторитетом партии… Ведь не секрет, когда Хрущев довел критику действий Сталина до невероятных размеров, это принесло только ущерб, после которого мы до сих пор в какой-то мере не можем собрать черепки…"
Как нетрудно заметить, в одной этой фразе триединый Горбачев. Он за ленинский подход, за спокойную критику сталинизма, за осторожность в политике.
С позиции сегодняшнего дня — это робкая и двусмысленная позиция. Но тогда иначе Горбачев говорить не мог, да, видимо, и не собирался.
Как я заметил, Горбачев к Ленину чаще всего обращался как к необходимому ритуалу, без излишней трескотни. Даже в своем программном докладе 23 апреля 1985 года на пленуме ЦК он сказал лишь несколько дежурных фраз типа: "Вся жизнь, весь ход истории убедительно подтверждают великую правоту ленинского учения". Его отношение к Ленину и ленинизму спокойное, без идеологической экзальтации, но и без малейших попыток критического пересмотра несостоятельных пророчеств вождя. Правда, иногда он о Ленине высказывался в период перестройки и весьма традиционно, апологетически. Так, на заседании Политбюро 15 октября 1987 года (два с половиной года перестройки прошло!), когда обсуждался проекту доклада на торжественном заседании, посвященном 70-летию Октября, он назвал решение Ленина о переходе к социалистической революции "гениальным". Хотя, по моему мнению, которое не было таким еще несколько лет назад, это была одна из крупнейших исторических ошибок XX века, если не самая крупная. Буржуазно— демократическая Россия сохранилась бы как великое государство по уровню как своей цивилизованности, так и социально-экономического развития, была бы одной из самых прогрессивных стран планеты. Горбачев в оценке Ленина мыслил очень традиционно, без учета глубокой ущербности ленинской социальной методологии. Но мы все тогда еще были в глубоком плену ленинизма. Никто не может "выскочить" из своего времени, хотя бы на десятилетие вперед.
Таким был тогда Горбачев: сделав шаг вперед, тут же потихоньку — полшага назад. Он оказался человеком, который понял жизненную необходимость перемен, как он выразился, "перестройки". Но в большинстве случаев его шаги были половинчатыми, нерешительными, иногда двусмысленными. Думаю, это не от ума, а от характера. Но для истории это оказалось в конце концов благом.
Правда, в некоторые решающие моменты у него доставало силы воли проявить государственную решимость. Например, в выводе войск из Афганистана, возвращении Сахарова из ссылки, принятии резкого решения в отношении военных после пролета в мае 1987 года самолета Руста. Порой эта решимость была сомнительного содержания по последствиям. Так, когда первый заместитель министра финансов В.В.Деменцев пытался на заседании Политбюро возражать против огульного сокращения продажи водки, Горбачев его резко прервал: "В том, что Вы сказали, ничего нового нет. Каждому из нас известно, что имеющиеся на руках деньги покрывать нечем. Но Вы не предлагаете ничего другого, как спаивать народ. Так что докладывайте свои соображения короче: вы не в Минфине, а на заседании Политбюро…
Горбачев часто поступает как типичный "идеологический боец", подлаживаясь под голоса и мнения своих старших коллег (когда он еще не был генсеком).
И тем не менее это был, безусловно, новый во многих отношениях Генеральный секретарь, несвободный, однако, от груза партийных привычек цековской верхушки и стереотипов советского мышления, как и многие из нас. Вместе с тем Горбачев лишь где-то к началу 90-х годов постепенно освободился от сильно заметного вначале провинциализма.
Псевдопатриоты, большевики и националисты часто склоняют его имя в связи с распадом СССР. Но именно Горбачев до последнего пытался спасти Союз. Как и Б.Н.Ельцин, я это могу подтвердить, поскольку присутствовал на некоторых заседаниях по подготовке нового союзного договора.
Жаль, до бесконечности жаль, что погиб Союз. А ведь жизнеспособная конфедерация вполне могла сохраниться. Я и сейчас считаю, что время ее еще не ушло. Но не Горбачев и не Ельцин "развалили" Союз. Глубинная мина под Союз была заложена еще Лениным в 1920 году, когда Политбюро стало ликвидировать губернии и создавать национальные формирования. Это — главная причина распада СССР. В условиях диктатуры это не грозило дезинтеграцией страны, но, как только начался демократический процесс, заработали центробежные силы…
Историческая логика вела к новому типу отношений республик, возможно, повторюсь, в форме демократической конфедерации. Но силы старого, консервативного мира коммунистического прошлого 19 августа 1991 года сделали необратимый шаг, который, независимо от их намерений, привел к распаду великой страны. То была вторая, производная, "вспомогательная" причина краха Союза.
Роль Горбачева как последнего официального "ленинца" заключается не в том, что он разрушил тоталитарную систему. Нет. Он ее не разрушал. Он просто не мешал ее самораспаду.
Ленинские "наследники"… Ленинское "наследство"… Все это уже принадлежит истории, хотя ленинизм еще не умер. Но любые попытки силой возродить его обернутся катастрофой, сопоставимой лишь с событиями 1917–1921 годов.
Мы с вами спокойно можем сегодня говорить о крестьянских вождях: Разине, Болотникове, Пугачеве. А настоящих пролетарских вождей в России никогда не было. Ленин, строго говоря, — вождь не классовый, хотя он три десятилетия не переставая говорил о диктатуре пролетариата. Это лидер бунта, смуты, катаклизма. Диктатура пролетариата для него была не целью, а средством.
Историческая сила Ленина в том, что он смог затронуть извечные струны надежд людей на счастье и справедливость.
