Андрей Буровский - Новгородская альтернатива. Подлинная столица Руси

В нашей виртуальности Новороссия вполне могла возникнуть не в XVIII–XIX веках, а в XVI веке. Это создает совершенно другую геополитическую ситуацию!

Армения и Грузия в XVI веке уже не отделены от остального христианского мира, а оказываются его закономерной частью — хотя и периферийной.

В нашей реальности еще в XVIII веке границу Европы географы проводили как границу Европы и Азии по вершинам Урала, разделяя его на две равные части, а потом — по реке Урал до впадения в Каспийское море. Но весь Кавказ — от самых его низких предгорий, от Куры и Кубани, был для Татищева Азией. И все владения Османской империи — тоже. И Крымское ханство, вассал Османской империи, и все владения Турции в Греции и в славянских землях за Дунаем.

Румянцев-Задунайский воевал в Азии. Потемкин отвоевывал берега Черного моря, закладывал Одессу — в Азии. Мужики переселялись на Кубань и в Ставрополье — в Азию.

На рубеже XVIII и XIX веков границу Европы и Азии стали проводить через Босфор и Дарданеллы, а северное побережья Черного моря от устья Дуная до устья Днепра стали считать тоже Европой. Но еще Александр Сергеевич Пушкин совершил путешествия в АЗИЮ — в Крым и на Кавказ.

Только в конце первой половины XIX века границу Европы стали проводить привычно — по самым высоким вершинам Кавказского хребта, разделяя Кавказ на северный, европейский, и на южный, лежащий в Азии.

В нашей виртуальности границу Европы уже в XVII веке придется проводить гораздо южнее и восточнее — включая в них Армению и Грузию, а очень может быть, и Турцию.

Глава 4

Историческая виртуальность № 3: Господин Великий Новгород после XVI века

Господин Великий Новгород мог бы сохраниться как независимое государство, даже не становясь носителем европейской идеи, и даже без превращения карпианства в государственную религию. Для этого вполне достаточно было бы национальной идеи: осознания себя особым народом.

Собственно говоря, к этому и шло. Каждое государство, возникавшее на территории Руси, закономерно порождало свой этнос.

Православные русины Польского королевства, бывшие подданные Даниила Галицкого, считали себя русскими, русинами, но с ходом времени превращались в галичан, украинских «западенщв», которые сильно отличаются и от великороссов, и от восточных украинцев.

Восточные украинцы тоже осознавали себя русскими до того, как грянули две войны между Московией и Речью Посполитой в 1654–1667 годах. Войны велись за Украину, и большинство русинов поддерживало в них «своих» — русских православных из Московии.

Но стоило им столкнуться с «дорогими единоверцами и сородичами», как выяснилось — общего-то у них маловато.

Казачий полковник Григорий Иванович Грабянка, участник всех азовских, крымских, шведских походов конца XVII — начала XVIII века, в своей летописи обосновал украинскую отдельность от москалей со ссылками на Священное писание. Он полагал, что москали, пошли от Мосоха. А вот казаки — от первого сына Иафета, Гомера.

В конце XVIII века украинцы уже знали, что малороссы отличаются от великороссов.

В XVI веке Франциск Скорина считал себя «первопечатником русским», а вовсе не белорусским — но тех русских, которые жили в Великом княжестве Литовском и Русском, это государство последовательно сделало белорусами.

В современной Белоруссии указ 1563 года, давший равные права православным, считают как раз временем, когда Белоруссия ассимилировала Литву. Временем рождения Белоруссии как таковой.

В Новгороде и Пскове тоже идет формирование субэтноса, а если не пресечь независимого развития этих государств — то и этноса, отличного от москалей.

Я уж показал на многих примерах — не только в XIV, но даже в XV–XVI веках не было единой великоросской народности! Северо-Запад мыслил иначе, чем москали, жил иначе и даже говорил на особом цокающем говорке, отличавшемся от разговорной речи Северо-Востока.

В XV, даже в XVI веке Северо-Запад имел все основания заявить, что не имеет ничего общего с «собиранием русских земель». Потому что они-то — не русские!

Причем соседняя Швеция показывала пример неуступчивости и готовности освобождаться из объятий родственного, но все же иного народа.

Дело в том, что период с 1397 по 1523 год в истории Скандинавии часто называют Кальмарской эпохой: в 1397 году на съезде всей знати Скандинавии король Эрик короновался как король Дании, Швеции (с Финляндией), Норвегии и Исландии. Всего скандинавского мира.

Кальмарскую унию 1397–1523 годов поддерживала знать, у которой имения могли находиться в разных странах. В пользу унии было осознание некоего единства…

Но уния не была прочной. Дворяне оседали в одной из стран Скандинавии и все сильнее ощущали себя «местными» — примерно так же, как князья Руси все меньше осознавали себя членами единого рода Рюриковичей и все больше — главами своих земель.

Назначение датчан на административные и церковные должности в Норвегии и в Швеции терпели до тех пор, пока Дания оставалась более развитой, несла некий соблазн. Но это все сильнее раздражало по мере того, как в других странах росли города, формировались местные культурные центры.

Племена ютов и данов, из которых выросла народность датчан, родственны свеям-шведам. Скандинавы и сегодня понимают друг друга без переводчика, — примерно как русские понимают украинцев и сербов. Но все же на основе этих разных племен рождались и разные народности.

В середине XV века в Швеции вспыхнуло восстание, датских дворян изгнали из страны. В 1448 году после избрания Карла Кнутсона шведским королем Швеция фактический вышла из унии.

Но датчане с этим не смирились!

В 1520 году датский король Кристиан II вторгается в Швецию, разбивает войско регента Швеции Стена Стуре Младшего. Цель — восстановление унии любой ценой. Верхи шведского общества против!

И тогда в королевском замке в Стокгольме 8–9 ноября король Дании устраивает с помощью католических прелатов церковный суд по обвинению… в ереси. То есть реально — в приверженности к лютеранству.

Казнено более 100 видных дворян и горожан, сторонников шведского короля, лютеран и «сочувствующих» лютеранству… а главное — тех, кто не желал унии. Их имущество было конфисковано — и при том, что суд-то был церковный, «почему-то» в пользу короля, а не церкви.

Отделение Швеции и впрямь связано с Реформацией. Общешведский церковный собор в Эребру уже в 1529 году признал истинным учение Лютера и обязал перейти в лютеранство все духовенство страны.

Датчане вовсе не враги лютеранства: королевская реформация в Дании прошла в 1536 году, и в том же году проведена была насильственная реформация в Норвегии.

Но в Швеции Реформация чуть-чуть опередила датскую, сделалась флагом независимости — чем и воспользовался датский король.

Пофом 1520 года в Швеции до сих пор называют «стокгольмская кровавая баня». Этот погром стал толчком к полному разрыву с Данией, к обретению независимости.

Год избрания в шведские короли Густава I Вазы -1523-й — считается датой конца Кальмарского периода всей скандинавской истории.

В начале XVI века Швеция отказалась от строительства единого государства с Данией и Норвегией, шведы не захотели слиться в одну народность с датчанами и норвежцами.

В то же самое время русский Северо-Запад входит в состав Московии, и жители Северо-Запада соглашаются на слияние с москалями в одну народность.

Пофом 1570 года, учиненный Иваном IV в Новгороде, — прямой аналог «стокгольмской кровавой бани»! — только окончательно сломил дух новгородцев.

Интересно, что, захватив Новгород, Иван IV велел, чтобы послы Швеции приезжали не в Москву, а в Новгород! Тем самым он приравнял Швецию, освободившуюся от Кальмарской унии, к захваченному Новгороду. По-видимому, для современников эта связь была достаточно очевидной.

Разница в том, что «кровавая баня» 1520 года укрепила дух шведов и ускорила обретение Швецией независимости, а такая же «баня» Ивана IV окончательно сломила дух вольного Новгорода.

То есть шведам хватило и вольнолюбия, и национального духа, чтобы объявить себя особым народом и освободиться от власти датских королей.

А Новгороду и Пскову национального духа не хватило. Они не смогли до конца осознать себя отдельным от московитов народом.

Разумеется, существовала колоссальная зависимость Новгорода от поставок с Северо-Востока. И не от одних поставок хлеба. Новгород был морскими воротами и Северо-Западной, и Северо-Восточной Руси. Северо-Восток зависел от этих «ворот», но и Новгород зависел от того, повезут через него товары или не повезут.

Еще важный фактор: Северо-Запад разобщен, Псков завидует Новгороду, боится его больше, чем Москвы.