Эльвира Ватала - Великие рогоносцы

Теперь она решает не быть, как говорится, доступной для всех и переходящей «из рук в руки». Теперь она будет наложницей, но только избранных, богатых вельмож. Цени сам себя и другие тебя оценят! Не правда ли? Для этой цели она окончательно зачеркнула прошлое и даже фамилию сменила. Теперь она — мадемуазель Харт. О красоте мадемуазель Харт поползли слухи и такие лестные для местных щеголей, благополучие которых зависело от наличия расового арабского скакуна и дорогой любовницы. У Эммы нет отбоя от желающих сделать ее своей наложницей. Особняков и ливрейных выездов в роскошных каретах ей, правда, еще не предлагают, бриллиантами и другими драгоценными каменьями не осыпают, но сделать из нее «экономку», проживающую в особняке любовника и «разливающую чай», желающих много. Эмма остановила свой выбор на тридцатидвухлетнем Уорвике Чарльзе Гренвиле. А почему бы и нет? Спросила себя Эмма и ответила: «Да». Тепло и мух почти в апартаментах нет, даже говорят, что дядя этого Гренвиля дюже как богатый. А у него и правда, дядя Уильям Гамильтон, английский посол в Неаполе, крупный ученый по археологии, знаток искусства, коллекционер произведений искусства, а в сумме богатый и всеми уважаемый человек. Конечно, Эмма еще не мыслит о матримониальных планах, пока у нее даже в мозгу не помещается мысль, что можно бы женить на себе этого старца (шестьдесят лет, Эмме двадцать). И пока ее любовник немножко при деньгах, она свои скрытые мысли прячет и желает одного: стать хорошей любовницей Гренвилю.

Но, кто счастлив в любви, тому не везет в картах, и Гренвиль очень много проигрывает. И вот, когда ему грозят абсолютное или банкротство, или пуля в лоб, он снаряжает Эмму к своему дядюшке за помощью. Две цели преследовал Гренвиль: во-первых, действительно, желал, чтобы дядюшка уплатил его карточные долги, во-вторых, развязать себе руки от назойливой любовницы, которая влюбилась в него как кошка и мешает ему жениться на богатой невесте. Сэр Гамильтон внимательно осмотрел Эмму со всех сторон и… согласился. Он заплатил долги Гренвиля, а тот в награду умоляет дядюшку оставить Эмму при себе. Эмма что-то там лопочет о своей верности к Гренвилю и тот искренне возмущается: нужна ему верность любовницы, как «мертвому припарки». Ему бы только быстрее от любовницы отделаться, и он даже настаивает, чтобы дядюшка сделал Эмму своей любовницей. А она быть любовницей не хочет. Она хочет быть женой!

И вот вдовец Гамильтон женится на Эмме, ибо воспылал к ней огромной старческой любовью, которая, как известно, вмещает в себя и дочернее чувство и чувство любовника. В сущности, специальной любви этот старый человек в жизни не знал. Уже в зрелом возрасте он женился на богатой наследнице, забирает ее с собой в Неаполь. И вот с 1764 года сэр Гамильтон — посол Англии в Неаполе. Работа посла несложная: надо всеми силами укреплять связи между двумя королевствами, английским и сицилийским, да свою собственную «казну» пополнять. А «казна» сэра Гамильтона — это бесценная коллекция, а скорее баснословной цены собрание картин. Тут и Леонардо да Винчи, и Рубенс, и Рембрант, и Ван Дейк, конечно, в оригинале.

Да и сам сэр Гамильтон далеко не пешка в этом мире: у него титул рыцаря ордена Бани и титул лорда. Он вместе с неаполитанским королем Фердинандом запросто в его лесах охотится, а потом они вместе обедают. И вот, когда в 1782 году умерла жена сэра Гамильтона, он неутешным вдовцом ходить не пожелал. Теперь ему нужна жена, молодая и красивая, и не важно ее происхождение. Аристократки ему оскомину набили. «Я аристократок не люблю», — можно было бы подсуммировать цитатой Зощенко решение Гамильтона жениться на шлюхе. Тем более, что жена Фердинанда, Каролина, дочь знаменитой австриячки Марии-Терезы, дала ясно понять сэру Гамильтону: если он женится на Эмме, она будет принята в ее дворце. Умная Каролина, всецело забравшая власть в Неаполе в свои руки, так что супруг кажется кашлянуть без ее согласия боялся, преследовала далеко идущую цель: использовать Эмму в своих политических интересах. Она знала, что такая сексапильная женщина при таком старом муже ходить «девственницей» не будет. А подобрать ей знатного любовника и черпать для себя выгоду было для Каролины раз плюнуть. Словом, они уже закадычные подружки. Рядом в театральной ложе сидят, веерами обмахиваются, публика в партере их лорнирует, все честь по чести, все как полагается. Вместе по парку в коляске катаются, вместе по берегу моря расхаживают.

Сэр Гамильтон гордится молодой женой. Обхаживает ее, как может. Из Парижа выписываются для Эммы модные наряды, он сам одевает ее в греческий костюм. На балах, из-за угла, восхищенным взглядом наблюдает за Эммой и ее бешенным успехом у мужчин. Все это невинные флирты без какого-либо сексуального полета и сэр Гамильтон пишет своим родным: «Она здесь завоевала все сердца, даже женские, своей скромностью, умением держаться, и я смею надеяться, что мы будем счастливы!»

О, слепой, наивный «рогоносец»! Не читал ты мудрого писателя Брантома, который авторитетно доказывает, что браки между супругами с разницей в возрасте в сорок лет, будь то мужчина или женщина, не могут быть счастливы, Брантом очень восхваляет мудрого старика-мужа, сказавшего своей жене: «Знаю, милочка, что бессилие мое оскорбляет цветущий Ваш возраст и что я должен быть мерзок Вам; увы, не могу претендовать на пылкую любовь вашу, каковой достоин лишь здоровый и крепкий супруг. Вот почему решил я предоставить вам полную свободу заниматься любовью на стороне с кем-нибудь другим, кто способен ублаготворить вас лучше меня. Только постарайтесь выбрать человека скромного и скрытного, что не ославил и не опозорил бы нас с вами».

О боже! Разве не этого требовал Каренин от своей непокорной жены Анны, безумно влюбившейся во Вронского и поправшей каноны светского общества? Но влюбленные дамы не желают «инкогнито». Они считают, что устарелая буржуазная мораль нуждается в перелицовке. Ни о каких тайных встречах жены стариков слушать не желают и свои позасупружеские связи демонстрируют открыто и скандально, шокируют общество, которому претит вот такая явная демонстрация чувств. Очень скоро сэр Гамильтон убедится в этом, и «рогачом» его сделает его лучший друг. Сейчас же он наивно рассчитывает, что все «обойдется» и цветущая самка — Эмма, эманирующая какими-то таинственными эротическими флюидами, возбуждающими мужчин, будет по отношению к мужу — добра. Не опозорит его имени и не пойдет на поводу своей страсти. А пока надо изо всех сил ублажать Эмму. Дифирамбы Эмме, которая очень скоро приберет к рукам этого старика, не умолкают ни на минуту. Но не все разделяли восторг сэра Гамильтона. Многие не без оснований считали Эмму вульгарной, грубой, чувственной и примитивной особой, хотя все признавали ее красоту. Сент Джордж пишет о ней: «Она ширококостна и слишком полна, напоминает статую Ариадны. Роста она огромного, но сложена хорошо, если не замечать уродливых ступней ног. Зубы у нее неровные, но белые. Смелая, развязная, грубая и тщеславная дама».

Генеральный консул в Неаполе господин Локк называет Эмму пустой, вульгарной, жадной женщиной, правящей своим мужем.

Обратите внимание, дорогой читатель, все — приятели или недоброжелатели, отмечая те или другие положительные и отрицательные черты Эммы, согласны в одном: дама вульгарна. Грубая, неуправляемая стихия, далекая от светской утонченности, несмотря на ее умильные мины, грациозность движений, «прет» из Эммы. Аристократами рождаются. Этому не научишься. Оденьте крестьянского парня в самый модный костюм от Версаччо: он останется парнем из деревни. Эмма, способная, даже талантливая, умеющая так хорошо петь, что кажется, в любом оперном театре бы ее приняли, так во всяком случае льстецы утверждают, осталась грубой особой с вульгарными манерами. Как Нельсон, ослепленный блеском ее красоты, ее эротической притягательностью, не заметил в «доброй» Эмме элемент вульгаризма, составляющий сущность ее натуры — трудно понять. Он — такой воспитанный джентельмен и знаток человеческих душ! Вот уж воистину любовь слепа!

Горацио Нельсон, человек женатый на круглой сироте, вдове Фанни, имеющей от первого мужа, врача, лечившего ее отца, сына. Некрасивая, даже невзрачная, но с безукоризненными манерами светской дамы и тем неподражаемым изяществом, каким отличаются только аристократки, восхитила Нельсона своими печальными глазами. Круглое сиротство, раннее вдовство, малый двухлетний ребенок, безрадужная перспектива будущего, наложили на облик Фанни печать вечной печали. Обе печали легко суммируются в чувство. Ибо у Горацио Нельсона тоже сердечная рана от неразделенной любви к некоей даме Моутрей. Из двух печалей, счастливую любовь, конечно, не соткешь, но приличное супружество вполне возможно. Гораций мгновенно понял душу Фанни — эта будет до конца своей жизни ему верна. Своему другу он в это время пишет такое вот письмо: «Думаю, что я нашел женщину, которая меня осчастливит».