Лев Клейн - Воскрешение Перуна. К реконструкции восточнославянского язычества
Вторую концепцию предложил опальный ученый, основоположник советской семиотики и лидер структурализма, проф. Владимир Яковлевич Пропп. По ней, русские календарные праздники разных сезонов содержат много общих компонентов из-за сходства основных крестьянских работ. А так как в этих праздниках нет развитых богов, то русское язычество их и не имело, обладая особо архаическим характером (как у Аничкова, Нидерле и Веселовского). Купало, Ярило и т. п. — это «недоразвившиеся божества».
Работы Проппа подчеркнули значение труда старого русского этнографа Дмитрия Константиновича Зеленина, изучавшего именно демонологию с упором на ретроспективный метод. Его последователем был академик Никита Ильич Толстой, правнук Льва Толстого. Он создал влиятельную школу этнографов и этнолингвистов. Так возникла третья крупная концепция славянского язычества, нацеленная на реконструкцию древней славянской религии только из материалов этнографии. Естественно, это могло спроецировать на прошлое только то, что сохранилось в живой культуре, т. е. никаких крупных богов. Так, наиболее солидные профессиональные этнографы, этнолингвисты и фольклористы приняли идею, что у древних славян была лишь низшая мифология (демонология).
Четвертую концепцию построили структуралисты (и уже этим фрондеры) Вячеслав Владимирович Иванов и Владимир Николаевич Топоров. Они положили в основу имена славянских богов, сопоставили их с индоевропейскими именами, терминами и мифами и стали реконструировать развитую мифологию, восходящую к общеиндоевропейской («Основной миф», исконная борьба Перуна с Волосом- Велесом). Методику они в значительной мере заимствовали у Леви- Стросса, а она обусловила такую свободу увязок, что результат реконструкций стал очень богатым, но утратил доказательность. Нет прямых доказательств борьбы Перуна с Волосом (да Волос, видимо, и вообще новый бог, переоформление христианского св. Власия, в отличие от Велеса).
Что касается концепции Бориса Александровича Рыбакова, то детальной критике этой концепции в работе уделено значительное место, потому что она была наиболее влиятельной, а во вненаучных кругах остается такой до сих пор. Рассмотрены источники Рыбакова (целыми категориями которых он профессионально не владел), его методика (невероятно устаревшая и примитивная) и выводы (по современным критериям абсолютно несостоятельные, зачастую просто анекдотические). При всем том отдается должное таланту академика, его работоспособности и энтузиазму.
Существенно, что его труды стали отправной базой для неоязычников, с 70-х гг. все более заметных среди новых религиозных движений. Вызванное национализмом в условиях кризиса православия, это движение в сущности игнорировало реальные данные о древних языческих культах и обрядах, и стало создавать новые культы и обряды, частично заимствованные из индийской и германской культовой практики и нацеленные на пропаганду жестокой первобытной идеологии: ненависти к инородцам, драчливости, изоляционизма и националистической солидарности. Экологические девизы современности (уважение к природе) обретают у них вид отказа от принципов и норм цивилизации.
Анализ подлинных восточнославянских культов и мифологии оказывается своевременным и для того, чтобы увидеть неоязычников в свете реальности.
Для реконструкции восточнославянского язычества в данной работе использован новый источник — чечено-ингушский фольклор. В этом фольклоре есть персонаж по имени Пиръон или Пир|он, которое по звучанию имени очень близко к славянскому имени Перун. Этот вайнахский (чечено-ингушский) персонаж интерпретировался фольклористами как дериват фараона (Пиръон — кавказское искажение слова «фараон»). Однако по функциям он никак не подходит к этой роли: он лезет на небо, гремит громом, поливает землю дождем. То есть совпадает по функциям с громовержцем. Как, однако, он мог попасть в вайнахский фольклор? В последние века, когда русские пришли на Кавказ, они были уже православными, и Перуна в их мифологии не было.
Оказалось, что в VIII в. н. э. арабский полководец Мерван II с войсками прошел с юга на Сев. Кавказ, углубился в хазарский каганат, в частности на славянскую территорию (подошел к реке сакалибов), взял 20 тысяч пленных и, уведя их с собой, поселил их на Сев. Кавказе, в Кахетии, т. е. по соседству с Чечней. От этих пленных и могли проникнуть к вайнахам мифы о Перуне, которые, столкнувшись с собственной мифологией вайнахов, должны были утратить святость и «опуститься» в фольклор. Таким образом, рассказы о Перуне (о его повелениях женщинам лить воду из бочек, о связи с хлебом и мельницей, о попечительстве старикам и детям и др.), находящие соответствия в восточнославянской этнографии (поверья, сказки), могут послужить материалом для восстановления славянских мифов. Для этого нужен анализ связанных с ними славянских сказок.
Концепция Рыбакова отрицает саму возможность заимствования имени Перун у славян, так как, по Рыбакову, верховным богом славян был Род, а Перун был введен лишь князем Владимиром как дружинный бог. Однако наличие следов Перуна у всех славянских народов опровергает такое его ограничение, а бога Рода у славян вообще не было — это искусственная конструкция древних книжников, основанная на ошибочном прочтении греческих христианских текстов. У византийцев гороскопы назывались «генеалогией» (буквально: родословием или родопочитанием). Такая связь с судьбой, возникающая при рождении человека, и была понята переводчиками как воплощенная в почитаемой фигуре Рода. Отсюда и его связь с Роженицами — девами судьбы, славянскими Парками.
Перун не только был главным богом у восточных славян, но и, возможно, был короткое время единственным богом. В летописи есть, как подметил Ловмяньский, некоторые свидетельства того, что остальные боги пантеона являются поздней вставкой христианского редактора. То есть, что первая религиозная реформа Владимира была попыткой установления монотеизма на языческой основе. Археологические памятники, принимаемые за подтверждение шестибожия пантеона Владимира, не выдерживают археологической критики. Вообще почти все основные языческие святилища, приписываемые восточным славянам (два киевских, одно новгородское и одно псковское), недостоверны — в работе это показано детальным анализом. Скорее всего, часть из них — не сакральные памятники, а часть — остатки намогильных сооружений.
В подтверждение своей системы богов во главе с Родом Рыбаков приводил Збручского идола — четырехгранную стелу с резными изображениями ряда фигур. Детальный анализ этого памятника показывает, что фигуры не могут быть истолкованы как Род и боги Владимирова пантеона, а весь памятник — как типично восточнославянский. По времени он позже восточнославянского язычества. По духу он западнославянский с воздействиями кочевников, и такие же идолы в этом регионе (Поднестровье) встречаются неоднократно, а истории известны там западнославянские племена, видимо, долго избегавшие христианизации (в частности лендяне).
Атрибуты Перуна формировались по логике от функции громовержца, частью издавна, еще во время индоевропейской общности, частью — в позднее время. Ранние признаки — мощность и воинственность, отсюда связь с дубом, топором и стрелами; от воздействия на урожай и плодородия — эротичность, от земледелия и плодородия — связь с женщинами. Четверг же как день Перуна установился уже под воздействием христианского календаря. Таков был образ, разработанный в мифах, которые отложились в вайнахском фольклоре.
Рассмотрим сведения, предоставленные нам вайнахским фольклором, и их соответствия в восточнославянской этнографии и фольклоре.
В вайнахских сообщениях о женщинах, которых Пиръон посылал на небо лить воду, воспроизводя дождь, скорее всего отразились славянские рассказы о ведьмах и колдуньях — «делательницах погоды», как их называли немцы, «молниевых ведьмах». На Украине верили, что ведьмы могут скрадывать дождь с неба и держать его в бадьях. В коллекции Афанасьева представлены записи, что ведьмы летают в поднебесье и катают там бочки (совсем как в чеченских рассказах о женщинах Пиръона), и разрыв этих бочек производит грозу. Сохранялся в России и обряд разбивания бочек с целью вызова дождя.
Что же содержалось первоначально (по идее) в разбиваемых бочках? В русских сказках в бочку заточают необычных детей (близнецов и т. п.) — предполагаемых детей потусторонних духов — и пускают по морю, а чудесные дети разбивают бочку и выходят на волю, где их ждет великое будущее. Этот мотив повсеместно использовался в житиях узурпаторов, чтобы привязать их к царской династии (Саргон, Персей). В основе этого сказочного сюжета лежит реальный обычай испытания ведьмы — утоплением (если и вправду ведьма — выплывет). Наличие «божьих детей», видимо, вело к замене утопления изгнанием по воде, сплавом — как сплавляли священные предметы, пришедшие в негодность. Утопленные или изгнанные по воде женщины, отмеченные вниманием божества, — это те, кто становился русалками.Русалки на Руси — утопленницы или дети, умершие некрещеными. От них, не проживших отпущенный им срок и обиженных, ждали зла, но и помощи, потому что их, родственниц или недавних соседок, считали разновидностью ведьм, колдуний. Они властны над погодой (вызывание дождя) и связаны с дубом — деревом Перуна. В обряде «вождения русалки», или «проводов русалки», отразились человеческие жертвоприношения, в которых колдунья или другая женщина посылалась к божеству как ходатай за односельчан.
