Андрей Дикий - Неизвращенная история Украины-Руси. Том II
Сила и влияние ОУН, шовинистическо-украинского по настроениям, террористического по методам действий и германофильского по высшие политическим устремлениям, росла и крепла, несмотря на все противодействие поляков и, сотрудничавших с ними галичан.
Не смогла много сделать для усиления полонофильских настроений и униатская церковь, к которой формально принадлежали почти все галичане. Возглавлял ее польский граф Шептицкий, родной брат польского военного министра. Один из братьев, униатский митрополит, называл себя русином-украинцем, другой был завзятым польским шовинистом. Зная антипольские настроения не только широких народных масс, но и значительной части духовенства, Шептицкий не мог открыто занять пропольские позиции, ибо в этом случае он рисковал потерять свою популярность в народе, которая была очень велика. Поэтому он действовал осторожно и много помочь полякам не мог.
Видя неуспех своих попыток пропагандой завоевать, если не симпатии, то хоть лояльность населения Галичины, поляки прибегли к репрессиям. Стянувши в Галичину жандармерию и усиливши ее частями регулярной армии, в один день были произведены массовые обыски и аресты многих тысяч галичан-граждан Польши. Без предъявления каких-либо обвинений, на основании заранее составленных списков “неблагонадежных”, людей лишали свободы и направляли в специально приготовленные лагеря, не сообщая даже сроков заключения.
Этот беспримерный террор, названный поляками “пацификацией” (умиротворением), конечно, запугал население. Оно замолкло и притаилось, а наиболее активная часть, особенно интеллигентная молодежь, устремилась за границу и пополнила собою ряды ОУН.
Результат сказался вскоре. Когда, в 1939 году, началась война, галичане не только не проявили никакого желания защищать Польшу, но пошли на сотрудничество с ее врагами-немцами. А украинские националисты-фашисты, как пришедшие с немцами, так и вышедшие из подполья, жестоко расправлялись с остатками разбитой польской армии. Известны случаи, когда они поливали бензином и сжигали раненых поляков и вырезывали и разоряли целые польские села.
Так закончился 20-летний период оккупации Галичины Польшей.
Волынь
В оккупированной Волыни поляки стремились проводить такую же ассимиляционную политику, как и в Галичине. Но здесь они наткнулись на два препятствия, которых не было в Галичине. Во-первых, на православную церковь, русскую по настроениям и враждебную всякой мысли о подчинении Риму, хотя бы и в форме унии. Во-вторых, население Волыни, пробывши 130 лет в составе Российской Империи, считало Волынь частью России, а интеллигенция Волыни полностью восприняла русскую культуру и считала себя русскими. Кроме того Волынь с остальной Россией пережила годы Революции и Гражданской войны, во время которых была произведена ломка старых социальных взаимоотношений и на авансцену местной общественной и политической жизни выступили новые, революционные, силы, как общероссийского, так и украинского направления - петлюровцы (в незначительном количестве).
И, занявшим Волынь, полякам пришлось для осуществления своей ассимиляционной политики повести борьбу сразу по трем направлениям: против православной церкви, против русской культуры и против революционно-социалистических настроений.
Местных сил, кроме помещиков-поляков, для ведения этой борьбы Польша на Волыни не имела. Ни ополяченных, ни полонофильствующих групп на Волыни не было.
Но зато в Польше оказалось несколько тысяч петлюровцев, сидевших без дела и без всяких средств (их кормила Польша) и готовых выполнять все, что от них потребуют, давшие им приют, поляки.
После надлежащей подготовки и инструктирования, поляки начали их постепенно включать в хозяйственную, культурную и общественную жизнь Польши. Понимая, что переход от русского (общероссийского) характера жизни Волыни к чисто польскому, встретит много сопротивления, поляки, как переходную ступень, избрали “украинизацию” этого захваченного края.
Украинизация православной церкви, сопровождавшаяся насилиями и хулиганскими выходками, распропагандированных агентами власти, групп молодежи, к которой примкнула и часть православного духовенства Волыни, нанесла огромный удар единству православной церкви и поколебала ее авторитет в широких массах населения. Имея за спиной поддержку власти, эта украинизация деморализировала неустойчивую часть православного духовенства, которое пошло на поводу у хулиганствующих украинизаторов церкви.
Украинизация культурной жизни проводилась путем создания целой сети шовинстическо-украинских культурно просветительных обществ - “просвит”, получавших и моральную и материальную по мощь от органов власти. Кроме того открывался ряд учебных заведений в городах с преподаванием на украинском языке и полным изгнанием русского языка из преподавания. Польша субсидировала также украинские театры, спектакли, печать на украинском языке. Все русское было или под прямым запретом или, в лучшем случае, в загоне и едва терпимо оккупационными властями.
Украинизация хозяйственной жизни и, связанной с ней, местной общественной деятельности проводилась путем субсидирования и фаворизирования кооперативов и крестьянских банков, стоящих на украинских позициях и всяческого ущемления их конкурентов или прямых противников.
Кроме того бывшие петлюровцы приносили полякам большую пользу, как осведомители и сотрудники по борьбе с революционно-социалистическими настроениями и группировками. В годы Революции и Гражданской войны, пока они не пошли на “сотрудничество” с поляками, петлюровцы сами были активными революционерами и социалистами и своих бывших единомышленников на Волыни хорошо знали.
В результате всех этих мероприятий, Волынь внешне начала приобретать характер края примирившегося с властью Польши и постепенно поддающегося польской ассимиляционной политике. Но это было только внешне. На самом деле, поляки, несмотря на все свои старания, не смогли превратить население Волыни не только в патриотов Польши, но даже, лояльных граждан, что и было продемонстрировано, когда началась война. Население Волыни, как и галичане, не проявили никакого желания защищать Польшу, даже те, кто пользовался доверием польских властей и содействовал их ассимиляционной политике. А, игравшие на Волыни большую роль, петлюровцы сразу же отмежевались от поляков, предавши их с такой же легкостью, как в 1919 г. предали галичан.
Наш короткий очерк о жизни Волыни под Польшей был бы неполным, если бы обойти молчанием жестокую агрессию католичества, объектом которой было население Волыни. Не довольствуясь проведенной украинизацией православной церкви, благодаря чему она стала разъединенной и ослабленной, католики поведи наступление сразу по трем линиям.
Во- первых, они предъявили множество исков об отобрании православных храмов от православных прихожан и передачу их униатам, которые на скорую руку создавались, действуя “кнутом и пряником”: одним что-то обещали, других стращали, что отказ от перехода в унию будет рассматриваться, как акт политической неблагонадежности, со всеми отсюда вытекающими последствиями. Таким образом создавались небольшие группки униатов, которым и передавались православные храмы, а если прихожане этому противились, применялась сила. Требования эти католики обосновывали тем, что когда то эти храмы были униатские. На этой почве возникло множество конфликтов и случаев самого грубого вмешательства представителей власти в церковные дела, вплоть до насильственного разрушения храмов, их осквернения и запрещения совершать в них богослужения. Эта агрессия вызвала волну возмущения во всем мире и была приостановлена только перед самой войной.
Вторая линия католической агрессии заключалась в создании так называемого “восточного обряда” католической церкви. Заключался он в том, что при полном сохранении внешней, обрядовой, стороны православия, проводились догматы католической церкви. Эта подмена православия католичеством для людей малосведущих в вопросах богословия была совершенно незаметной.
Третья линия агрессии заключалась в создании приходов “православных поляков” в которых все богослужение шло на польском языке. Полонизация языка богослужений должна была содействовать полонизации прихожан, которые вовсе не были поляками, а только польскими гражданами. А этим открывался путь и к сближению с католицизмом.
Не имея возможности в этом кратком очерке более подробно описать эту беспримерную религиозную агрессию, имевшую место в 20-ом столетии в государстве, которое называло себя демократическим, мы отсылаем всех интересующихся этим вопросом к соответствующим источникам. Документирование и подробно описано это наступление католичества на православие в книгах магистра богословия А. Свитича (“Православная церковь в Польше и ее автокефалия” - Буенос Айрес. 1959 г.) и К. Николаева (“Восточный обряд”. Париж. 1950 г.)
