Георгий Зуев - Историческая хроника Морского корпуса. 1701-1925 гг.
Кроме экипажей кораблей и семей моряков, в Бизерту прибыли беженцы, связанные с флотом своей прошлой слркбой или работой. С русской эскадрой на французскую военно-морскую базу прибыл и весь личный состав Севастопольского Морского кадетского корпуса, воспитанники Владивостокского Морского училища и служившие в морских частях Добровольческой армии Юга России кадеты и гардемарины Петроградского Морского корпуса (17 офицеров – экстернов, 235 гардемаринов, 110 кадетов, 60 офицеров и преподавателей, 40 человек команды и 50 членов семей офицеров).
Личный состав Морского корпуса и их семьи перевели с кораблей на берег, остальных разместили на боевых судах некогда могущественного Черноморского флота. На эскадренном броненосце «Георгий Победоносец», в частности, поселили семьи морских офицеров. На огромном корабле открыли свою школу, церковь и лечебницу. На линкоре продолжали строго соблюдаться все отечественные праздники и старые русские традиции.
Под жарким африканским солнцем российская колония сама себя обслуживала и занималась воспитанием подрастающего поколения. Работали все упорно, честно, не за страх, а за совесть, искренне веря в скорую возможность возвращения флота к русским родным берегам. Все наивно верили и надеялись, что флот и его корабли еще послужат Отечеству – далекой и любимой Родине. Любовь к Отчизне упрочняла их надежду на скорое возвращение к родным очагам, к оставленным близким людям. Поэтому на всех кораблях русской эскадры в Бизерте продолжалось никому не нужное несение службы по ранее заведенному штатному расписанию. Офицеры и команда, также как раньше, отстаивали вахты на боевых постах, участвовали в корабельных учениях, авралах и учебных тревогах.
На каждом корабле старались поддерживать флотский порядок, по-прежнему выполнялся церемониал утреннего подъема флага, проводились тщательный осмотр и ремонт техники. Пользуясь стоянкой, моряки приступили к регулировке и отладке судовых механизмов и агрегатов. На всех судах запахло краской – началась отделка корабельных помещений: скребли, грунтовали и окрашивали обшарпанные стихией корпуса старых судов-ветеранов.
В 1921 году отремонтировали линкор «Генерал Алексеев», крейсер «Генерал Корнилов», которым, по некоторым сведениям, тогда вернули прежние названия – «Император Александр III» и «Кагул». Несколько позже закончились ремонтные работы на эсминцах «Беспокойный», «Дерзкий» и «Пылкий». В полный порядок привели также шесть старых миноносцев и все пришедшие в Бизерту подводные лодки («Утка», «Буревестник», «Тюлень» и АГ-22).
В 1922 году французские власти заставили русских моряков сдать весь боевой запас, хранившийся на кораблях, и включили в состав своих военно-морских сил прекрасную плавучую мастерскую «Кронштадт», переименовав ее в «Вулкан». Ледоколы «Илья Муромец» и «Кузьма Минин» французы переоборудовали в минные заградители, переименовав их, соответственно, в «Поллукс» и «Кастор». Вспомогательные и транспортные суда французские власти, в счет долга за содержание русских команд в Бизерте, начали постепенно распродавать иностранным судовладельцам.
Контр-адмирал Н.Н. Машуков провел переговоры с морским префектом Туниса адмиралом Варрнеем и просил его оказать содействие в размещении на берегу Морского кадетского корпуса. Французский адмирал, не дожидаясь распоряжений из Парижа, предложил разместить, на выбор, военно-морское учебное заведение в одном из двух находившихся в районе Бизерты зданий бывших французских казарм Сфаят или в старинном форте Джебель – Кебир. Для осмотра предложенных помещений адмирал сформировал комиссию под руководством капитана I ранга Н.Н. Александрова. Офицеры остановили свой выбор на двух военных объектах: воспитанников Морского корпуса разместили в помещениях форта Джебель-Кебир, а руководство, офицеров, педагогический персонал и склады – в казармах военного лагеря Сфаят, находящегося на расстоянии 1 км от форта.
С учетом степени подготовки и уровня полученных ранее знаний в разных учебных заведениях России, гардемарины распределились по разным ротам. По настоянию бывшего директора Владивостокского Морского училища капитана I ранга Китицина 36 гардемаринов этого учебного заведения, вернувшиеся из сложного дальнего океанского плавания (Владивосток – Севастополь), зачислили в 1-ю роту. Из ее состава назначили корпусных фельдфебелей и унтер-офицеров в кадетские роты. Ротным командиром стал старший лейтенант Брискорн, совмещавший эту должность с обязанностями заместителя начальника корпуса по строевой части.
Севастопольская рота гардемаринов и младшие гардемарины Морского училища Владивостока общей численностью 110 человек, стали считаться 2-й ротой.
2я кадетская рота в количестве 90 человек состояла из воспитанников Севастопольского Морского кадетского корпуса и воспитанников сухопутных кадетских корпусов, ушедших из города на кораблях эскадры.
Дочь российского морского офицера Александра Сергеевича Манштейна, Анастасия Александровна Манштейн-Ширинская, вспоминала: «Некоторые кадеты были совсем детьми, оторванными от своих семей гражданской войной, или сироты военного времени. Полшится, как ждали некоторые из них в далекой Африке никогда не приходивших им писем. Как мучались эти дети об оставшихся в России родных, узнав о репрессиях в Крыму. Дамы из эскадры опекали их, шили им белье и форменное обмундирование».
Благодаря активной работе директора Морского корпуса вице-адмирала Александра Михайловича Герасимова и прекрасному педагогическому составу учебный процесс быстро наладился, несмотря на материальные трудности. Моральное состояние воспитанников улучшилось, они снова дорожили своей принадлежностью к корпусу. Прекратились разговоры и мечтания гардемаринов о переходе на американские «шипы». Казалось, что жизнь постепенно входит в нормальную колею. Несмотря на неслыханные затруднения и невиданные ни в одном учебном заведении сложности, благодаря налаженной работе, сознательному отношению воспитанников к учебе и великолепному подбору преподавателей уровень подготовки в Морском корпусе Бизерты оказался настолько высоким, что после окончания корпуса многие его выпускники блестяще завершили свое образование в высших технических учебных заведениях Франции, Бельгии и Чехословакии.
Адмирал Герасимов провел реорганизацию Морского корпуса и реформировал учебные программы таким образом, чтобы без ущерба качеству общеобразовательной и профессиональной подготовки выпускать специалистов в более короткий срок.
При размещении воспитанников по казармам все они прошли тщательную санитарную обработку. Их вещи отдали в дезинфекцию. В казематах форта Джебель-Кебир имелись старые солдатские железные нары в два яруса. Через окна-амбразуры и бойницы в помещения проникал дневной свет, но после 16 часов в половине из них становилось настолько темно, что читать и писать уже было невозможно.
1-я рота поселилась в одном из капониров форта, а в другом оборонительном сооружении гардемарины устроили корпусную церковь. Во внутреннем дворе цитадели расположился лазарет и размещалось помещение дежурного офицера.
Под устроенными навесами располагались походные кухни с их складскими помещениями. Форт не имел электрического освещения. Пришлось срочно установить в нем вывезенную из Севастополя дизель-электрическую станцию, ее работа позволила регулярно освещать все помещения форта Джебель-Кебир. Перед главным входом в старый форт располагался широкий строевой плац, где проводились занятия по строевой подготовке воспитанников, устраивались военные парады и периодические смотры личного состава корпуса.
Учебную практику кадеты и гардемарины проходили на боевых судах эскадры. Гардемарины принимали активное участие в ремонте и наладке механизмов и агрегатов кораблей. Они регулярно совершали плавания на приписанном к Морскому корпусу учебном судне – баркентине «Моряк» – по акватории Бизертского озера.
Несмотря на неоднократные переговоры и просьбы контр-адмирала М.А. Беренса, французы так и не разрешили команде учебного судна выходить в открытое море, ограничив плавание акваторией озера. Однако, несмотря на это ограничение, учебные плавания являлись всегда желанным событием и развлечением в довольно однообразной жизни воспитанников. Кроме того, это давало возможность воспитанникам, не боясь огромных корабельных крыс, на какое-то время убегать от хигцных арабских клопов, те почему-то не дохли от чудодейственных патентованных дезинфекционных средств, изобретенных в начале XX века.
Директор, офицеры и преподаватели, их семейства и вся хозяйственная часть корпуса разместились в барачном лагере Сфаят. Вице-адмирал А.М. Герасимов, взяв на себя общее руководство Морским корпусом, возложил на начальника строевой части капитана I ранга Михаила Александровича Китицина все организационные и практические вопросы учебно-воспитательной работы, наблюдение за воспитанниками, их питанием и бытом. Михаил Александрович даже переселился из лагеря Сфаят в форт Джебель-Кебир – поближе к своим подопечным Его жизненный распорядок теперь мало чем отличался от режима воспитанников корпуса Он вставал вместе с ними по сигналу горна, питался из общего котла, строго следил за выполнением распорядка дня и воинской дисциплиной. Результаты работы, проведенной начальником строевой части в форте Джебель-Кебир, сразу же не замедлили сказаться. Вот что писал об этом в своей книге «Сфаят» преподаватель истории Н.Н. Кнорринп «Трудности чисто воспитательного характера считались до прихода Михаила Александровича непреодолимыми… Надо отдать справедливость строевой части – внешняя сторона воспитательного дела ей в этом отношении удалась. Через 2-3 месяца работы на форту, о закулисной стороне которой мы, как правило, знали немного, ученики стали неузнаваемыми. И действительно, взаимоотношения между двумя старшими гардемаринскими ротами сразу же вошли в мирное русло и, наконец, стали не только нормальными, но и дружескими».
