Александр Шубин - Социализм. «Золотой век» теории
В 80-е гг. Энгельс был настроен еще более решительно. В 1889 г. он писал: «У нас единое мнение в вопросе о том, что пролетариат не может завоевать политическое господство – единственную дверь в новое общество – без насильственной революции»[722]. Хотя Энгельс согласен, что приемлемы и мирные средства борьбы, если они ведут к цели.
В 1891 г. Энгельс скорректировал свою точку зрения: «Можно представить себе, что старое общество могло бы мирно врасти в новое в таких странах, где народное представительство сосредотачивает в своих руках всю власть, где конституционным путем можно сделать все, что угодно, если только имеешь за собой большинство народа: в демократических республиках, как Франция и Америка, в таких монархиях, как Англия…»[723]. При том, что Маркс не может нести ответственность за сказанное Энгельсом через несколько лет после смерти своего соавтора, в этой фразе Энгельса снова нет отрицания революции, а есть только надежда, что «все, что угодно» (то есть и революционный переворот в отношениях собственности, и соответствующую перекройку социально-политической структуры) можно сделать конституционным путем. Подобным путем шел, например, С. Альенде во время Чилийской революции 1970-1973 гг., правда, неудачно – прийти к власти конституционным путем можно, но следует быть готовым к тому, что противники революции могут перейти к «игре без правил» в любой момент.
Энгельс, выражая мысль Маркса в предисловии к новому изданию «Капитала», излагает ее выверено для печати: «Англия является единственной страной, где неизбежная социальная революция может быть осуществлена всецело мирными и легальными средствами»[724].
Таким образом, здесь ясно сказано – революция при переходе к социализму неизбежна, но может проходить без стрельбы.
Удивительным образом читает эти строки Т.И. Ойзерман: «Мы видим, таким образом, что Маркс неоднократно высказывал свое убеждение в возможности мирных социалистических преобразований в условиях капитализма при наличии развитых эффективно функционирующих демократических учреждений и организованного рабочего класса, составляющего основную массу трудящегося населения и осознающего свои коренные интересы. Стоит отметить и то, что в приведенном высказывании Энгельса, излагающего воззрения Маркса, речь идет о социальной революции, осуществляемой мирными, легальными средствами. Это значит, что Маркс и Энгельс допускают два типа мирных социалистических преобразований: реформистский и революционный. Однако, имея в виду большинство высказываний основоположников марксизма по этому вопросу, можно сказать, что в большинстве случаев основоположники марксизма, говоря о мирных социалистических преобразованиях, имели в виду социалистические реформы, а не революцию»[725]. Несмотря на то, что академик ссылается на некое «большинство» антиреволюционных высказываний революционера Маркса, он приводит только указанную выше фразу из письма к Гайдману, которая сама по себе тоже мало что доказывает. Все остальные – не о том. «Неоднократные» высказывания о возможности «социалистических» преобразований – ироническая фраза о введении избирательного права, которое Маркс, как видно из его же слов, само по себе социалистическим преобразованием не считал. Академик не нашел ни слова и о «реформистском пути социалистических преобразований в условиях капитализма», который отличается даже от мирных революционных преобразований. Так что следует признать несостоятельной попытку Т.И. Ойземана превратить Маркса в Бернштейна. Маркс и Энгельс все же до конца жизни остались революционерами.
* * *Т.И. Ойзерман «открыл» момент перехода Маркса от раннего марксизма «Манифеста коммунистической партии» к благонамеренному зрелому марксизму. Это – знаменитая фраза в предисловии к «Критике политической экономии» о том, что ни одна формация не уходит в небытие, пока она представляет достаточно простора для развития производительных сил. Это, оказывается, Маркс «пересматривает то представление о перспективах пролетарской революции, которое пронизывает «Манифест»…»[726] Манифест, правда, исходит из той же самой схемы – капитализм стремительно развивает производительные силы, приближая свой крах. И после 1859 г. Маркс продолжает ждать революцию в ближайшее время (то в связи с экономическим кризисом, то в связи с франко-прусской войной), и не безнадежно – он дожил до Парижской коммуны, которую приветствовал. В 1859 г. в отношении Маркса к революции ничего не изменилось. В 1875 г. в «Критике Готской программы» словно специально для фальсификаторов его взглядов Маркс написал, что в демократической республике, «в этой последней государственной форме буржуазного общества классовая борьба должна быть решена оружием…»[727]
Приняв свою гипотезу за доказательство, академик продолжает: «Несомненной заслугой Маркса и Энгельса является их переход от теоретического обоснования неизбежности насильственной пролетарской революции к теоретическому обоснованию возможности мирных социалистических преобразований в условиях капитализма»[728]. Заслуга сомнительная, причем сразу в двух отношениях. Во-первых, до конца жизни считая насильственную революцию наиболее вероятным путем к своей цели, Маркс и Энгельс не занимались теоретическим обоснованием мирных социалистических преобразований и ничего не оставили Ойзерману и его единомышленникам, кроме обрывочных цитат, при чем сказанных совсем о другом. Во-вторых, академик не нашел высказываний Маркса и Энгельса о «социалистических преобразованиях в условиях капитализма». Эту формулу он может поставить в заслугу себе, а не «классикам». Возможность ненасильственного формирования социалистических отношений в недрах капиталистического общества (что нужно отличать от социального государства) уже была теоретически и довольно подробно обоснована Прудоном и Лассалем, о чем Марксу и Энгельсу было хорошо известно, и от чего они категорически отмежевались.
* * *А если по существу – возможны ли социалистические преобразования в рамках капиталистического строя? С точки зрения освободительного социализма, который не увязывает преодоление капитализма с созданием централизованной системы управления и планирования, распространенной на все общество – такие преобразования вполне возможны. Но их содержание важно отличать от обычных мер по улучшению положения работников, которые (при всей необходимости), еще не содержат в себе социалистического характера, то есть преодоления классового разделения. Социалистическими являются преобразования, формирующие социалистический сектор, в котором не существует разделения на класс собственников и работников, где они соединяются в одном лице самоуправляющегося работника.
Тем не менее, уже в конце XIX века и социал-демократическое, и анархическое движение превратилось в субкультуру, объединенную не только идеями, но собственной инфраструктурой. Синдикалистские профсоюзы и социалистические партии обрастали кооперативами, профсоюзами, народными домами, обширной культурной средой, воздействующей на литературу и искусство. Вслед за Прудоном лидер бельгийских социалистов Э. Вандервельде увидел эмбрион социализма в самой этой субкультуре. Маркс, как мы видели, с большими оговорками и под большим давлением политических обстоятельств тоже признавал в кооперативах модель социалистических отношений. Он иллюстрировал на примере кооперации вызревание «нового способа производства»[729], то есть элементов социализма. Теперь Т.И. Ойзерман может «поймать» Маркса на том, что он принимает за «новые отношения» чистый капитализм: «на деле эти предприятия, несмотря на то, что члены кооперативов не являются наемными рабочими, представляют собой, поскольку они существуют в системе рыночной экономики и подчиняются ее законам, капиталистические предприятия»[730]. Любопытно, что, пытаясь перетянуть Маркса на позиции социал-либерализма, Т.И. Ойзерман вынужден на минутку возвращаться на привычные ему марксистско-ленинские позиции. Ведь как раз коммунисты-ленинцы клеймили рыночные кооперативы как капиталистические предприятия, смешивая рынок и капитализм. Приходится напоминать, что капитализм и рынок – это разные явления. Рынок возник до капитализма, а вот капитализм не отделим от наемного труда, который отсутствует в чистых кооперативах. Таким образом, когда Маркс говорит о кооперативах, речь идет не о капиталистических предприятиях.
Социалистическое и кооперативное движение в некоторых странах на практике превращалось в ту самую систему общества, которая по замыслу Прудона была призвана вытеснить капиталистические отношения. Но была ли она принципиальной альтернативой капитализму, или он обладал возможностями интегрировать, поглотить социалистический «сектор»?
