Эдуард Перруа - Столетняя война
Это сделать ей было тем проще, что отвоевание Карлом VII последних клочков ланкастерской империи не санкционировал никакой мирный договор, ни даже перемирие. Будучи мишенью для нападок йоркистов именно за свою приверженность миру, клан Бофоров не решался брать на себя инициативу переговоров, которые сразу же дискредитировали бы его в глазах шовинистически настроенного общественного мнения. Поэтому, когда обе партии между 1453 и 1461 гг. сменяли друг друга у власти, одна не могла, а другая не хотела подписывать мир с Францией. С Бургундией им можно было искать общий язык и идти на перемирия, выгодные для морской торговли. Но отношение к Карлу VII было тем более непримиримым, что средств для начала войны не хватало.
Чтобы выйти из тупика, король Франции был вынужден сам перейти в наступление: он мог либо напасть на Кале — цитадель сторонников Йорка, либо попытаться высадить десант на побережье Англии, либо продать свою помощь той или другой группировке за Ла-Маншем в обмен за согласие на его условия мира. Все эти варианты политики были поочередно перепробованы, но ожидаемых результатов не принесли. Из-за категорического возражения герцога Бургундского и интриг дофина, укрывшегося при бургундском дворе, оказалось невозможным двинуть на Кале мощную армию, собранную Карлом летом 1456 г. в Нормандии. Что касается натиска на Англию, то дерзкий рейд Пьера де Брезе на Сандвич в следующем году привел лишь к мощным ответным налетам вражеского флота на Гарфлер, на остров Ре и неудачному морскому бою в районе Кале. Однако накануне решающих схваток каждая из партий в Англии упрашивала короля Франции о поддержке и союзе, как когда-то арманьяки и бургундцы — Генриха IV. Симпатии Карла, естественно, были адресованы его племяннице Маргарите Анжуйской и партии мира. Но не рисковал ли он вступить в конфликт с Филиппом Добрым — отъявленным приверженцем Уорика, если введет все силы в бой на стороне ее клана? Разве он не знал, что дофин, которому не терпелось стать королем, подталкивал герцога порвать со своим отцом, даже подстрекал англичан напасть на королевство Валуа и отправлял контингенты на остров для поддержки йоркистов в сражениях? Ввести в бой все силы значило бы восстановить англо-бургундский союз, направленный против самого Карла. Поэтому он не спешил вступать в союз с Ланкастерами и Шотландией в тот момент, когда эта коалиция могла бы покончить с гражданской войной; в то же время отвергал он и предложения Уорика. Он лишь посылал своих агентов советниками к Маргарите и, когда Ланкастеры, казалось, взяли вверх, Ричард Йорк 30 декабря 1460 г. погиб при Уэйкфилде, дал сторонникам племянницы свободный проезд в свое королевство. Но окончательная победа Эдуарда Йорка в марте 1461 г. ознаменовала крах его надежд. Теперь по обоим берегам Ла-Манша готовились к борьбе. В этот самый момент, когда все опасались разрыва между Валуа и Бургундией, возобновление франко-английского конфликта выглядело неизбежным.
Эту нависшую угрозу надо было хотя бы отодвинуть. Став королем после смерти отца, последовавшей 22 июля 1461 г., Людовик XI не успокоится, пока не исключит возможность этого опасного англо-бургундского соединения, в результате которого могла бы с новой силой вспыхнуть Столетняя война с ее ужасной свитой разорений, вторжений, разгромов и территориальных потерь. Чтобы отвратить эту угрозу, он мобилизует все силы своего изощренного ума, свои хитрые приемы, свой бесстыдный цинизм. Здесь, как и в другом, желание вести самую хитрую игру не раз ввергнет его в запутанные ситуации, из которых он вывернется лишь благодаря неслыханному везению. Описание этих интриг и оплошностей, кажется, уведет нас слишком далеко, предполагая рассказ обо всех политических и дипломатических проблемах этого беспокойного века, о коалициях принцев, смертельной борьбе с Бургундским домом, испанских амбициях и итальянских комбинациях. Тем не менее оно всецело принадлежит к истории Столетней войны, образуя ее необходимый эпилог и предвещая самые отдаленные последствия.
Первым действием нового суверена, доселе рьяного приверженца Белой розы, стало сближение со свергнутыми Ланкастерами. Генрих VI томился в заключении в Тауэре. Но его жена упорно продолжала борьбу; она нашла убежище в Шотландии, потом во Франции, где в июне 1462 г. король заключил с ней перемирие на сто лет; чтобы окончательно не потерять уважение своих английских подданных, она не могла признать ни французских завоеваний, ни даже королевского титула за Людовиком Валуа, — однако это был настоящий мир, пусть это слово не произносилось. В качестве более существенной уступки она отдавала Кале в залог ссуды в 20 000 ливров, но при условии отвоевания его у йоркистских капитанов. И опять противодействие герцога Бургундского, через чьи земли надо было пройти, исключило всякую возможность штурма этой крепости. А подлинные хозяева Англии, прежде всего Уорик, а за ним его протеже Эдуард IV, наказали Людовика XI за измену возобновлением военных действий: их флот разорил побережье Сентонжа, в то время как французские контингенты под командованием Пьера де Брезе готовились оказать не слишком эффективную помощь сторонникам Ланкастеров на шотландской границе.
Людовику XI выгоднее было договориться с Лондоном. Под эгидой Филиппа Доброго в сентябре 1463 г. на конференцию в Сент-Омере собрались полномочные представители обоих королевств. Они договорились о кратком перемирии, поначалу касающемся только наземных операций, а потом распространившемся и на каперскую войну, действие которого можно было продлить на год. Людовик XI, всегда нетерпеливый, решил незамедлительно воспользоваться этим скромным успехом. Мало того что он резко одернул герцога Бретонского Франциска II, подданные которого не соблюдали перемирия, но как большой любитель устраивать сватовство еще и вознамерился привязать к себе женолюбивого Эдуарда IV, женив его на своей свояченице Бонне Савойской. Этот план сорвался из-за неожиданной выходки английского суверена: когда его советники во главе с Уориком, которого милости Валуа превратили в сторонника примирения, стали домогаться от Эдуарда согласия на этот брак, король был вынужден признаться, что не свободен — он уже тайно женился на Элизабет Вудвиль, прекрасной вдове-англичанке, вся родня которой только и ждала, когда об этом объявят публично, чтобы ринуться в погоню за постами и почестями. Во всяком случае, эта интрига позволила Людовику первый раз не допустить заключения союза между его врагами. Из-за внутренних трудностей, начавшейся борьбы между Уориком и Вудвилями, волнений упорных сторонников Генриха VI английский король сохранил верность перемирию, пока Людовик XI барахтался в осином гнезде Лиги Общественного блага, и благодаря этому Людовик не был разгромлен сразу же.
Но что потом? Бургундские интриги были реальной опасностью. Всякое франко-английское сближение вызывало немедленную враждебную реакцию со стороны Карла Смелого, в то время графа Шароле, а вскоре и герцога Бургундского, который со времен заговора Общественного блага был смертельным врагом французского короля. Он уже вынудил Людовика отдать Нормандию в апанаж королевскому брату Карлу, который мог бы стать центром притяжения для всех врагов династии Валуа — бретонских, английских и бургундских; но Людовик, сославшись на интриги своего брата с Лондоном, сразу же вновь оккупировал Нормандию. Тогда Карл Бургундский, до сих пор друг Ланкастеров, от которых происходила его мать Изабелла Португальская, подавил в себе родственные чувства, чтобы сблизиться с Эдуардом IV. Поскольку Людовик в мае 1466 г. за счет пенсиона и новых брачных контрактов добился продления перемирия на более долгий срок, поскольку он в июне 1467 г. пригласил Уорика в Руан, где намечалось заключить торговое соглашение между англичанами, нормандцами и гасконцами, то Эдуард IV, поощряемый Вудвилями, вступил в союз с Бретанью и Кастилией, вошел в тайный контакт с бургундским двором и наконец в июне 1468 г. выдал за Карла Смелого свою сестру Маргариту Йоркскую. Он объявил своему парламенту, что это прелюдия к близкой высадке на побережье Франции, где он возвратит себе наследие предков. Так опасный англо-бургундский альянс укрепился во второй раз. И во второй раз Людовику XI удалось его расстроить. Ему было недостаточно нейтрализовать Бретань; плачевная пероннская авантюра[145], когда он безрассудно сам ринулся в когти Карла Смелого, принесла во всяком случае то преимущество, что побудила победоносного герцога забыть о возможности рассчитывать на английское оружие. Решив покончить с герцогом Бургундским, Людовик сумел добиться самого блистательного дипломатического успеха на своем богатом событиями жизненном пути — примирения Маргариты Анжуйской и Уорика, а вслед за тем реставрации Ланкастеров. Уорик, мало-помалу оттесненный Вудвилями от власти, уступил только после восстания в июне 1469 г. Не имея достаточно сил, чтобы вести гражданскую войну в одиночку, он укрылся в Кале, а потом в Нормандии. Людовик организовал в Анжере встречу между королевой Маргаритой и ее злейшим врагом, надменным «делателем королей». Юного принца Уэльского и дочь Уорика, чье приданое выплатит король Франции, соединят узы брака. В июле 1470 г. Маргарита согласилась на тридцатилетнее перемирие. На выделенные Людовиком 30 000 экю ланкастерская партия набрала наемников. За высадкой войск с кораблей союзников в Дартмуте последовал триумфальный поход заговорщиков на Лондон. Извлеченный из тюрьмы и «восстановленный на троне» 6 октября, жалкий Генрих VI не мог ни в чем отказать французскому королю. Теперь, когда Англия стала его клиенткой, Людовик хотел этим воспользоваться, чтобы уничтожить Бургундское государство. Их объединенные силы должны были двинуться через Нормандию, Пикардию и Кале на Карла Смелого и после разделить захваченное добро. Уточняя с Людовиком XI условия этого соглашения, юный принц Уэльский дошел даже до того, что признал за Валуа титул короля Франции, что было равносильно отказу от ложных, но упорных династических притязаний. Правда, его отец, с большим пиететом относившийся к национализму своих подданных, не мог заходить так далеко, как и продлить перемирие более чем на десять лет. Но прекратить династический конфликт предполагалось на мирном конгрессе, ожидаемом в ближайшее время.
