Михаил Мельтюхов - Освободительный поход Сталина
Понятно, что Румыния считала эти советские действия «захватом», этот же тезис был широко распространен и в антисоветской литературе послевоенного времени. Как ни странно, теперь он озвучен и в российской историографии. Так, например, Е. Л. Валева пишет, что территория Бессарабии и Северной Буковины «была оккупирована союзником Германии — СССР».[435] Мало того, что автор полностью исказила сложившуюся ситуацию, она еще умудрилась объявить Советский Союз союзником Третьего рейха. Интересно было бы услышать ее аргументы в пользу этого абсолютно бездоказательного заявления, но теперь приводить аргументы по некоторым вопросам не принято. Однако в данном случае следует отметить, что ни о каком советско-германском союзе не было и речи. Ни в одном соглашении сторон об этом не сказано ни слова, ни Москва, ни Берлин никогда не рассматривали свои отношения в этом ключе, хотя и допускали такие пропагандистские заявления, которые могли быть истолкованы как определенная тенденция дальнейшего сближения между ними. Однако дальше этого дело не пошло.
Что касается советской «оккупации» этих территорий, то, как писал по горячим следам событий американский журналист В. Максвелл, «несмотря на то, что в прессе были попытки охарактеризовать это событие как территориальный „захват“, необходимо принять во внимание три основных фактора. Во-первых, оккупация Бессарабии Румынией была захватом, и Советское правительство никогда не признавало права Румынии на эту территорию, во-вторых, при румынском господстве население Бессарабии находилось в тяжелом положении, и в-третьих, эти события были восторженно встречены жителями Бессарабии». {…} «В отношении первого из этих трех факторов следует заметить, что захват Бессарабии Румынией в 1918 году был настолько вопиющим, что правительство США никогда официально не признавало его и до 1931 года не включало в своих картах Бессарабию как румынскую территорию». {…} «Из событий в восточной Польше, Балтийских странах и ныне в Бессарабии и Буковине ясно видно, с чем связывают свои надежды на свободу и благосостояние простые люди малых тиранизируемых стран Европы, имея возможность сделать свой выбор». Поэтому «неудивительно, что гостеприимство, оказанное Красной армии, было очень горячим. Когда на Днестре Красной армией были наведены первые понтоны, бессарабские крестьяне плыли и перебирались вброд к лодкам, чтобы направить их в безопасное место. В селах и вдоль дорог Красную армию встречали возгласами: „Мы вас ждали 22 года!“»[436]
Были ли эти действия СССР агрессией? Согласно конвенции об определении агрессии 1933 года, предложенной именно советской стороной, агрессором признавался тот, кто совершит «объявление войны другому государству; вторжение своих вооруженных сил, хотя бы без объявления войны, на территорию другого государства; нападение своими сухопутными, морскими или воздушными силами, хотя бы без объявления войны, на территорию, суда или воздушные суда другого государства; морскую блокаду берегов или портов другого государства; поддержку, оказанную вооруженным бандам, которые, будучи образованными на его территории, вторгнутся на территорию другого государства, или отказ, несмотря на требование государства, подвергшегося вторжению, принять, на своей собственной территории, все зависящие от него меры для лишения названных банд всякой помощи или покровительства». Причем в конвенции специально оговаривалось, что «никакое соображение политического, военного, экономического или иного порядка не может служить оправданием агрессии» (в том числе внутренний строй и его недостатки; беспорядки, вызванные забастовками, революциями, контрреволюциями или гражданской войной; нарушение интересов другого государства; разрыв дипломатических и экономических отношений; экономическая или финансовая блокада; споры, в том числе и территориальные, и пограничные инциденты).
Прежде всего следует отметить, что применение термина «советская агрессия» к оккупированной Румынией территории Бессарабии просто невозможно. Даже если бы советская сторона и совершила указанные в конвенции действия, их следовало бы квалифицировать как меры пресечения румынской агрессии и освобождения советской территории. Что же касается Северной Буковины, то, поскольку вступлению советских войск на ее территорию предшествовали дипломатические переговоры, завершившиеся согласием румынской стороны с советским вариантом решения бессарабского вопроса, с юридической точки зрения действия Москвы не являются агрессией.
В результате действий Советского Союза в июне 1940 г. была восстановлена советско-румынская граница по рекам Прут и Дунай, установленная еще решением Берлинского конгресса 1878 г. Бессарабия была освобождена от румынской оккупации и воссоединилась с СССР. Что касается Северной Буковины, то в данном случае имело место присоединение этой территории к СССР и установление новой границы между Прутом и Карпатами. В международно-правовом плане установленная соглашением от 28 июня 1940 г. советско-румынская граница была закреплена мирным договором с Румынией, подписанным 10 февраля 1947 г.[437] Тем самым советскому руководству удалось не только фактически, но и юридически урегулировать бессарабский вопрос.
Поражение Франции в июне 1940 г. привело к нарушению сложившейся системы влияния великих держав и обострило борьбу за Балканы. Первым новую ситуацию использовал СССР, добившийся разрешения бессарабского вопроса. Венгрия и Болгария решили, что настало время осуществить их собственные территориальные претензии к Румынии. Опасаясь своих соседей, румынское руководство приняло решение ускорить сближение с Германией, что должно было помочь избежать новых территориальных уступок. Уже 29 июня румынское руководство решило, что сближение с СССР невозможно, так как «оно бы повело нас быстрыми шагами к коммунизму». Следовательно, оставался лишь курс на сближение с Германией, причем не исключалось и участие Румынии в возможном нападении Третьего рейха на Советский Союз. В тот же день германскому посланнику в Бухаресте сообщили о готовности румынского правительства «избавиться от ошибочной политики прошлого».[438]
Сославшись на то, что Англия не оказала ей даже косвенной поддержки в бессарабском вопросе, Румыния 1 июля отказалась от англо-французских гарантий 1939 г. Действительно, занятое обеспечением собственной безопасности после капитуляции Франции, английское правительство нейтрально отнеслось к действиям СССР в отношении Румынии. По мнению же английской прессы, «оккупация» Бессарабии стала началом войны на Балканах, а выход Красной армии к Дунаю свидетельствует о начале развала советско-германской дружбы, поскольку Германия может потерять румынскую нефть. Газеты публиковали слухи о том, что русские выдвигают претензии на румынские порты и намереваются захватить Дарданеллы. 5 июля ТАСС опровергло сообщение ряда английских газет о том, что якобы 2 июля московская радиостанция передала в эфир обращение румынского населения к Красной армии за помощью против «великой державы, к которой повернулось румынское правительство».[439] Этими мерами английское руководство стремилось ухудшить советско-германские отношения, чтобы отвлечь внимание Берлина на восток.
2 июля в личном послании Гитлеру Кароль II заявил о желании «тесного сотрудничества с Германией во всех областях, заключении политических договоров, благоприятных для обеих стран», и просил направить в Бухарест военную миссию. Однако в Берлине не спешили отвечать на румынские предложения, поскольку перед Германией стояла задача подчинить своему влиянию все Балканы, а для этого следовало использовать противоречия стран региона. Уже 4 июля германские дипломаты сообщили румынскому руководству о необходимости территориальных уступок Венгрии и Болгарии. 6 июля румынский король сообщил в Берлин о готовности к переговорам с соседями и выразил надежду, что «это искреннее заявление, которое требует от Румынии колоссальных жертв, будет рассматриваться как доказательство духа сотрудничества и его личной высокой оценки фюрера». 12 июля Румыния заявила о выходе из Лиги Наций и просила Германию направить в страну войска для «обучения» румынской армии. В течение июля 1940 г. из Румынии были высланы английские и французские специалисты, работавшие на нефтяных промыслах, крупнейшая английская нефтяная компания «Астра ромына» перешла под контроль румынского правительства.
Понятно, что все эти прогерманские жесты Бухареста вызвали озабоченность в Венгрии, опасавшейся, что, сблизившись с Германией, Румыния сможет заручиться ее поддержкой в трансильванском вопросе. Однако германское руководство не стремилось занимать прорумынскую или провенгерскую позицию, поскольку было заинтересовано в подчинении обоих государств. Поэтому с точки зрения Берлина лучшей политикой было бы создание ситуации, при которой и Венгрия, и Румыния вынуждены были бы постоянно обращаться за поддержкой к Третьему рейху. 15 июля в Бухарест было передано личное послание Гитлера, в котором условием германо-румынского сближения ставилось удовлетворение территориальных требований Венгрии и Болгарии. «Если Румыния, Венгрия и Болгария, — писал фюрер, — считают невозможным достичь соглашения, то подобная позиция, по моему твердому убеждению, не принесет выгоды ни одному из этих государств, а, напротив, накажет их всех». Фактически эта была угроза прежде всего в адрес Румынии.
