Федор Успенский - История Византийской Империи. Том 3
Константину Порфирородному, которому было тогда 14 лет, пришлось, под посторонними, впрочем, влияниями, в первый раз заявить свою волю. Здесь выступает приставленный к Константину воспитатель в лице некоего Феодора, который объяснил царю опасное положение дел и доказал ему необходимость привлечь к власти друнгария Романа Лакапина, как надежное и благорасположенное к нему лицо, которое одно в состоянии в настоящих обстоятельствах спасти империю и сохранить для Константина престол. Это лицо казалось более безопасным для той партии, которая стояла за Феодором, чем Лев Фока, гордый своим происхождением от известного генерала Никифора, имевший большое влияние в войске чрез своего брата Варду и популярный в народе вследствие заслуг св. Михаила Малеина. Таким образом, Константин своим личным обращением к Роману, стоявшему с флотом близ столицы, решил вопрос о перевороте в составе регентства и дал совершенно новое направление дальнейшей внутренней политике. Паракимомен Константин, подозревая опасность со стороны друнгария, требовал удаления флота от Константинополя, между тем как друнгарий приводил разные предлоги, не позволявшие ему уйти в море, между прочим ссылаясь на задержку в выдаче войскам жалованья. Паракимомен, чтобы выяснить дело, имел неосторожность лично отправиться к месту стоянки кораблей, где был принят друнгарием со всем внешним почтением, а потом схвачен его людьми и отведен на трииру адмирала. Никто не подал ему помощи, и все его спутники разбежались. Таким образом, нанесен был непоправимый удар Льву Фоке неожиданным заключением под стражу главного представителя его партии. Что Зоя не была популярна в Константинополе, видно из маленькой подробности, сообщаемой летописью. Она поспешила пригласить во дворец патриарха и членов правительства и поручила им осведомиться о намерениях Романа Лакапина, но, когда они направлялись к морю, толпа бросала в них камнями. На другой день августа спрашивала сына по поводу происшедшего: «Что значит произведенный переворот?» — «Это произошло потому, — отвечал ей воспитатель царя Феодор, — что Лев Фока угрожал погубить ромэев, а паракимомен был опасен во дворце».
Ближайшим распоряжением Константина было затем приглашение во дворец патриарха и магистра Стефана, вместе с которыми был составлен план снятия опеки и принятия Константином на себя управления (6). На другой день царица была выведена из дворца и отправлена в монастырь; влиятельная должность доместика схол передана от Льва Фоки Иоанну Гариде, который потребовал предоставления команды над иноземными отрядами своим родственникам и в то же время вступил в секретное соглашение с адмиралом Лакапином.
24 марта 919 г. Роман отправил во дворец пресвитера Иоанна и Феодора Мацука с объяснениями, что произведенный переворот не обозначает революции, но вызван опасениями замыслов Льва Фоки и боязнью, чтобы он не лишил власти царя Константина; что для охранения жизни и безопасности царя он находит нужным свое присутствие во дворце. Хотя таково должно было быть соглашение царя с Романом, но подобное предложение не нашло сочувствия в патриархе Николае. Тогда снова выступает воспитатель царя Феодор с предложением, сделанным им Роману, приблизиться с флотом к Вуколеонской гавани, где был дворец того же имени, в котором жил тогда Константин. В день Благовещения Роман подошел к Вуколеону, правительство в лице магистра Стефана и патриарха оставило без борьбы дворец; Роман дал клятву, что он имеет мирные намерения, и без борьбы вступил во дворец, отдав почет и царское поклонение Константину. С своей стороны царь выразил полное доверие и внимание к Роману, дав ему звание магистра и предоставив ему влиятельную должность великого этериарха. Соглашение между царем и Романом скреплено было актом присяги, заключенным в церкви Фара, которым Роман Лакапин обязывался не предпринимать ничего против царя Константина и быть в его подчинении. Такое же обязательство и клятвенное обещание взято было с паракимомена и Льва Фоки. На таких условиях произошло соглашение, сопровождавшееся громадной важности последствиями не столько для империи, сколько для Константина VII лично.
Дальнейшие события, со всей безыскусственной простотой изложенные в летописи, весьма отчетливо рисуют создавшееся положение, которым навсегда определялась как зависимая роль и приниженность византийского самодержца, так и характер его деятельности, лишенной инициативы и обращенной к кабинетным историко-археологическим исследованиям. Роман Лакапин приблизился ко двору как покровитель и защитник царя против заговорщиков и бунтовщиков, но с первых же дней его властный характер и безграничное честолюбие наложили цепи на свободу Константина и парализовали его волю. Прежде всего Роман удаляет от царя окружавших его лиц и замещает своими приверженцами важнейшие придворные и административные места. Когда его честолюбивые стремления, клонившиеся к ограничению власти Константина, стали для всех ясны, его соперники, также прикрываясь государственными целями и интересами царя, поднимали против него почти каждый год военное движение или тайный заговор, что со стороны Романа вызывало жестокие преследования, конфискацию имущества, казни, заточение в монастырь и пострижение в монашество. Последовательно и методично Роман Лакапин шел к предположенной цели. Как мы видели выше, 25 марта 919 г. Роман начал свою политическую карьеру, с формальной стороны имея только пост великого этериарха. Но за этим последовал важный шаг, вследствие которого Роман получил возможность влиять на самую психику царя. Он сосватал за Константина свою дочь Елену, о которой, впрочем, с большой похвалой отзывается летопись, отмечая ее красоту и ум, и которая действительно дала Константину домашний покой и семейное счастье. В апреле того же года во вторник на святой неделе патриарх благословил этот союз и обвенчал Константина и Елену. По случаю брачного торжества Роман был возведен в сан василеопатора, а сын его Христофор занял должность великого этериарха, сделавшуюся вакантной с новым пожалованием Романа в василеопаторы. Новые и быстрые повышения и почести полились на василеопатора. В сентябре 920 г. он получил сан кесаря, который носили только лица царской фамилии, в декабре того же года объявлен соимператором, т. е. сопричислен к царскому достоинству с возложением короны. В январе 921 г. он уже приказывает короновать свою супругу, объявив ее августой; в мае того же года сопричислен к императорскому сану старший сын его Христофор. В 922 г. вопреки бывшей до того практике и в попрание всякой справедливости он начинает свое имя ставить на первое место в торжественных актах, на монетах, в провозглашениях, равно как идет впереди Константина в придворных выходах и церемониях. Хотя все эти почести давались с согласия и даже по воле Константина, но легко понять, что это делалось не по доброй воле, так как возвышение Романа соединялось с существенными потерями для авторитета и даже для чести законного и преемственного носителя короны,
Закулисная сторона дела живо рисуется в нижеследующих фактах, в которых выражался протест против притязаний Романа Лакапина. Лев Фока и паракимомен Константин согласились положить оружие под известными условиями, но эти условия были уже нарушены, так как Роман явно покушался на устранение Константина и во всяком случае произвел переворот в государственном устройстве. Можно думать, что если не сам Константин, то всего ближе стоявшие к нему лица, как августа Зоя и воспитатель его Феодор, который находился ранее в прямых сношениях с Романом, глубоко чувствовали всю обиду, нанесенную принципу самодержавия и наследственности царской власти. Восстание Льва Фоки, представителя сильной военной партии, было выражением общественного недовольства и протеста. Так как восстание Фоки имело мотивом защиту прав царя Константина против домогательств василеопатора, то понятно, что на стороне бунтовщика оказались все приверженцы партии царицы Зои и Константина. Роману Лакапину удалось, впрочем, легко дискредитировать цель военного движения благодаря своевременно принятым мерам. Именно, он обратился с воззванием к войскам, стоявшим под знаменами Льва Фоки, в котором как будто от имени царя Константина давал совершенно другое объяснение событиям. В этом акте Константин выражал мысль, что он добровольно предоставил Роману охрану своего царского достоинства и почитает его как своего отца и испытал от него отеческую любовь и расположение. Что же касается Льва Фоки, то он всегда строил козни против царя и всеми своими делами оказывал противодействие царской власти и стремился к тирании. Таким образом, отныне он не может более оставаться в должности доместика схол «и я свидетельствую, что это военное движение затеяно им не с моего согласия, но предпринято самовольно с целью захватить царскую власть» (7).
