Борис Илизаров - Почетный академик Сталин и академик Марр
Редакции центральных газет обращаются с просьбами разрешить перепечатать статью товарища Сталина „Относительно марксизма в языкознании“, опубликованную в газете „Правда“ 20 июня 1950 г.»[491]. Поскольку тогда на всю огромную страну насчитывалось всего семь центральных газет, то все семь редакций и обратились в ЦК за разрешением. Но они его не получили.
И если сейчас с трудом можно представить то, о чем думали миллионы читателей «Правды», каждый в отдельности и все в совокупности, то о том, что происходило в недрах пропагандистского аппарата, узнать не сложно. Архивные документы рисуют стремительные метаморфозы, происходившие с учеными — участниками дискуссии, в особенности с теми марристами, кто послал свои статьи в газету (или еще раньше, в 1949 году, в Агитпроп ЦК), но по непонятным им причинам так и не был напечатан. Все это становится нам известно из сообщений информаторов (стукачей), действовавших в академической среде, обобщенные сводки которых Ильичев периодически представлял Сталину.
В предыдущих разделах я не случайно сравнивал психологию поведения и карандашную графику Сталина накануне и во время языковедческой дискуссии с его стилем и графикой времен войны. Сводки Ильичева с «языкофронта» очень напоминают разведданные, полученные из охваченных паникой штабов, застигнутых врасплох, а затем разгромленных частей врага. Еще накануне марристы предвкушали свою победу. После публикации статьи Чикобавы Сталину была представлена первая такая сводка за 21–25 июня 1950 года с реакцией пока еще уверенных в себе наиболее сановитых марристов:
«Отзывы читателей „Правды“ о статье Арн. Чикобава „О некоторых вопросах современного языкознания“.
Акад. А.В. Топчиев — главный ученый секретарь Президиума Академии наук СССР.
„В части критики некоторых положений Марра автор во многом прав. Но много в его статье и неверного. Известно, что наши прогрессивные ученые признают труды Марра, написанные им в 30-х годах. То, что написано им прежде, отвергается. Наши прогрессивные лингвисты вели борьбу с Чикобавой, расходясь с ним в оценке ряда коренных вопросов языкознания, и, очевидно, они выступят на страницах „Правды“ в порядке дискуссии“»[492]. Напомню, что Топчиев в 1948–1949 годах по указанию сверху стал одним из дирижеров новой волны истерии по поводу «марксистского», тогда еще марристского языкознания. Пока же он явно не подозревает, откуда ветер дует. Через несколько дней он не мешкая, «на всех парусах» развернется «по ветру», то есть на сто восемьдесят градусов. Другой официальный маррист Н.С. Чемоданов заявил, видимо, в каком-то узком кругу, что с радостью узнал о начале дискуссии, но статья Чикобавы — это шаг назад. Необходимо дать слово лингвистам разных направлений, в том числе В. Виноградову, Т. Ломтеву и др.[493] Примерно тоже заявил и маррист Ф.П. Филин, заместитель директора Института языка и мышления, добавив, что у Марра, конечно, есть ошибки, но не это у него главное. В сводке Ильичева представлена информация о мнении и других лингвистов, которые в большинстве признавали справедливость критики Чикобавой поэлементного анализа, но в целом продолжали считать Марра научно более состоятельным[494].
Но вот что мы узнаем из информации, легшей на стол Сталина на следующий день после публикации уже его собственной статьи: «Из сводки т. Ильичева № 1 от 21 июля. Разговор т. Ильичева с профессором С.П. Толстовым, директором Института этнографии Академии наук.
Толстов заявил т. Ильичеву, что „статья тов. Сталина это переворот в языковедении. Только теперь языкознание получает правильное направление, а то мы все до сих пор блуждали в трех соснах“. (Нечего и напоминать о том, что Толстов, как и вся официальная этнография, до 20 июля 1950 года находились под сильнейшим влиянием марризма. — Б.И.)
Затем попросил вернуть ему его статью. Редакция вернула ему ее. Он обещал написать новую статью, исходя из указаний тов. Сталина»[495]. Это был первый признак начала беспорядочного бегства марристов с «языкофронта» и массового отзыва своих статей, ранее направленных в редакцию «Правды».
В последующем информационном письме, озаглавленном «Отклики на статью товарища Сталина», были собраны мнения почти всех заметных советских лингвистов из разных лагерей. Сообщалось, что академик В.В. Виноградов заявил: «В статье раскрыты понятия, в которых до сего дня путались лингвисты. Взять, например, вопрос об отношении языка и надстройки. Все мы заблуждались в этом деле. Все основные вопросы развития языкознания получают теперь блестящее направление»[496]. И действительно, кто, кроме Сталина, посмел бы заявить, что язык отныне не относится ни к базису, ни к надстройке общества. В «Кратком курсе истории ВКП(б)» в главе «О диалектическом и историческом материализме», которую он сам в основном написал и отредактировал, Сталин процитировал известное место из «Критики политической экономии» Маркса: «С изменением экономической основы более или менее быстро происходит переворот во всей громадной надстройке. При рассмотрении таких переворотов необходимо всегда отличать материальный, с естественно-научной точностью констатируемый переворот в экономических условиях производства, от юридических, политических, религиозных, художественных или философских, короче: от идеологических форм, в которых люди сознают этот конфликт и борются с ним». Исходя из этой формулировки Маркса можно ли было отнести язык к базису, то есть к «экономическим условиям производства»? Конечно же, нет. Поэтому Марр и связал язык с более динамичной надстройкой, с идеологией, а если брать более широко — с мышлением. Другое дело, что и экономика (как и любая другая общественная деятельность) не способна развиваться вне сферы языка, или, употребляя современные термины, без информационных и коммуникационных средств, в том числе и без образов и идей (мышления). Поэтому заявление Маркса о естественно-научных приоритетах в экономике кажется ныне чересчур категоричным. Ко времени описываемых событий Сталин уже лет пятнадцать размышлял над тем, чтобы написать учебник по политэкономии социализма. С начала 30-х годов он с карандашом в руке проштудировал не менее десятка изданий учебника по политэкономии А.А. Богданова. Будучи в силу самому себе выделенных полномочий еще и экономистом-практиком, Сталин отлично знал о значительной доли человеческого субъективизма и, конечно же, творчества, лежащих в основе различных экономических моделей и практических мероприятий. Сразу же после завершения языковедческой дискуссии 1950 года он активизирует работу над учебником по политэкономии социализма и вновь выступит в качестве корифея, но уже этой специфической дисциплины.
О том, что язык нельзя однозначно отнести только к надстройке, наверняка понимало большинство трезвых марристов и компаративистов, но они ни под каким видом не смели об этом говорить. Сталин же в статье снисходительно сказал «можно» и — те и другие прозрели. Из той же информации Ильичева явствует, что «маррист» (теперь этот термин я сознательно беру в кавычки, так как явных марристов после публикации статьи Сталина на просторах СССР почти не наблюдалось) профессор Т.П. Ломтев (МГУ) заявил: «Многие языковеды, в том числе и я, чувствовали, что язык не является надстройкой над базисом, но никто прямо и четко не высказал этого»[497]. Близко по смыслу высказался и академик АН Украины Л.А. Булаховский. Профессор Н. Чемоданов из МГУ с горечью признал: «Основная моя ошибка заключается в том, что я неправильно, не марксистски рассматривал язык как общественную надстройку над базисом, ошибочно отождествлял язык с общественной идеологией и понимал его как классовое явление. Я неправильно оценивал теорию Н.Я. Марра о языке как марксистскую в своей основе и считал, что она является, если освободить ее от отдельных ошибок, генеральной линией развития науки о языке… Новый гениальный труд товарища Сталина…» и т. д.[498]
Но в большинстве своем ученые мужи спешили показательно плюнуть в спину изгоняемой из сонма гениев тени Марра, а заодно и в свое собственное прошлое. Еще поспешнее старались успеть восхищенно ахнуть перед новым «корифеем языковедения». Профессор Казанского университета А.А. Введенский заявил, прочитав сталинскую работу: «Это документ исторической важности. С его помощью будет преодолен застой в советском языкознании». Небезызвестный уже нам профессор Г.П. Сердюченко, заместитель директора Института языка и мышления имени Н.Я. Марра, также внезапно прозрел: «Должен сказать, что мы вели советское языкознание не туда, куда надо. Это ясно показала исключительно четкая и справедливая критика Марра и его последователей товарищем Сталиным»[499]. Всего лишь несколько дней назад он, с воодушевлением ведя советское языкознание «не туда, куда надо», не без основания рассчитывал занять ведущее место среди «истинных» последователей Марра.
