Николай Дубинин - Вечное движение (О жизни и о себе)
- Да брось ты, Александр Николаевич, телефон, послушай, какие интересные вещи рассказывает Дубинин.
Еще в 1956 году, когда И. В. Курчатов решил помочь развитию биологии, он прислал ко мне на Брестскую улицу, дом 42/49, Я. Б. Зельдовича. Мы долго проговорили о том, как надо строить в научном и организационном плане новую биологию. Но эти планы решительного изменения положения в биологии стали осуществляться значительно позднее.
И. В. Курчатов решил создать при Институте атомной энергии биологический отдел. В 1958 году ко мне на квартиру, уже на Ленинском проспекте, 61/1 приехал заместитель директора Института атомной энергии А. П. Александров и от имени И. В. Курчатова предложил возглавить этот отдел. Внезапная смерть И. В. Курчатова помешала этому.
И. В. Курчатов навсегда останется в истории нашего государства как великий ученый и руководитель громадного коллектива, который сыграл исключительно большую роль в укреплении обороны СССР и всех стран социализма и проложил дорогу к широкому мирному использованию энергии атома.
- Мирный атом - вот цель,- говорил И. В. Курчатов.- Бомбы только вынужденная необходимость.
27 июня 1954 года под Москвой, в городе Обнинске, вступила в строй первая в мире атомная электростанция, которая была любимым детищем И. В. Курчатова. Он работал над решением важнейшей задачи - управления термоядерной реакцией.
Утром 7 февраля 1960 года И. В. Курчатов приехал на отдых в санаторий "Барвиха". Прогуливаясь с Ю. Б. Харитоном по парку, он сел на скамейку.
- Садись,- сказал он.- Я хочу тебе многое рассказать.- И замолчал.
Ю. Б. Харитон повернулся к И. В. Курчатову, но он был мертв...
Похороны И. В. Курчатова были волнующим событием. Я проходил в массе людей, двигавшейся скорбной лентой через Колонный зал Дома Союзов, отдавая последний долг восхищения и любви этому замечательному человеку.
- Хороша наука физика,- говорил И. В. Курчатов,- только жизнь коротка.
В последние годы он стал также говорить и о биологии, принимал активное участие в борьбе за ее развитие, и прежде всего в борьбе за развитие генетики в нашей стране. Игорь Васильевич требовал самых решительных мер для развития генетики, понимая, что генетика через познание молекулярных основ наследственности - это ключ к управлению самыми глубокими свойствами жизни.
Следует отметить, что хорошим пропагандистом генетики в те годы показал себя журнал "Техника - молодежи", имевший тираж более миллиона экземпляров. В 1956 году журнал выступил с обширными материалами по генетике, показывая ее роль для понимания сущности жизни и для многих отраслей практики. Особую роль в этом сыграла тогда активная позиция главного редактора журнала Василия Дмитриевича Захарченко, с которым мы провели много часов, готовя для журнала материалы по генетике.
В 1956 году журнал "Биофизика" напечатал мою статью "Физические и химические основы наследственности". В том же году президиум Академии наук СССР ввел меня в состав экспертной комиссии по присуждению золотых медалей за успехи в биологии.
В 1957 году журнал "Вопросы философии" обратился ко мне с просьбой написать статью на тему "Методы физики, химии и математики в изучении проблем наследственности". Эта статья была напечатана в 6-м номере журнала за 1957 год. Она заканчивалась следующими словами: "Эти открытия, позволившие доказать материальную природу одного из главных свойств жизни - наследственности, являются великой победой не только современного естествознания, но и марксистского философского материализма".
И. Т. Фролов в книге "Генетика и диалектика" (1968) писал об этой статье, что она явилась первым после сессии ВАСХНИЛ 1948 года прямым обращением к центральному пункту прошедших ранее философских дискуссий в генетике. Это обращение перечеркивало решения августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 года. С новых позиций предлагалось посмотреть на союз философов и генетиков.
Большую роль в нашей работе в новых условиях сыграла работа над запиской по проблеме "Физические и химические основы наследственности". Бюро отделения решило на новый уровень поднять обсуждение проблемы наследственности и поручило комиссии под моим председательством доработать записку. На этот раз в состав комиссии вошли Б. Л. Астауров, А. Н. Белозерский, В. Л. Рыжков, М. Л. Бельговский, Г. Г. Тиняков, А. А. Прокофьева, Я. Л. Шехтман и Л. П. Бреславец. Записка была написана, и 15 августа 1958 года президиум Академии наук СССР утвердил состав научного совета по этой проблеме. В этом совете мне было поручено снова быть председателем. Кроме генетиков в него вошли физики И. Е. Тамм и Л. А. Тумерман, химик И. Л. Кнунянц, биохимики А. Н. Белозерский и В. А. Энгельгардт.
Таким образом, принципиальные вопросы в борьбе за развитие общей и молекулярной генетики были разработаны и определены позиции в свете марксистско-ленинского философского материализма. Теперь надо было строить лаборатории и в них непосредственно развивать молекулярную и общую генетику как новую отрасль знания. В отношении молекулярной генетики дело началось с усилий Р. Б. Хесина в лаборатории радиационной генетики. К этому времени стали появляться также работы по молекулярной генетике в лаборатории Института антибиотиков С. И. Алиханяна.
При организации Института цитологии и генетики Сибирского отделения Академии наук СССР моей важнейшей заботой было создание лаборатории молекулярной генетики, что удалось сделать, пригласив на работу Р. И. Салганика. В Киеве стали появляться работы в лаборатории С. М. Гершензона. Р. Б. Хесин и С. И. Алиханян вошли в состав биологического отдела Института атомной энергии и проводили там работы по молекулярной генетике. А. Н. Белозерский и A. С. Спирин, наши крупнейшие биохимики, вплотную подошли в то время к проблемам молекулярной генетики. Наконец, в 1966 году при организации Института общей генетики, было сделано все, чтобы создать большой отдел молекулярной генетики во главе с Д. М. Гольдфарбом. В эти же годы развернулись работы по генетике вирусов и бактерий в Медицинской академии наук под руководством В. Д. Тимакова, B. М. Жданова и других.
Молекулярная генетика за прошедшие 10 лет пережила коренные изменения. Осуществлен химический синтез гена, отдельные изолированные гены выделены из клетки, прочтен код генетической информации в молекулах ДНК, показана сущность синтеза белка, молекулярная природа мутаций и т. д. Именно на путях молекулярной генетики мы узнали и еще узнаем много диковиннейших явлений, которые позволят нам управлять наследственностью.
Одной из важнейших задач нашей лаборатории я считал развитие радиационной селекции растений. Излучения проникают в клетку и изменяют генетический аппарат организмов. Поэтому здесь надо было искать путей для целенаправленного управления наследственностью.
На заре радиационной генетики, в 1928 году, А. А. Сапегин в Одессе и Л. Н. Делоне в Харькове получили радиомутанты у пшеницы. Затем эти замечательные работы были прекращены. Я предложил эту тематику В. В. Хвостовой, В. С. Можаевой и С. А. Валевой. "Ботанический журнал" в 1957 году напечатал мою статью "Радиоселекция растений". В наши дни экспериментальное получение новых наследственных форм (мутагенез) с помощью радиации и химии - это великолепное достижение генетики. Заслуга широкого развития работ по химическому селекционному мутагенезу растений в нашей стране в первую очередь принадлежит И. А. Рапопорту.
Интересные работы были выполнены у нас в лаборатории Д. Д. Ромашовым. Он вместе с В. Н. Беляевой обнаружили удивительные факты. Оказалось, что после облучения спермиев вьюна на всем протяжении развития личинки в клетках возникают мутации. Факт этот, как говорится, не лез ни в какие ворота существовавшей в то время теории мутаций. Открытие Д. Д. Ромашова было принято у нас в штыки, особенно Н. Н. Соколовым и Б. Н. Сидоровым. Это несогласие принесло всем нам немало горьких минут. Зато послужило еще одним уроком, как осторожно надо обращаться с фактами. Ныне открытие Д. Д. Ромашова украшает новые идеи в области теории мутаций.
4 октября 1957 года весь мир облетела весть о том, что в Советском Союзе запущен первый искусственный спутник Земли. Началась космическая эра человечества. Я испытывал не только чувство гордости за то, что первый искусственный спутник Земли создан гением советских людей. Было ясно, что полеты в космос обещают новые пути для развития биологии и ставят перед нею ряд крупных задач, решить которые должны полеты человека в космических кораблях. Несомненным становилось и то, что живые организмы в космосе подвергнутся таким факторам, как невесомость и космическая радиация. В перспективе вставала задача осуществить полеты человека, а затем и продолжительное пребывание людей в космосе. Наряду с медицинскими проблемами надо было решить много биологических вопросов.
Еще в 1934 году состоялась Всесоюзная конференция по изучению стратосферы, на которой Н. К. Кольцов, Г. А. Надсон и Г. Меллер привлекли внимание к возможностям изучения влияния космической радиации на наследственность, если окажется возможным посылать организмы на стратостатах, подымающихся в стратосферу. Г. Г. Фризен, сотрудник нашего отдела генетики, был первым, кто на стратостате "СССР-1-БИС" послал дрозофил за пределы Земли.
