Полдень. Дело о демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади - Горбаневская Наталья Евгеньевна

Получила письмо и от Гали Корниловой. Она пишет, что высылает мне свою книжку, пока я ее не получила. Она передает мне поздравления от Сережи, Катьки и от Ани. Ей и всем им передай мой привет. Как у Катьки прошла операция?

Мама! У меня к тебе просьба: посмотри в моем большом польско-русском словаре слово pomyślność, напиши мне все его значения, а то оно у Татаркевича часто встречается, а я его не могу точно перевести. Татаркевича собираюсь на воле переводить, а здесь пока прочитаю. Это книга «О счастье». Не слышала ли ты, что с «Историей эстетики»? От Наташи Трауберг я ничего не получаю. Присматривает ли она за судьбой книги в издательстве?

Жду ваших писем о том, как вы доехали, как Ясик кончил учебный год, как Ося пошел в детский сад, что у Ясика с летом. Новостей у меня никаких нет, писать больше нечего. Погода – то жарко, то холодает. Я немного загорела, главным образом, спина. Письмо твое главврач получил, при мне частично прочел его вслух, письмо очень хорошее.

Вот и все.

Целую тебя и детей.

Твоя Наташа.

Мне так хочется домой, именно домой. Когда вернусь, буду такой домоседкой, так хочется быть дома, дома.

9.

16/VI–71. Здравствуй, милая мамочка!

Позавчера прошла комиссию, но результатов пока нет: меня оставили до приезда Лунца, его не было на комиссии, приедет, наверное, на днях. Но так как 20-е – воскресенье, я хочу сдать письмо завтра. На комиссии я была спокойна, на вопросы отвечала хорошо, но перед комиссией очень волновалась, жила в большом напряжении, недели две ничем не занималась и читала только русские книги. Сейчас уже продолжила свои занятия немецким, за чешский и за польские книги пока не взялась, но постепенно тоже возьмусь. Приезда Лунца жду спокойно, готова к тому, что меня не выпишут. Конечно, очень хочется домой. Ничего так не хочу, как быть дома, с тобой и с детьми. Писать больше нечего.

Будьте все здоровы.

Пиши мне почаще.

Целую вас всех.

Ваша мама Наташа

P.S. Да, я, конечно, хотела бы, чтобы ты приехала на свидание с Ясиком, т. е. еще в июне.

10.

21 окт. 71 г.

Мамочка, милая! Неожиданно сегодня уезжаю. В субботу утром буду в Бутырках. В понедельник жду вас на свидание. Целую вас всех.

Наташа

Посылку получила.

11.

3/XI–71. Милая моя, родная моя мамочка!

Повидала я вас и успокоилась немного, потому что очень ждала и беспокоилась, и порадовалась, конечно, потому что как же не радоваться, когда вас видишь. Дети мои – такие милые, такие хорошие, Оська – веселый и красивый, только Ясик очень грустный, видно, он по мне соскучился тоже до последних своих силенок. И после свидания я так растосковалась – и не проходит эта тоска по детям, по дому, по нормальному человеческому существованию. Почти два года, как я из дома, и пока не видно, чтоб конец моим скитаниям был близок. Но если я хоть знаю, за что мучаюсь, то за что мучаетесь вы, совершенно неизвестно. Когда я сейчас повидала детей, я острее, чем когда-нибудь, поняла, как я не имела права рисковать их спокойствием, их нормальной жизнью, как я должна была сдержать свои порывы и посвятить себя только детям. Детишки мои родные, при живой матери сироты. Что было бы с ними, если бы не ты? Я не знаю, чем я смогу отплатить тебе за все, что ты сделала для детей и для меня. Во всяком случае, я сделаю все, чтобы остаток своих дней ты дожила спокойно, не опасаясь никаких страшных неожиданностей. Я раньше была недостаточно хорошей дочерью, теперь я постараюсь это исправить.

Я все еще, как видишь, в Бутырках. Уверена, что ты уже сходила в институт и подала заявление, но пока моя отправка не ускорена. Может быть, мне придется просидеть еще месяц или больше. Сидеть очень тяжело. Я очень легко переносила тюрьму, когда только села. А теперь, после года с лишним Бутырок, после девяти месяцев Казани, я уже выдохлась, нет никаких сил переносить эту обстановку, окружение. Да когда я еще подумаю, сколько впереди: сколько-то здесь, месяца два (если не больше) в институте и потом, наверно, несколько месяцев в больнице, так что опять не будет меня дома ни к Осиному, ни к моему дню рожденья, – не знаю, откуда брать силы, чтобы все это перенести. Одно, что дает мне терпение, – это сознание того, что тебе не легче, а ты держишься. Держись, моя бедная мамочка, на тебя все мои надежды. Вся жизнь и моя, и моих детей – все в твоих руках. Береги себя. Чуть почувствуешь себя нехорошо, пей лекарства. Главное, стараться меньше волноваться, пробуй легче ко всему относиться. Тяжелей было, когда тебе приходилось ездить ко мне в Казань, теперь хотя бы это в прошлом. (Надеюсь, что в прошлом.) Теперь мы увидимся уже только в институте. Обязательно, как только узнаешь, что я там, добивайся свидания. И пиши мне письма: все подробно о детях и о себе. Мамочка, я очень-очень скучаю по вас, очень хочу домой. Знаю, что и вы меня ждете с нетерпением. Придет же он когда-то, этот день, когда мы встретимся навсегда. Только надежда на это дает мне еще какие-то силы и терпение. Будем ждать, будем терпеть.

Целую тебя и детей. Будьте обязательно здоровы.

Ваша дочь и мама Наташа