Александр Шульгин - Tihkal
Продолжим описание первой стадии работы: что мне поместить в правой части картины? Может - парочку изопропиловых групп? Их никогда не употребляли в таком соединении, и у них есть приятная трехмерная структура и очень важный для нас объем. Все - у нас есть готовый замысел, пришло время наносить краски на холст. Эта часть работы может быть самой сложной, а может пройти легко и просто, но всегда при этом мы получим массу полезной информации. Причем больше всего информации мы можем получить, когда ничего не получилось - именно так мы узнаем неожиданные вещи о химических процессах. Но в данном конкретном случае все прошло успешно. Вкратце, пользуясь жаргоном химиков, дело было так: из индола мы получили через оксалил хлорид и диизопропиламин - глиоксамид, который путем несложных операций превратился в DIPT - получившийся гидрохлорид представлял собой твердое белое вещество.
Теперь, когда новый потенциально активный препарат создан, мне необходимо изучить его действие. Новое вещество - как новорожденный ребенок. Совершенно неизвестно, что из него получится. Мне известна формула вещества и процесс его синтеза, но сам препарат мне еще совершенно незнаком. Теперь я буду взаимодействовать с моим детищем с осторожностью, любопытством, восторгом - я буду изучать препарат, а он будет изучать меня, воистину - взаимовыгодное сотрудничество. Скоро я узнаю о действии препарата, но всегда буду помнить, что это - мои субъективные наблюдения, и я могу вносить в описание действия препарата что-то присущее только мне. Таким образом мы знакомимся. Первый раз я ощутил природу нашего знакомства, когда в своем кабинете слушал по радио "Рассказ об оркестре для самых маленьких" Бенджамина Бриттена. Вещь звучала совершенно ужасно. Перед этим я принял 18 миллиграммов DIPTа, и теперь я получал первую подсказку о возможном его использовании при изучении человека. С его помощью, оказывается, можно изучать то, как мы слышим.
Я просто не представлял, как такой ужасный оркестр могли допустить на радио, и вдруг мое внимание переключилось на то, что внутри меня, а не снаружи. Я почувствовал, что высота некоторых звуков заметно понижается. Причем разные отдельные ноты искажались по-разному. Словно кто-то замедлял пластинку, но только никаких искажений в восприятии времени не происходило. Происходило комплексное искажение аккордов, и то, что должно было звучать гармонично, неожиданно звучало как диссонанс. Такое специфичное искажение позволяет предположить, что перед нами уникальный инструмент изучения связи физического звука и того, как мы его воспринимаем. Дело в том, что звук, входящий в наше ухо может разительно отличаться от нашего о нем представления. Опыты показали, что DIPT оказывает влияние на восприятие звуков у всех людей. Во время одного эксперимента два человека с абсолютным слухом определяли высоту отдельных нот до, во время и после принятия препарата. Их ответы были совершенно правильными до принятия препарата, потом они стали ошибаться чаще и чаще, потом, когда действие вещества закончилось, они снова стали давать правильные ответы. Таким образом было доказано наличие уникального действия DIPTа, и был составлен его график, в зависимости от дозировки.
Таким образом мы получили прекрасный инструмент исследования одной из сложнейших функций человеческого мозга. Может быть удастся изучить на какие нейротрансмиттеры он влияет, может быть можно будет изучить динамику его действия на организм. А как он будет влиять на людей без слуха? А как он подействует на шизофреника, которому слышатся неземные голоса?
А самое главное - этот препарат может стать прототипом нового инструмента. Возникает много вопросов: что нам нужно от нового препарата, нового инструмента? как нам создать этот новый препарат? как мы будим изучать его свойства? и какие новые препараты мы можем создать на его базе? И этот цикл вопросов можно повторять бесконечное число раз. И тогда, может быть, мы придем к созданию какого-нибудь совершенно удивительного вещества, с помощью которого можно будет еще больше узнать о загадках человеческого сознания.
В этом и заключается настоящее волшебство концепции "создания авторских веществ".
ЧАСТЬ ПЯТАЯ. ХИМИЯ И ПОЛИТИКА.
ГЛАВА 21. МОЖЕМ ЛИ МЫ И НУЖНО ЛИ НАМ ?
Примерно неделю назад я возвращался с ежегодного совещания Клуба Совы, со мной в машине был Мартин, и мы заговорили о только что прослушанном докладе одного техасского онколога. Хотя доклад был скучный, зато построен он был по всем законам логики, и речь в нем шла о канцерогенных факторах окружающей среды, особенно о тех из них, которых можно было бы избежать. Не удивительно, что больше всего говорилось о вреде табака.
Я не помню всех данных статистики, но помню, что они потрясали. В начале века рак легких был редчайшим диагнозом, сегодня это одна из основных причин смерти, причем как мужчин, так и женщин. Без сомнения, сердечные приступы и эмфизема также напрямую связаны с курением. То же можно сказать о раке мочевого пузыря. В общем, сигареты стали важнейшим канцерогенным фактором со всеми вытекающими из этого трагическими социальными и экономическими последствиями. И вот мы стали рассуждать, можно ли запретить курение табака.
Получилась как бы, игра - я предлагал некое ограничение, Мартин комментировал его и предлагал следующий шаг и т.д. В результате мы разработали примерно такую программу по запрещению табака, рассчитанную на десять лет:
Сначала постепенно сокращаем субсидии табачным плантациям, так, чтобы фермеры могли бы перейти на другие культуры. Уже на этом этапе мы экономим государственные деньги. Потом вводим закон, по которому курение в общественном месте становится правонарушением. Скажем - штраф пять долларов с конфискацией окурка. При этом выдается квитанция, так что если курение прописано тебе врачом, ты можешь через суд вернуть себе пять баксов (и окурок). Именно так в Париже успешно запретили звуковые сигналы машин. Сначала пытались угрожать арестом и штрафом после суда. Не помогало - все равно постоянные гудки на улице. И вдруг распоряжение - за неоправданный гудок штраф пять тысяч франков на месте. И все через двадцать четыре часа - полная тишина. Поэтому - запрет на курение в общественных местах. Пожалуйста, кури дома, в машине, в гостиничном номере, в телефонной будке - там, где нет других людей.
Потом, когда запрет на курение в общественном месте станет нормой поведения, вводим государственную монополию на продажу табачных изделий. Теперь сигареты можно купить только в определенные часы. Опять-таки мы серьезно помогаем бюджету, по примеру Швеции, где были национализированы все фармацевтические предприятия. А полученные деньги направляем на медицинские исследования, например, в области онкологии. Я думаю, никто не будет возражать.
Мы с Мартином вошли во вкус. Через пару лет - затягиваем гайки. Теперь преступлением становится ношение открытой пачки сигарет. Перед бедным курильщиком встает выбор - либо бросать курить (этого мы и добиваемся), либо уйти из общественной жизни (по крайней мере их теперь не увидишь на улицах). И если во время обыска у тебя нашли открытую пачку сигарет, это считается отягчающим обстоятельством.
Конечно появится черный рынок табака, контрабанда станет доходным делом, но все равно через некоторое время человеческие страдания и государственные затраты, вызываемые курением табака, сократятся до приемлемых размеров. Внушительная программа.
Я спросил у Мартина:
- Как ты считаешь, можно воплотить нашу программу в жизнь?
- Да, хотя работы у полиции заметно прибавится.
- А нужно ли нам воплощать ее в жизнь?
После недолгой паузы Мартин улыбнулся и покачал головой:
- Нет. У нас отличная система гражданских свобод, и не хотелось бы ее терять, даже если с медицинской точки зрения программа оказалось бы очень полезна.
- А почему тогда запрещен героин?
Мартин не смог ответить.
ГЛАВА 22. БАРЬЕРЫ НА ПУТИ ИССЛЕДОВАНИЙ.
(Рассказывает Шура)
Последнее время становится невозможно отследить весь поток научных публикаций. Каждый год появляются новые журналы, которые освещают еще более узкую область и обращаются еще к более узким специалистам. Частично причина появления этих журналов - сложившаяся в научном мире этика, заставляющая гнаться за количеством публикаций, потому что от него зависит твой статус. Эта этика сильно давит на молодого ученого, которому нужно выдавать публикации, чтобы утвердиться в университете или пробить финансирование для своих проектов. По этому поводу есть замечательная шутка: Кто такой фармаколог? Это человек, публикующий по крайней мере семь работ по поводу одного укола. Иногда такая практика называется "наука ломтиками". Работа за работой выходит в свет об одном и том же эксперименте, но о разных его аспектах. Вводим препарат в беременную мышь. Запускаем ее в лабиринт - готова работа о различении препарата. Собираем ее помет - работа об изменении обмена веществ. Еще раз через некоторое время собираем ее помет - и обращаем внимание научной общественности на фармакодинамические кинетические изменения. Когда у мыши появляется потомство пишем заметку в журнал о генетических изменениях, и т.д., и т.п. Иногда автор прячет факт самого укола в экспериментальной части, иногда - не стремится скрыть свою лень, справедливо полагая, что никто не захочет, да и не сможет физически отследить всю литературу по данному вопросу.
