Джозеф Фаррелл - Братство «Колокола». Секретное оружие СС

О длительных и тайных связях и контактах между США и Германией свидетельствует существование общества «Череп и Кости» как организации, основанной в качестве филиала аналогичного общества в Германии, и как комплекса индивидуальных и семейных связей, представленных семьей Бушей и другими членами этого общества. Связи всегда играли важную роль в американской политике, о чем свидетельствуют побочный результат операции «Скрепка» — убийство Кеннеди — и, в меньшей степени, избрание на пост президента Рейгана и Буша-старшего.

Однако существуют и гораздо более старые исторические связи, восходящие к эпохе германских императоров Гогенштауфенов, отличавшихся непомерными политическими амбициями.

В 1943 году, в разгар Второй мировой, один американский автор опубликовал малоизвестную и давно забытую книгу «Тысячелетний заговор: Тайная Германия под маской»[541]. Этот автор, имя которого Пол Уинклер, предпринял попытку разгадать главную тайну Второй мировой войны — и в определенном смысле Первой мировой войны тоже, — а именно: что случилось с немцами?

Уинклер подчеркивал, что немцы не более воинственны, чем любой другой народ. Германия оказала глубокое культурное влияние на формирование западной системы моральных ценностей: инженеры и музыканты, физики и биологи — все изучали немецкий язык и стремились поступить в университеты Германии. Моцарт, Бах, Бетховен, Шуман, Шуберт, Брамс, Дюрер, Лютер, Эйнштейн, Планк — этот список можно продолжать долго — внесли неоценимый вклад в сокровищницу человеческого опыта.

Уинклер задался вопросом, почему немцы, не будучи более воинственными, нежели другие, всегда хорошо воевали… А с приходом к власти нацистов многим показалось, будто некий «дефект этнического характера» немцев принял настолько патологическую форму, что после войны раздавались призывы к стерилизации представителей этой нации и ее полному искоренению. В США разрабатывались планы (например, так называемый «План Моргентау»), в соответствии с которыми Германия должна была лишиться всей своей промышленности и превратиться в слабое аграрное государство — в отместку за преступления нацизма.

Но для Уинклера нацизм и хорошо известные боевые качества немцев не были ни «продуктом некого «спонтанного поколения», выкристаллизовавшимся в злом гении Гитлера», ни «реакцией на жесткие условия Версальского договора», ни «следствием характерных черт немецкого духа»[542]. Для Уинклера нацизм был проявлением чего-то гораздо более древнего и гораздо более зловещего. Это было проявлением тысячелетнего заговора. Короче говоря, это было «легализацией тайного общества».

В 1921 году во время одного из заседаний баварского ландтага депутат Гарейс, держа в руках тяжелую кипу документов, сделал заявление, которого никто из остальных депутатов, судя по всему, не понял: «Здесь у меня свидетельства существования тысячелетнего заговора — свидетельства, которые я представлю вам в скором времени».

Спустя несколько дней Гарейс был убит. Преступник избежал наказания, и инцидент был забыт. Свидетельств, о которых говорил Гарейс, так никто и не увидел[543].

Однако этот инцидент побудил Уинклера предпринять собственное исследование и попытаться реконструировать то, что выявил депутат Гарейс.

Гарейс выявил дефект, присущий не всем немецким землякам, а государству, доминировавшему в германской общности, — Пруссии. И дефект этот — пресловутый «прусский дух».

Для нас понятие «прусский дух» восходит к началу XIII столетия и все еще живо до сих пор. Он является наследником глобальных амбиций Каролингов и императоров Священной Римской империи, формировавшимся на протяжении столетий в душной, тошнотворной атмосфере Восточной Пруссии.

События периода между двумя мировыми войнами, причины восхождения Гитлера к власти и последующие события можно осознать только после тщательного изучения прусско-тевтонских и фемических организаций[544].

Под «фемическими организациями» Уинклер имеет в виду «Священные фемы» («Helige Vehme»), тайные императорские суды, созданные германскими императорами Священной Римской империи и их сторонниками в различных княжествах и герцогствах, главным образом в Вестфалии, которые выносили смертные приговоры всем обвиненным в измене империи. В определенном смысле эти суды представляли собой тайные общества, поскольку их члены проходили обряд посвящения.

Как бы то ни было, Уинклер указывает на нечто очень важное, что обычно полностью игнорируется историками нацизма, даже теми, кто склонен рассматривать это в качестве преимущественно оккультного или эзотерического феномена. Это нечто — тайная связь нацизма с тевтонским рыцарством, основанным средневековыми германскими императорами для реализации своих политических амбиций.

В ту эпоху папы и германские императоры сцепились в смертельной схватке. Папы располагали войсками в лице военных орденов вроде тамплиеров и госпитальеров-иоаннитов, и императоры стремились создать свои собственные ордена. Этот процесс начался с того, что «Император Фридрих Барбаросса из дома Гогенштауфенов провозгласил себя «владыкой мира», Dominus Mundi, в 1158 году на полях Ронкальи во время его второй кампании в Италии»[545]. Чтобы компенсировать преимущество пап с их военными орденами, германские императоры создали свой «чисто немецкий орден тевтонских рыцарей»[546]. Это достигалось за счет обмана, ибо поначалу связи Тевтонского ордена с империей были слабо выраженными, поскольку ему нужно было заручиться благословением папы, «необходимым для престижа»[547]. Тем не менее императоры видели, что верхушка ордена лояльна к ним. И, наконец, когда Тевтонский орден утвердился, он «открыто встал на службу императорам, осуществляя их планы экспансии»[548]. В этот момент им руководил Герман фон Зальца, занимавший должность Великого Магистра с 1210 по 1239 год[549].

Фон Зальца убедил польского герцога Конрада Мазовецкого в том, что тевтонские рыцари смогут помочь ему в его борьбе с языческими племенами, а именно с пруссами, населявшими область, которая впоследствии стала Пруссией. Уинклер продолжает свое повествование:

В начале 1226 года Тевтонский орден получил от Конрада официальное приглашение. Фон Зальца посоветовался с императором Фридрихом II, и тот издал указ, составленный в Римини, в котором фон Зальза поручалась соответствующая миссия.

Данный указ… явился основой дальнейших действий тевтонских рыцарей; это был своего рода патент на все завоевания Пруссии и политическую экспансию Германии в последующие столетия, которая продолжается по сей день[550].

Другими словами, если следовать логике, организация имела юридическую санкцию — санкцию, так никогда и не отмененную компетентными властями, — на завоевание. И эта организация была по определению военным тайным обществом, целью которого являлось создание мировой империи с немецкой, прусской гегемонией.

Таким образом, Указ Римини можно рассматривать как документ, учреждавший де-факто Тевтонский Орден, который сыграл столь важную роль в европейской геополитике. Не менее важное значение имеет фигура «человека Ренессанса» императора Фридриха II, известного своим снисходительным отношением к тем, кто занимался науками, считавшимися эзотерическими по любым критериям, и уж наверняка по критериям средневековой римско-католической церкви. Фридрих II стремился во всем подражать своему знаменитому деду Фридриху Барбароссе[551] и тоже считал, что «Тевтонский орден основан Барбароссой, хотя такое утверждение, судя по всему, не имеет никаких фактических оснований»[552]. Хотя, вполне возможно, Фридрих II просто хотел наделить своих тевтонских рыцарей аурой Барбароссы и все это придумал.

В любом случае Тевтонский орден следует рассматривать в качестве наследника глобальных имперских амбиций средневековых германских императоров — в гораздо большей степени, чем саму Германскую империю[553].

К концу Средневековья, в начале Ренессанса, северогерманские города объединились в торговый союз, известный как Ганза или Ганзейский союз. Отчасти он был образован для того, чтобы упразднить власть Тевтонского ордена в городах, расположенных вдоль балтийского побережья Германии. Эта цель была достигнута. Тогда у слабеющего и беднеющего ордена появился новый союзник — его единственный союзник в тот период — маркграф Бранденбурга Фридрих фон Гогенцоллерн[554]. Они заключили договор о взаимной помощи в борьбе с подвластными им народами. Так родился весьма необычный альянс между домом Гогенцоллернов и старым прусским дворянством, чьи интересы представлял орден.