Самуил Штутман - Дивизия имени Дзержинского
– От нас ждали таких же действий, – продолжает Луценко. – Но мы, воспитанные в духе строжайшего соблюдения законности, работать на манер рижского ОМОНа не могли. Показатели профессиональной роты внутренних войск на их фоне были несколько бледнее.
Поскольку задач перед нами стояло много, пришлось для их выполнения разделить подразделение на отдельные группы: двойки, тройки, пятерки. Я даже не всегда успевал отследить работу своих подчиненных. Ликвидация ретранслятора, засада в какой-то крепости, захват и уничтожение градобойных орудий, проверки паспортного режима, задержание преступников по имеющейся информации – это далеко не все, чем пришлось заниматься спецназовцам.
Приказы были разные, как и руководившие нашими действиями начальники. К примеру, полковник, преподаватель ташкентского училища, в словах и действиях которого явно читалось проазербайджанское настроение, однажды поставил перед нами задачу по ликвидации мардакертского (армянского) поста ГАИ. Ослушаться мы не могли, хотя прекрасно понимали, что не можем выступать на чьей-либо стороне. Заслуга офицеров и солдат роты состояла в том, что в таких случаях они поступали так, чтобы и волки, как говорится, были сыты, и овцы целы. Выполняя поставленную задачу, бойцы рисковали. Они шли на вооруженных милиционеров без единого выстрела, незаметно подобрались к посту, напали на него и уложили гаишников приемами рукопашного боя. Пострадали милиционеры сильно, но все остались живы. А братишки даже оказали им первую медпомощь. Повязали мы стражей порядка, а что дальше делать? В Мардакерт вести – самим потом оттуда не выйти, в Агдам – там их живьем местные азербайджанцы разорвут. Пришлось отвезти «пленников» в Степанакерт и оставить там возле больницы. От полковника я выслушал за это задание много грубых слов, но свое мнение отстоял.
Отличились спецназовцы в той командировке еще раз. После убийства коменданта Лачинского района рота в полном составе убыла на операцию по поиску и задержанию вероятных преступников, но по пути задача была изменена. Стало известно, что на трассе Шуша—Лачин сожжено небольшое село под названием Яциог, семеро его жителей расстреляны. Старики, составлявшие основную часть жителей села, были напуганы произошедшим. Под руководством начальника штаба группировки рота приступила к прочесыванию деревни и прилегающей местности. Когда дозоры поднялись в гору, они обнаружили группу вооруженных людей (примерно тридцать человек), движущихся по лачинскому шоссе на машинах. По горной тропе, наперерез отряду, спецназовцы спустились к трассе. И опять же в рукопашной схватке задержали и разоружили группу, которая оказалась бакинским ОМОНом. Тем самым элитным подразделением Азербайджана, бойцы которого получали уже тогда по десять тысяч рублей, очень высоко ценились своим правительством и, по существу, были главными исполнителями государственного переворота, совершенного в Баку. Свежий нагар на автоматах, теплые стволы, отсутствие блеска капсюлей в окошках магазинов свидетельствовали о том, что бесчинства в Яциоге – дело их рук.
Омоновцев мы пленили и повезли в Шушу, дабы сдать на милость властей. Население города встретило конвой дзержинцев недоброжелательно. Люди толпами вышли на улицу, по которой двигалась рота. Среди пикетчиков были вооруженные, агрессивно настроенные боевики. «Краповиков» взяли на прицел снайперы. Требовали отпустить омоновцев, сдать свое и захваченное оружие. Пока шли переговоры, в Шушу прибыли представители руководства Карабаха и комендатуры автономной области. Спецназовцам стали угрожать возбуждением уголовного дела.
В любом случае налетчиков от бакинского ОМОНа вместе с их оружием пришлось бы передать прокуратуре области, посему в этой части условия пикетчиков пришлось выполнить. В ответ на уступчивость они дали дзержинцам возможность уехать из города.
Омсдоновцы в Карабахе, да, впрочем, как и в других горячих точках, были словно меж двух огней. Просто в НКАО это особенно остро ощущалось.
Летом 1990 г. дивизия выполняла служебное задание на границе Армении и Азербайджана. В трех районах – Зангеланском, Кубатлинском и Лачинском – стояли заставы дзержинцев, охранявшие небольшие приграничные с армянским городом Кафан деревеньки. И пока известные публицисты и политики спорили, может ли у нас в стране начаться гражданская война, офицеры и солдаты дивизии на себе испытали и поняли, что война в Закавказье шла уже несколько лет. А поэтому заставы жили в постоянном ожидании боя.
Обстановка в районе хоть и была относительно спокойной, но атмосфера была наэлектризованной, казалось, достаточно искры, чтобы разгорелось пламя настоящей войны. И снова приходится констатировать тот факт, что, собственно, так оно с развалом союзного государства и произошло. Вывели оттуда войска, и вооруженное противостояние на долгие годы переросло в активные боевые действия.
Причем зараза эта распространилась и на Северный Кавказ уже постсоветской России. Работы у внутренних войск с обретением среднеазиатскими и закавказскими республиками суверенитета не убавилось. Да и у ОМСДОНа ее меньше не стало, даже несмотря на то, что в 1989 г. в составе войск правопорядка в результате реорганизации появились новые воинские части и соединения оперативного назначения. Командировочная жизнь продолжилась. Только все чаще командировки приобретали характер боевых заданий – сепаратизм и экстремизм на окраинах многонациональной России набирали обороты, грозя вот-вот перерасти в терроризм.
КОНФЛИКТ ДВУХ СОСЕДЕЙ
Осенью 1992 г. осложнилась ситуация в Северной Осетии и Ингушетии. Уже в начале октября основные силы дивизии, около 4 тысяч человек личного состава с боевой техникой и вооружением, на самолетах (всего более 50 бортов, включая «антеи», «илы», Ан-22 и другие) были передислоцированы в Моздок. Ряд частей и подразделений дивизии разместились в палаточном городке на аэродроме. Другие – убыли в Кизляр и города Кабардино-Балкарии. Основная задача, которую выполняли подразделения и части соединения, состояла в совместной с сотрудниками милиции охране правопорядка в местах компактного проживания осетин и ингушей.
К концу октября чеченские экстремисты активизировали свою деятельность, все чаще, по определению генерал-лейтенанта Виктора Ракитина (в то время начальника штаба дивизии), стали проводить агрессивно-поисковые мероприятия, которые проявлялись в захвате боевой техники и вооружения у военнослужащих федеральных сил и сотрудников ингушской милиции. По сути, эти единичные случаи были тренировкой в проведении широкомасштабной акции против войск и органов внутренних дел. Так, в один из дней командир роты 1-го полка ОМСДОНа, сменив наряды на комендантских постах, двигался на бронетранспортере с подразделением вдоль возвышенности, около села Тарское.
– Вдруг на одном из поворотов на БТР запрыгнули шесть боевиков и, угрожая оружием, попытались вытащить из него офицера и солдат, – рассказывает генерал Ракитин. – Командир, задраив люки, естественно, приказал водителю не сбавлять скорость, маневрировать машиной, чтобы затруднить действия бандитов. Несколько часов бронетранспортер петлял по проселочным дорогам, пытаясь сбить с брони боевиков. И экипажу это удалось. Правда, в пункт временной дислокации БТР в тот день так и не добрался. Остался на одном из постов у села.
Но экстремисты на этом не успокоились. Они спровоцировали недовольство местного населения тем якобы, что езда по поселку и близ него угрожает безопасности мирных граждан и мешает-де им спокойно работать и жить. Уже вечером того же дня огромная толпа требовала выдать им водителя-лихача и бронетранспортер, обманутые люди даже попыталась подойти к посту и силой захватить оружие и технику. Но, вероятно, вняв предупреждению о том, что при пересечении обозначенной военнослужащими границы поста будет применено оружие, зайти за нее не решились.
Противостояние продолжалось двое суток, после чего местные, одумавшись, все же разошлись по домам.
В один из октябрьских дней было совершено нападение на наряд в районе Предгорного. Боевики забросали пост гранатами. После чего выдвинули требование сдать оружие. Однако личный состав наряда, находившийся в укрытии, вступил с ними в бой. Несколько экстремистов были ранены, один – убит.
В начале ноября банды активизировали нападения на военнослужащих и милиционеров. А чуть позже перешли в широкомасштабное наступление – стали совершать погромы, разбойные нападения не только на военных, но и на местных жителей. Дивизия получила задачу перегруппироваться и взять под охрану населенные пункты, вовлеченные в осетино-ингушский конфликт.
«ВИТЯЗЬ» В КАРАЧАЕВО-ЧЕРКЕСИИ
Спецназовцев осень 92-го застала в Карачаево-Черкесии. Отряд специального назначения «Витязь» (к тому времени он был сформирован на базе УБСН) размещался на пустующей турбазе близ Дамхурцского перевала, километрах в шести от небольшого селения Пхия. В те живописные места, понятно, не для отдыха спецназ забросили. И интересовались «краповики» людьми, ясное дело, далекими от туризма. По оперативной информации, неподалеку отсюда могли появиться боевики из мятежной Чечни. В достоверности этих сведений «витязи» убедились очень скоро.
