Александр Тюрин - Правда о Николае I. Оболганный император
Экономическая жизнь Сибири
В 1829 компания Я. Рязанова находит золото в Томской губернии (Кундустуюльский ключ), чем было дано начало золотодобывающей промышленности и классу золотопромышленников Сибири. Рязанову, проводившему поиски драгоценного металла во всей Западной Сибири, распоряжением государя выделен из казны значительный капитал на осуществление начинаний.
Промышленником Ф. Поповым было открыто золото на Алтае (р. Бирикюль), после чего, по высочайшему соизволению, золотоносная речка были передана ему в собственность.
Казенная поисковая партия открыла золотую россыпь на р. Фомиха в Алтайском крае, где был заложен прииск.
В 1835 г. частная золотопромышленность была дозволена для всех категорий лиц, легально занимающихся предпринимательской деятельностью, в т. ч. крестьян. А вот чиновникам и их ближайшим родственникам заниматься рудным промыслом было запрещено.
С 1829 по 1847 г. добыча золота в Сибири впечатляюще увеличилась с 1 пуда до 1760 пудов.[216]
С 1840 г. началась разработка серебряных руд в киргиз-кайсацких степях.
Купцам всех трех гильдий, также как и сибирским крестьянам всех трех торгующих разрядов, было дозволено участвовать во внешней торговле.
Особую роль здесь играл торговый обмен через с. Кяхта с Китаем. Структура традиционной кяхтинской торговли — русские меха в обмен на китайские хлопчатобумажные ткани — в царствование Николая I претерпела значительные изменения. Импорт китайских тканей — ввиду прогресса русской текстильной промышленности — практически прекращается, зато резко возрастает ввоз чая. В русском экспорте доля мануфактурных изделий, в стоимостном выражении, сравнивается с мехами. В беседе с московским мануфактурщиком Н. Рыбниковым 13 мая 1833 г. император поинтересоваться и тем, как идет торговля с Китаем: «На Кяхту вы много продали?» — «До девяти тысяч штук, Ваше императорское величество», — отвечал купец, очевидно имея в виду рулоны ткани.
Николай I, в отличие от английской королевы, последовательно отвергал торговлю опиумом и прямо запрещал ее своими указами.
После Опиумной войны кяхтинская торговля с Китаем, ведущаяся по караванным путям, стала терпеть растущий ущерб. Англичане теперь беспрепятственно получали чай и другие китайские товары в обмен на опиум, и вывозили их через открывшиеся китайские порты. Китайский чай на английских клипперах поступал в Европу, а оттуда контрабандой в Россию. Контрабандный чай вскоре составил до трети всего потребляемого.
В июле 1851 г., в Кашгаре, русским посланником, полковником Е. Ковалевским, был подписан русско-китайский Кульджинский договор, разрешавший нашим купцам, помимо Кяхты, вести торговлю с китайцами в факториях Кульджи (Или) и Чугучаки (Тарбагатая). Поскольку Россия не имела дипломатических отношений с Китаем, предварительные переговоры были проведены по линии Российской духовной миссии в Пекине, где Ковалевский побывал в 1849 г. Торговля должна была идти бесплошлинно и без использования золота и серебра, что было выгодно для сбыта русской мануфактуры…
Сибирская внутренняя торговля, после снятия внутренних застав и таможен, быстро набирала обороты. Процветала вторая во всей империи Ирбитская ярмарка.
Этому способствовало и быстро пополняющееся крестьянское население Сибири, Министерство государственных имуществ организует переселение государственных крестьян из малоземельных районов европейской части России в Тобольскую, Томскую, Енисейскую губернии.
В 1845 г. открылась Тюменская ярмарка, призванная действовать с 1 января до 1 февраля. Однако она не стала дополнением к старинной Ирбитской из-за транспортных трудностей — восточносибирские купцы не успевали к ее открытию, ведь путь на запад открывался им только зимой, по зимникам.
Первый пароход для Сибири был построен в Тюмени в 1843. В это время начинается частное пароходное сообщение на западно-сибирских реках и о. Байкал.
Образование
До Николая I Сибирь был по сути огромной территорией невежества. Теперь, повсеместно в сибирских городах открывались гимназии и уездные училища.
В 1829 при гимназиях во всех Сибирских губерниях были учрежден ветеринарные классы — для детей казаков и заводских крестьян. В 1835 г. было высочайше повелено за казенный счет обучать в Казанском университете учителей из сибирских уроженцев, обязанных далее служить в сибирских учебных заведениях.
При петербургском и московском отделениях Медико-хирургической академии были учреждены степендии для студентов, которые захотят по окончании курса служить врачами в Сибири. В 1840-х гг. учреждено еще несколько десятков стипендий в Казанском университете — с целью образования врачей гражданского и горнозаводского ведомства в Сибири.
В 1843 в в Томске заработал Сибирский общественный банк — на проценты от капитала он оплачивал образование малоимущих.
В Иркутке, Томске и Тобольске открываются средние учебные заведения для девушек.
В 1846 Омское казачье училище преобразовано в Сибирский кадетский корпус, ставший настоящим очагом образования в Азиатской части России. Среди прочего кадетов обучали восточным языкам.
В 1851 в Сибири было основано первое ученое общество — Сибирский отдел Русского Географического общества[217]
Империя и орда. Киргиз-кайсацкие мотивы
Русское продвижение в южносибирские степи объяснялось, в первую очередь, нуждами крестьянской колонизации и обеспечения безопасности караванных путей. Происходило всё достаточно постепенно, и в эпоху Николая I встречало не сопротивление, а сочувствие огромного большинства киргиз-кайсаков, нуждающихся в российском покровительстве ввиду хищничества хивинцев и кокандцев. Кокандцы, продвигаясь по берегам Сыр-Дарьи, заняли, в итоге все среднее течение реки, хивинцы — нижнее. Кокандцы, как и хивинцы, принудили Малую и Среднюю киргиз-кайсацкие орды платить им дань, зякят. Но если можно взять еще, то почему бы нет. Следуя этой идее, кокандцы и хивинцы незамысловато грабили киргиз-кайсацкие становища.[218]
В 1833 г. на пост оренбургского военного губернатора и командующего Оренбургским корпусом императором был назначен граф В. Перовский.
Он прошел две войны и был человеком широких (как бы сейчас сказали, системных) подходов к освоению Средней Азии.
Неслучайно в его оренбургском окружении была целая плеяда умных людей, «радеющие о процветании Отечества» — В. Даль, Ф. Зан, братья Н. и Я. Ханыковы, И. Виткевич. Среди его близких знакомых был и Пушкин, которому Перовский помогал собирать материалы о Пугачевском бунте. Историк П. Столпянский писал о преображении Оренбурга при новом губернаторе: «Город Оренбург обязан Перовскому построением чуть ли не 3/4 настоящих зданий: караван-сарай, контрольная палата, общественное собрание, дом казённой палаты, казармы — всё построено Перовским. При Перовском же было обращено серьёзное внимание и на благоустройство города».
У Виткевича, адъютанта Перовского, который пересек западную часть киргиз-кайсацких степей, читаем: «Ныне власть и влияние нашего управления простирается почти не далее пограничной черты Урала и не внушает ни кайсакам, ни областям Средней Азии особенного уважения и страха, который необходим для повиновения. На любовь и привязанность нравственную, добровольную, основанную на убеждении и рассуждении, на такую привязанность ни считать, ни полагаться нельзя. Снисходительное и миролюбивое правительство наше доселе тщетно надеялось достигнуть этим путем повиновения и спокойствия в Орде Зауральской. Неоднократно случалось мне слышать в ответ от кайсаков, которых хотел я устрашить угрозами и заставить отречься от воровского промысла своего: что русские нам сделают? Не в первый раз слышим мы эти угрозы, не в первый раз грабим их, и поколе Аллах милостив — все сходит с рук. Хивинцы — дело иное, тех не тронь.» «Вообще кайсаки, за исключением самых ближних и проживавших на Линии, не имеют никакого понятия о подданстве своем…».[219]
Виткевич описал и те методы, с помощью которых Хивинское ханство «управляет» киргиз-кайсаками, находящимися в российской подданстве: «хивинцы ездят по Сырдарье, до самого Ак-Мечета Ташкентского, где отделяется Куван от Сыра, и грабят беспощадно чумекейцев наших, которые зимуют здесь и прикочевывают на лето к Оренбургской линии между Орска и Верхнеуральска. До этого все ташкентцы, а частию и бухарцы, сбирали с чумекейцев закят (дань) тогда только, когда эти слишком близко подходили к пределам их; иначе они оставались свободными. Ныне же насилие это вошло в употребление, и наши так называемые подданные, будучи с нашей стороны освобождены от всякой подати и в то же время подвергаясь, по беззащитности своей, всем произвольным притеснениям и поборам хивинцев, поневоле повинуются им более чем нам и считают себя более или менее подведомственными хивинскому хану».
