Б Кузнецов - Эйнштейн (Жизнь, Смерть, Бессмертие)
387
руются. Статистические, вероятностные законы определяют именно эти исходные, локальные процессы. Они включают процессы измерения сопряженных переменных. Если одна из них, скажем положение частицы, приобретает все более прямые и точные характеристики, то другая (в этом случае - импульсы) определяется лишь через вероятность, через волновое уравнение. Эти процессы вводят в теорию некоммутативность - псевдоним некоторой необратимости измерений. Но за такой квантовой необратимостью стоит, по-видимому, более сложная, квантово-релятивистская необратимость. Можно думать, что интегральная необратимость, вытекающая из квантово-релятивистских позиций, отличается от классической, энтропийной необратимости знаком. Квантово-релятивистская концепция - это плюс-вариант необратимости, она констатирует возрастание сложности и дифференцированности мира. Она выходит за пределы физики и становится подлинно философской концепцией: направление стрелы времени как эволюции бытия совпадает с направлением необратимой эволюции познания и необратимой эволюции его ценности.
Такая философская концепция включает новую, отличающуюся от классической, необратимую логику. В ней меняются не только логические умозаключения, но и нормы этих умозаключений. Логика становится описанием реального преобразующегося мира, в ряды логических суждений входит некоторая необратимая эволюция самих логических норм, т.е. металогические преобразования. В качестве иллюстрации таких преобразований можно взять ряд логик различной валентности, т.е. логик с различным числом оценок высказываний ("истинно", "ложно" и других, более сложных), соответствующих различным концепциям движения. Усложнение валентности является необратимым процессом. Его наличие видно уже в классической логике.
Генезис классической науки был связан с переходом от качественной логики к математическому анализу. Такой переход отнюдь не означал отказа от логических канонов Аристотеля; просто эти каноны стали недостаточны, они претерпели некоторое обобщение и при этом вплотную подошли к математическому анализу, к основаниям исчисления бесконечно малых. Классическая наука уже не берет в качестве исходного понятие дви
388
жения из чего-то во что-то, как это делали перипатетическая физика и космология (например, движение к "естественному месту"). Исходным понятием служит движение от точки к точке и от мгновения к мгновению. Перипатетическая концепция естественных движений была физическим эквивалентом двузначной, бивалентной (двувалентной) логики. Вопрос: "Находится ли тело в его естественном месте" допускал два ответа; высказывание: "Тело находится в его естественном месте" допускало две оценки: "истинно" и "ложно", причем эти оценки в были объяснением наблюдавшегося движения тел. В классической науке, чтобы объяснить, почему тело движется таким, а не иным образом, нужно оперировать локальными характеристиками: мгновенной скоростью, мгновенным ускорением, т.е. приписывать движущейся частице бесконечное число предикатов. Основной постулат состоит в том, что частица проходит все точки своей траектории. Подходя к ее движению с точки зрения принципа наименьшего действия, мы противопоставляем истинную траекторию (бесконечное число оценок "истинно" для утверждения о пребывании частицы в каждой точке) и другие траектории (бесконечное число оценок "ложно" для аналогичных утверждений), полученные при вариации. Логику с таким числом оценок можно назвать бесконечно бивалентной.
Подобная логика необратима. Мы уже не можем простым обращением вывода вернуться к исходному допущению. Квантовые и квантово-релятивистские процессы меняют логические нормы. Отсюда вовсе не следует, что необратимость времени - четвертого измерения - вытекает из априорных логических конструкций. Термипы "квантовая логика" и "квантово-релятивистская логика" означают существование эмпирических корней логики, как отражения трансформирующегося бытия. Но в квантовой и квантово-релятивистской ретроспекции видно, что классическая логика также в какой-то мере испытывала необратимые переходы к иным нормам, металогические переходы. Только переходы эти были незаметными, подобно квантовым и релятивистским коррективам, несущественным в картине мира, оперирующей масштабами или скоростями, позволяющими приравнивать скорость света бесконечности, а постоянную Планка - нулю. Логику можно было считать неподвижной, подобно часовой
389
стрелке на циферблате: бег времени не был заметен. Теперь логику науки скорее можно было бы сравнить с секундной стрелкой. Но и секундная стрелка, и весь часовой механизм отмечает бег времени, не меняя своей конструкции. Поэтому он непосредственно не демонстрирует необратимости времени. Его демонстрируют скорее часы в оде Державина ("Глагол времен, металла звон, твой страшный глас меня смущает..."), где обратимые движения частей часового механизма регистрирует приближение к фатально необратимому финалу человеческой жизни.
Подобный образ ассоциируется и по содержанию, и по тону с пессимистической необратимостью. Но в более общем смысле он может ассоциироваться с оптимистической (плюс-вариапт) версией необратимости, с концепцией бесконечно продолжающегося необратимого усложнения бытия и познания. Представим себе кибернетические часы, которые через определенные периоды меняют свою конструкцию. Тогда взгляд на часы констатирует не только течение времени, но и направленность течения, "стрелу" времени, асимметрию состояний раньше и позже. Логика может быть аналогом такого отсчета, если последовательность обратимых логических связей, где посылка может стать выводом, приводит к металогическому преобразованию. А теперь, чтобы сделать аналогию еще более близкой, представим себе, что каждый ход маятника часов меняет их конструкцию. Тогда мы получим нечто напоминающее логику, в которой последовательность обратимых умозаключений все время сопровождается необратимым изменением, получим прибор, регистрирующий необратимый бег времени. Дело в том, что здесь регистрируются не только изменения в положении и скорости маятника, колесиков и стрелок, но изменение конструкции часов, возрастание их сложности.
Возрастание сложности бытия - это процесс, характеризующий не отдельные модусы, а бытие в целом. Тут следует вспомнить, что было сказано в главе "Принцип бытия" - о теории относительности и квантовой механике как переходе от модусов к бытию в целом и к его атрибутам. Это позволяет с очень большой общностью сформулировать идею времени как необратимой меры бытия, нерастворенного в меняющихся предикатах. Время - это мера бытия атрибутов в отличие от обратимого бытия модусов. Субъект необратимой трансформации - это спинозовское множество атрибутов субстанций; движение образующих natura naturata модусов сопровождается необратимым усложнением natura naturans.
390
Такое усложнение выражается не метрикой, характеризующей модусы. Оно измеряется числом измерений - топологией n-мерного пространства, увеличением его размерности, ростом числа п. Подобная "транстопологическая" трансформация - структурализация бытия - находит свое отображение в структурализации, усложнении роста размерности познания. В. И. Ленин писал о движении познания по спирали и о кругах интегрального философского постижения мира [2]. Это - круги в многомерном "пространстве" идей, концепций, констатаций, объяснений и прогнозов. Каждая из таких "точек" гносеологического пространства находится на пересечении логических и экспериментальных цепей, каждая констатация или концепция входит в некоторые логические множества. Конечно, такое пространство не метрический, а топологический образ. Наряду с "пространственными" переходами от одной концепции к другой, наряду с логическими заключениями и эмпирическими констатация-ми существует некоторый общий и необратимый процесс усложнения картины мира, бесконечного, все более полного отображения объективной бесконечной сложности мироздания и его объективного, бесконечного усложнения. Таким образом, мы приходим к необратимой (n+1)-й оси n-мерного пространства познания, к необратимости времени в истории познания. Его временная ось показывает рост интенсивности и потенций познания, расширение повторяющегося круга, так что и здесь невольно вспоминается необратимый конический мир Эйнштейна - Фридмана, в котором пространство - искривленное, конечное, а в направлении оси, в направлении времени оно растет не только по размерам, но и по сложности своей структуры.
2 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 321.
Макроскопическая необратимость познания связывает космическую необратимость, необратимость эволюции природы с необратимостью культуры. Какими бы резкими ни были локальные попятные движения, периоды реставрации старого, в целом "крот истории" не возвращается
