Советская ведомственность - Коллектив авторов
Ученые чаще используют вариант departmentalism, что в английском языке может отражать несколько иные, скорее юридические и бюрократические значения, как, например, чрезмерную приверженность правилам собственного подразделения, приоритизацию работы одного офиса над общей эффективностью предприятия, равные права учреждений при толковании законов или стремление к функциональному разделению отделов. Именно административное содержание вкладывали в этот термин исследователи, впервые разбиравшие данную проблему на страницах научных журналов 1930‑х годов[13]. В то время как в советском контексте понятие ведомственности в большинстве случаев фиксировало противопоставление ведомственных интересов государственным, главным образом в сфере экономики и производства. Хотя, как будет показано во второй главе, так было не всегда.
Этот перекос в сторону бюрократического прочтения в зарубежной историографии особенно заметен при переводе на английский язык предиката «ведомственный». Иногда исследователи его переводят просто как bureaucratic, что, конечно, не раскрывает всю семантику этого понятия. Такое во многом канцелярское понимание привело к рассмотрению «ведомственности» преимущественно с позиции бюрократической структуры, административного аппарата или официальных отношений. Одновременно с этим, как указывал политолог Карл Рявец, западная советология вообще мало интересовалась проблемами администрирования и бюрократизма в СССР[14]. По этой причине многие историки не обращали внимания на «ведомственность», а при анализе неформальных практик в советской политике она зачастую выпадала из поля зрения ученых. То есть эти трудности перевода в значительной степени предопределили историографические направления в смысловых трактовках и аналитическом использовании этого понятия.
В данной главе анализ отечественной и зарубежной историографии основывается на хронологическом нарративе, демонстрирующем эволюцию восприятия феномена ведомственности в исследовательских текстах. Мы выделяем семь подходов, которые либо прямо артикулировали явление ведомственности, либо посредством разной терминологии и концептуализации объясняли институциональные и административные процессы в советской истории: 1) бюрократизм, 2) группы интересов, 3) экономические подходы, 4) патрон-клиентизм, 5) неотрадиционализм, 6) ведомственное направление, 7) постревизионизм. Как правило, эти интеллектуальные направления развивались в конкретные исторические периоды. Но не стоит рассматривать их как замкнутые. Они были генетически связанными, вытекали одно из другого, полемизировали и нередко соединялись в своих тезисах и интерпретациях.
За исключением экономистов и ведомственного направления в историографии, ученые никогда не рассматривали вопрос о ведомственности как ключевой в изучении советской истории. Вместе с тем подробный разбор исследований, проблематизирующих это явление, показывает, что объяснение ведомственности через различные концепты играло серьезную роль в представлениях ученых о советской экономике и политической системе в целом. По большому счету изменения в интерпретации и описании советской ведомственности были индикаторами трансформации основных историографических нарративов об экономическом и политическом развитии СССР.
Спор о рациональных бюрократах
Историография проблемы советской ведомственности уходит корнями во времена противостояния концепций «общественных сил» (сторонники взглядов Троцкого) и «одностороннего организационного подхода» (тоталитарная школа) в конце 1940‑х – начале 1950‑х годов. В основе концепции Троцкого и его приверженцев лежал тезис о том, что именно партаппарат искусственно на волне термидорианской бюрократизации привел Сталина к власти. Еще в начале 1920‑х годов Троцкий напрямую увязывал проблему ведомственности с неизбежной специализацией и бюрократическим перерождением партии[15]. Эта модель отражала движение общественных (партийно-советских) сил снизу вверх и проповедовала восхождение Сталина благодаря действиям окружавших его переродившихся элит[16]. Тоталитарная школа, наоборот, оценивала становление советской государственной системы сверху вниз. В основе этого «одностороннего организационного подхода» была идея полной зависимости бюрократических элит от воли поставивших их вождя.
Одной из ключевых работ тоталитарной школы стала монография Баррингтона Мура-младшего. По его мнению, несмотря на большевистскую идею уничтожения бюрократии, именно деятельность централизованного бюрократического аппарата была залогом существования нового государства[17]. Посредством веберовской идеальной модели бюрократии Мур-младший выстраивал простые линейные top-down схемы экономической (главк/министерство – фабрика, директор – рабочий), партийной (ЦК – региональные комитеты партии) и советской (ВЦИК/Верховный Совет – региональные исполкомы) иерархий управления. Следуя веберовской модели, Мур-младший наделял каждый субъект статусом и рациональностью в этих иерархиях[18]. При этом он исходил из монолитности правящих кругов и не видел внутренних противоречий элит. Впоследствии в ходе многолетней дискуссии о функционале правящего класса на эти тезисы Мура-младшего о вертикальных рациональных взаимоотношениях будут ссылаться советологи, напрямую интересовавшиеся дисфункциями в управлении СССР.
Вместе с тем как раз в полемике между сторонниками концепции «общественных сил» и представителями тоталитарной школы впервые последовала проблематизация роли конкретных предприятий в экономической системе. Ученые усматривали ее при анализе советской бюрократии и связывали с низовой инициативой. Так на эту задачу посмотрел экономист Дэвид Граник, который изучал имплементацию решений центра на уровне отдельных организаций. Он считал, что во многом рациональная «инициатива персонала предприятий», несмотря на нарушения закона и давление сверху, в реальности определяла силу советской экономической модели[19]. Хоть данная инициатива и не описывалась Граником как ведомственность, выводы экономиста заложили фундамент для понимания масштабов влияния партикулярных интересов в Советском Союзе.
В дальнейшем этот вопрос был разработан Джозефом Берлинером. На основе интервью с советскими эмигрантами-управленцами Берлинер выявил существование в СССР трех неформальных режимов поведения руководителей предприятий (фактора безопасности/страховки; симуляции/очковтирательства; блата/знакомства и связей), идущих вразрез с «государственными интересами». В отличие от Граника Берлинер негативно оценивал эти явления. Они свидетельствовали о «значительной степени рыхлости и немонолитной гибкости» советской экономики. Для Берлинера они означали симуляцию производительного труда, в то время как Граник видел в них «переговоры» и «рационализацию»[20]. Тем не менее оба исследователя сходились во мнении, что неформальные связи распространялись повсеместно и обуславливались самой советской системой.
Работы Граника и Берлинера еще напрямую не артикулировали понятие ведомственности в СССР. Первым это сделал американский историк Александр Блок в статье о жилищном строительстве в СССР, опубликованной в 1951 году на страницах журнала Soviet Studies[21]. Согласно Блоку, основной причиной хаотичной застройки советских городов было отсутствие координации между различными отраслями промышленности, строившими дома для своих ведомственных нужд (departmental needs). Спустя несколько лет редакторы Soviet Studies определили текст Блока как основное исследование, раскрывающее понятие «departmentalism (vedomstvennost’)» в Советском Союзе. Тогда же редакция журнала отнесла ведомственность к проблемам исключительно советской истории[22].
Однако эта работа Блока не вписалась в общую дискуссию о лимитах тоталитарной модели, которая развернулась среди советологов в 1950‑х годах. Осознание важности управленцев и структур среднего звена в функционировании советской системы превращало их в очень популярный предмет для изучения. Например, Мур-младший, помимо абстрактных Сталина и Политбюро, ввел в свою исследовательскую пирамиду власти фигуру министра, который обеспечивал «свободу маневра» для «своего» министерства и добивался наилучшего снабжения сырьем «своих» предприятий[23]. Против веберовской
