Женщины-чекистки - Бережков В. В.

— Перед физическим уничтожением кого?

— Вождей партии: Ленина, Сталина и Свердлова.

— Это было на закрытом заседании бюро?

— Заседание было не секретное. Это было открытое заседание узкого состава Московского областного бюро.

— Значит, можно сказать, что это было заседание левых коммунистов, других там не было?

— Да.

— Продолжайте.

— То, что я могу еще рассказать о нелегальной деятельности группы левых коммунистов, относится к несколько более позднему периоду, примерно к концу апреля или к началу мая. В то время было совершенно ясно, что в партии левые коммунисты потерпели жестокое поражение. Это показал VII съезд партии, это показала позиция большинства местных организаций после VII съезда партии, это, наконец, показало и само отношение населения и партийных кругов к заключенному в то время миру. Примерно в конце апреля, а может быть, в начале мая, — я уже не могу точно сказать, — было нелегальное заседание, частное совещание группы левых коммунистов.

Насколько мне помнится, там присутствовали Пятаков. Преображенский, Бухарин, Стуков, Лобов, Малиновский, Манцев, Кизельпггейн и я. На этом совещании Бухарин сделал доклад. Он сказал, что левые коммунисты в партии потерпели поражение, но это не снимает вопроса о губительных последствиях Брестского мира; что левым коммунистам не следует слагать оружия; что нужно искать союзников вне партии, такими союзниками и являются левые эсеры. Их позиция по вопросу о войне и мире в это время совершенно определилась. В связи с заключением мира они вышли из состава правительства. Состоялся их второй съезд, который одобрил выход левых эсеров из правительства и их позицию против заключения мира. Бухарин сообщил на этом совещании, что левые эсеры еще в феврале затевали переговоры с левыми коммунистами о совместном формировании правительства, и поэтому он считал целесообразным вступить опять с левыми эсерами в переговоры о совместном с ними формировании правительства. Нужно сказать, что в ходе своего доклада Бухарин развивал те же самые мысли о перспективе борьбы по вопросу о мире. Подобные мысли были изложены в свое время Стуковым, о которых он мне говорил во время той беседы, суть которой я уже изложила сегодня. Он говорил о возможности чрезвычайно агрессивных форм, о том, что теперь уже совершенно ясно стоял вопрос о самом правительстве и о формировании его из левых коммунистов и левых эсеров, что в ходе борьбы за это может встать вопрос и об аресте руководящей группы правительства в лице Ленина, Сталина и Свердлова. Через некоторое время, очень скоро, опять было созвано совещание, примерно в том же самом составе. Совещание приняло предложение Бухарина о том, чтобы вести переговоры с левыми эсерами о совместном формировании правительства, выяснить их точку зрения.

Высказывались за то, чтобы такие переговоры провели Бухарин и Пятаков. На втором совещании Бухарин сообщил, что переговоры состоялись; что они вели эти переговоры с Камковым, Карелиным и Прошьяном; что левые эсеры согласились на совместное с левыми коммунистами формирование правительства, намекнули на то, что у них имеется уже конкретно разработанный план захвата власти и ареста правительства, и что они выставляют определенные условия, чтобы левые коммун исты приняли участие в организационной подготовке захвата власти и смены правительства.

Бухарин предложил дать левым эсерам принципиальное согласие на такое участие в организационной подготовке захвата власти и смены правительства. Совещавшиеся присоединились к точке зрения Бухарина и высказались за то, чтобы переговоры вести дальше на указанной основе. Через несколько дней состоялась московская областная конференция, на которой левые коммунисты были совершенно разбиты — они потеряли организационную силу и организационную базу. Областное бюро было распущено. Таким образом, левые эсеры никакой организационной помощи со стороны левых коммунистов не получили и сделали свое дело собственными силами, то есть я имею в виду июльский мятеж. Это все, что мне известно о нелегальной деятельности левых коммунистов.

— Следовательно, судя по вашим показаниям, в 1918 году, непосредственно вслед за Октябрьской революцией, в период заключения Брестского мира существовал антисоветский заговор в составе Бухарина и его группы, так называемых левых коммунистов, Троцкого и его группы левых эсеров?

— Заговор с левыми эсерами, несомненно, имел место, поскольку с ними велись совершенно конкретные разговоры.

— А роль Бухарина в этом деле?

— Я сообщила. что Бухарин сам предлагал вести эти переговоры, что он вместе с Пятаковым эти переговоры вел.

— Значит, его роль была практической, как руководителя этого заговора?

— Да.

— Вы подтверждаете перед судом, что Бухарин вам тоже говорил о политической целесообразности и необходимости убийства Ленина как главы советского государства, Сталина и Свердлова как руководителей партии и правительства?

— Бухарин говорил об этом. Конечно, он говорил об этом вскользь, обволакивал это дело рядом путаных и ненужных теоретических рассуждений, как это вообще любит делать Бухарин. Он, как нить в кокон, заворачивал эту мысль в сумму пространных рассуждений, но он это говорил».

Яковлева призналась на суде в том, что фракционным центром антисоветской группы левых коммунистов являлось московское областное бюро. Но ее утверждение не соответствовало действительности. Также Варвара Николаевна упорно настаивала на том факте, что левые коммунисты хотели совершить государственный переворот не после, а до заключения мирного договора с немцами в 1918 году. Бухарин в своем последнем слове на суде опроверг показания Яковлевой:

«Весь этот инцидент с подготовкой заговора вместе с левыми эсерами против Ленина, Сталина и Свердлова, об их аресте и предполагаемом умерщвлении и так далее, Варвара Николаевна Яковлева относит в своих показаниях на очной ставке, затем на судебном следствии, к периоду до Брестского мира. Я говорил на очной ставке, и на предварительном следствии, и в суде, что это неверно. Неверно, что левые коммунисты и троцкисты до Брестского мира желали произвести государственный переворот насильственными средствами, неверно по той простой причине, что троцкистов и так называемых левых коммунистов было большинство в Центральном Комитете. И если бы в решающий момент голосования по вопросу о Брестском мире троцкисты не капитулировали, то тогда троцкисты и левые коммунисты имели бы большинстве в ЦК. Так как же можно предполагать в такой ситуации, что они капитулировали для того, чтобы прибегнуть к методам заговора? Всякий, кто переживал те времена, отлично знает, что левые коммунисты были настроены по-другому до Брестского мира, что они надеялись завоевать партийное большинство на очередном партийном съезде. Как же в такой обстановке могла идти речь о том, о чем говорит теперь свидетельница Варвара Николаевна Яковлева? Также она утверждала, что дело заключалось в том, что фракционным центром было московское областное бюро. Тогда я позволил себе назвать несколько имен почтенных членов партии. Известно, что целый ряд выдающихся людей — Куйбышев, Ярославский, Менжинский и другие — были сторонниками левых коммунистов, принадлежали к моей группе. По своему положению они были гораздо выше Манцевых, Стуковых и других лиц. Даже по своему темпераменту и активности были деятельнее, чем остальные. Так я вас спрашиваю: как план восстания мог возникнуть, если эти лица занимали основное место в центральной группе. Это немыслимо и невозможно! И главная свидетельница Яковлева против меня путает периоды. По всей видимости, она говорит о московском периоде, наступившем после подписания Брестского мирного договора».

На следствии, очной ставке и суде Бухарин отзывался о Варваре Николаевне с уважением. Он понимал, как дались ей показания против него, и жалел ее. Яковлева, наоборот, говорила о Николае Ивановиче нелестные вещи, с обидой, давая понять, что именно по его вине она оказалась на скамье подсудимых.