Восточная Пруссия глазами советских переселенцев - Юрий Владимирович Костяшов
Демобилизованные воины, недавние фронтовики, оставшиеся жить здесь, были, как правило, люди молодые, деятельные, энергичные, еще не успевшие обзавестись семьей. Многие из них не имели определенной профессии. Пока шла война — учились воевать, а мирную специальность освоить не успели.
Помимо бывших солдат первыми жителями области стали репатрианты — так называли советских граждан, угнанных фашистами в Германию. Путь многих тысяч освобожденных узников пролегал по территории бывшей Восточной Пруссии.
Рассказывает Зоя Ивановна Годяева, восемнадцатилетней девушкой угнанная в Германию из Смоленской области. Почти три года пребывала она в неволе, пока в апреле 1945 года не пришли союзные войска:
— Англичане нас собрали от всех хозяев в Бохольте и сказали, что тот, кто захочет вернуться домой, — вернется. Они предлагали нам на выбор любую страну, если мы не захотим возвращаться в Советский Союз. Но этим воспользовались очень немногие. Таких сажали на машину и куда-то отвозили. Ходили слухи, что тех, кто возвращается из немецкого плена, на родине отправляют в наши лагеря. Но мы этому не верили, хотя нам говорили, что все мы по возвращении попадем в Сибирь, никто не поверит, что нас в Германию угнали насильно. Но мы в это не верили. Вскоре нас отправили в советскую зону оккупации Германии, в город Магдебург. В лагере нам оформили документы на проезд в Советский Союз. Я послала письмо домой с просьбой ответить, кто из моих родных остался там. Ответа я не получила. Документы мне были выписаны на проезд в Смоленскую область, но повезли нас почему-то через Восточную Пруссию, город Инстербург. Неподалеку от него в сельской местности находилось что-то наподобие распределительного лагеря для таких, как мы. Вскоре туда приехал какой-то человек и сказал нам: «Девушки! Зачем вам ехать к себе на Смоленщину? Вербуйтесь сюда». Возвращаться назад домой — это означало жить в блиндажах, в разрухе. И мы, у кого не было семьи, согласились завербоваться.
Уже с лета 1945 года, еще до образования области, сюда стали прибывать специалисты, направленные своими министерствами для восстановления промышленности. Обычно это оформляли как длительную командировку. Интересно и то, что многим командированным, имеющим сугубо гражданские специальности, присваивались офицерские звания и выдавался воинский паек. О степени «добровольности» переезда можно судить по интервью Анатолия Адамовича Поплавского, прибывшего из Куйбышевской области:
— О переселении в Кёнигсбергскую область я узнал во время совещания в Куйбышеве, в облфинотделе. На совещании говорилось, что Кёнигсбергская область будет заселяться нами, победителями. Говорили, что потребуются работники различных специальностей, в том числе и финансисты. Поговорили — и на этом дело закончилось. А примерно через неделю приходит вызов: «Явиться в облфинотдел. При себе иметь пару белья», — и никаких разъяснений. А потом, в Куйбышеве уже, сообщили, что вызов связан с направлением в Восточную Пруссию. Завотделом Свинцов прямо мне оказал: «Давай я тебя включу в списки. Ты ведь живешь не на родине». Так я оказался направленным сюда по путевке Минфина РСФСР. Домой нас не отпустили. Я с другими работниками сразу поехал в Кёнигсберг.
В то же время сюда на руководящие должности стали прибывать партийные и советские служащие, направляемые ЦК ВКП(б). «Путевка» ЦК по сути являлась приказом: номенклатурные работники редко распоряжались своей судьбой. «Я пыталась отказаться, — вспоминает Капитолина Арсентьевна Татаринцева, — но обком мою просьбу не удовлетворил. Как там заявили: «Нет основательных доводов». Пришлось ехать. Возраст — патриотический».
Филипп Павлович Столповский дополняет:
— Я сразу согласился ехать. Таковы требования нашей партии: если партия находит нужным, коммунист не имеет права отказываться. Те лица, которые не дали согласия, с ними решался вопрос по месту их работы о пребывании в партии. Но их не посылали.
Партийные работники обеспечивались более высокими подъемными, для них и система льгот была выше. Тем не менее для многих партийцев направление сюда означало заметное ухудшение условий жизни относительно прежнего места: область ведь лежала в руинах.
Елена Кузьминична Зорина вспоминает:
— По путевке ЦК партии 21 мая сорок шестого года сюда был направлен мой муж, Зорин Александр Афанасьевич, работавший до этого в городе Горьком, в обкоме ВКП(б). Он был направлен в областное гражданское управление инструктором по информации. Я поступила на работу начальником отдела кадров главурса при Калининградбумпроме. В Горьком я работала заместителем директора торфяных предприятий при автозаводе имени Молотова. Перед приездом в Калининград мы побывали на приеме у Молотова в ЦК партии в Москве. Я хотела забронировать квартиру в Горьком — у нас были хорошие жилищные условия, но мне дали понять, что мы уезжаем в Калининград надолго, если не навсегда.
В область также прибывали молодые люди по комсомольским путевкам. Молодежь стремилась скорее преобразить эту землю, которую вскоре стала считать своей. Энтузиазм молодых был особенно велик, а комсомольские призывы и лозунги не являлись для них пустым звуком и тем более поводом для насмешек.
В Калининград распределяли и выпускников учебных заведений. Татьяну Николаевну Козину направили сюда в 1948 году после окончания Волховского педучилища в Орловской области:
— Там я три года проучилась, а потом пришло распределение по приказу министерства. Вывесили приказ, кто куда направляется. А мы ж нигде не были, не то что нынешняя молодежь, я даже не видела поезда. Три года училась, так мы ходили пешком 25 километров. И как тут страшно было ехать! А все нам говорят: там немцы. Ну что мы знали, нигде не бывавши? Это нынешние все знают. Знали только, что это немецкая земля, что там еще немцы живут.
— А у вас желания не спрашивали, хотите вы туда ехать или нет?
— Нет, не спрашивали. Там распределение было или в Псковскую область, или в Калининградскую. И список вывесили, кого куда направляют. Мне выпало в Калининград. Там многих в Калининград распределили.
Еще один путь, приводивший людей сюда — неорганизованный переезд, по приглашению родственников или самостоятельно. Такие переселенцы отличались особым
