Ватерлоо. История битвы, определившей судьбу Европы - Бернард Корнуэлл
Можно только предполагать, откуда у Гнейзенау сложилось столь странное мнение, но полномочия Гнейзенау и внимательное отношение Блюхера к его советам вряд ли сулили хорошие отношения между Великобританией и Пруссией в будущем. В любом случае между этими государствами сохранялось недоверие после попыток Пруссии аннексировать Саксонию – разногласия по данному вопросу расстроили Венский конгресс. Британцы, французы и австрийцы настолько категорично сопротивлялись усилению Пруссии, что скорее были готовы воевать, чем разрешить аннексию. У России были подобные планы на всю Польшу целиком, и в какой-то момент казалось, что в Европе готова вспыхнуть новая война, где Россия и Пруссия будут биться против всех. До войны не дошло, но скверный осадок остался.
А теперь прусская армия, необстрелянная, находилась в Бельгийской провинции. Пруссия пережила поражение, оккупацию, реорганизацию и, наконец, после отречения Наполеона в 1814 году, демобилизацию. В подчинении у Блюхера имелись и добрые, опытные солдаты, но их не хватало, и остальную часть армии укомплектовывали из добровольцев и ландвера, милиции. В 1815 году призыв к оружию встречали с энтузиазмом. Когда Франц Либер услыхал этот призыв, ему едва исполнилось 17. Вместе с братом они направились в Берлин и обнаружили там «стол, установленный посреди площади… за которым несколько офицеров регистрировали тех, кто хотел записаться»: «Толпа была столь велика, что нам пришлось прождать с десяти до часу, пока появилась возможность занести в список наши имена».
Он писал, что его полк в начале мая проходил месячную подготовку, а затем направился в Нидерланды для соединения с войсками Блюхера. Либер с удивлением обнаружил, что одним из сержантов в его полку оказалась женщина и она столь отличилась в боях, что получила три медали за отвагу. Таким образом, к лету 1815 года под началом Блюхера оказались 121 000 воинов и по крайней мере одна воительница. На бумаге эта армия выглядит огромной, но, как писал Петер Хофшрёер, историк, очень симпатизирующий Пруссии, «значительная часть сил Блюхера состояла из новобранцев, способных выполнить только два маневра: наступать в беспорядке или отступать в хаосе». Сказано остроумно, но оказалось, что новобранцы способны также и сражаться. Осталось лишь узнать, сможет ли Гнейсенау преодолеть англофобию и действовать совместно с армией, которая собиралась у него на правом фланге.
То была британо-голландская армия под предводительством герцога Веллингтона, которую герцог очернил как «бесславную армию». Такой она и была, когда он только прибыл в Брюссель. Армия оставалась недоукомплектованной, голландские полки в большой степени состояли из франкоговорящих солдат бельгийской провинции. Герцог не доверял этим войскам – в них служило множество ветеранов Наполеоновской армии. Франкоговорящие бельгийцы были недовольны тем, что их землю превратили в провинцию Нидерландов, и император знал об этом недовольстве. Через французскую границу передавались листовки и распространялись среди бельгийских солдат армии герцога. «Храбрым солдатам, – вещали листовки, – которые побеждали под французскими орлами. Орлы, что вели нас к победе, взлетели вновь. Их клич все тот же: слава и свобода!» Герцог сомневался в надежности этих полков и принял меры предосторожности, разделив их и рассредоточив среди батальонов, в верности которых сомнений не возникало.
Опору составляли британские войска или 6000 человек Королевского германского легиона (КГЛ), соединения, которое отважно сражалось за герцога всю долгую Пиренейскую войну. Легион был собран в Ганновере и подчинялся королю Великобритании, а в 1815 году Ганновер отправил в армию Веллингтона еще 16 000 человек. Эти 16 000 необстрелянных тоже рассредоточили, как и голландскую армию, в батальоны британцев и КГЛ. Такое решение далось нелегко. Карл Якоби из 1-й Ганноверской бригады жаловался:
Это был тяжелый удар по нашей морали… Английские генералы совершенно не знали традиций ганноверцев… В их глазах всякий был ненадежен, кто не соблюдал английских устоев и норм, даже если старался. Товарищеского духа в таких союзных войсках не было, в том числе среди офицеров. Неприятие чужого языка с обеих сторон и большая разница в жалованье, приводившая к очень разному уровню жизни, препятствовали сближению. Даже наши соотечественники из Королевского германского легиона не водились с нами. Пятнадцатилетний новобранец в красном кушаке глядел на старого ганноверского офицера свысока.
К лету, когда началась война, у Веллингтона было около 16 000 ганноверцев и до 6000 человек Королевского германского легиона. Голландская армия, часть «бесславной армии», насчитывала почти 40 000 человек, половину из которых составляли франкоязычные и, следовательно, ненадежные. Остальную часть армии составляли британцы – около 30 000 человек, а герцог хотел бы, чтобы их было побольше.
Но британцы уже отвоевали с Соединенными Штатами, и многие из лучших полков, ветераны побед Веллингтона, в тот момент как раз пересекали Атлантику. Они возвращались, и некоторых прямо из Америки направляли в Нидерланды. Герцог чувствовал бы себя более уверенно, если бы у него была его Пиренейская армия – одна из лучших армий, когда-либо воевавших под британскими знаменами. За несколько недель до Ватерлоо герцог прогуливался в парке Брюсселя с Томасом Гриви, депутатом британского парламента, который весьма обеспокоенно расспрашивал Веллингтона о предстоящей кампании. Британский пехотинец в красном мундире разглядывал статуи в парке, и герцог указал на него. «Вот, – сказал он, – все зависит от этого пункта, получится у нас или нет. Если дадите мне достаточное количество таких, как он, я буду уверен в успехе».
«Таких» в итоге оказалось достаточно. Чуть более 20 000 британских пехотинцев отправили воевать под Ватерлоо, им предстояло выдержать
