Борис Тумасов - Жизнь неуёмная. Дмитрий Переяславский
В княжеских хоромах, во дворце, Невский отдыхал, созывал удельных князей, советовался с ними. Дмитрию ведомо, как жил Александр Невский, и он хотел быть похожим на отца. А всегда ли так получалось?
Покачиваясь в седле, Дмитрий думал, что через месяц-другой он отправится во Владимир, а Апраксию оставит в Переяславле…
Едва Дмитрий выехал из леса, как увидел город, его стены, его застройки. О появлении князя с дружиной стало известно сторожившему на башне гридину. Он подал знак и закричал звонкоголосо:
- Е-де-ет!
И тотчас зазвонили колокола в Переяславле-Залесском, их подхватили в монастырской церкви, что в версте от города.
Быстро распахнулись кованые ворота, и великий князь въехал в город по мощенному плахами мосту. Его встречали епископ Паисий с приходом, жена и сын Иван. Сойдя с коня, Дмитрий встал под благословение, поклонился люду и, обняв жену и сына, направился в хоромы. У дверей увидел тиуна, подозвал:
- Все ли доставил в целости?
У Самсона улыбка запряталась в бороде, а глаза с хитринкой:
- В целости, княже, и в сохранности. В скотнице сложил.
- За пушниной доглядывай, Самсон. Чую, в Орде понадобится… А что Новгород нам обиды нанес, то ему учтется.
* * *По пути из Ростова, что на озере Неро, мурза Умар завернул в Переяславль-Залесский. Дмитрий гостю не рад, однако Умар - родственник великого хана.
И Дмитрий велел накрыть столы в Берендееве, любимой вотчине Александра Невского.
Здесь не было той красоты, какая имелась в переяславских хоромах, а тем паче во владимирском дворце: клети и амбары сложены из бревен, едва обтесанных, с неровностями, - но в Берендееве великий князь находил душевный покой.
Дмитрий потчевал гостя щедро. В трапезной сидели вдвоем. Подавали отроки из младшей дружины. Внесли разное мясо: оленину вареную, вепря копченого; птицу - гусей и уток; кашу гречневую и капусту квашеную, пироги с потрохами и ягодами. Вся столешница была уставлена.
Отроки вкатили бочонок с пивом, настоянным на травах, втащили жбан с квасом.
Мурза ел, похваливал. Сытое лицо лоснилось.
- Якши, якши.
Дмитрий подсовывал мурзе куски пирога:
- Ешь, мурза Умар, вот с требухой, а вот пирог с ягодой.
Мурза доволен:
- Хорошо, конязь, ты меня чтишь, якши. Добрый ты, конязь.
Умар сыто отрыгнул, вытер рукавом халата жирные губы. Через узкие щелки глаз долго смотрел на Дмитрия.
- Отчего, конязь, ты добрый ко мне? И тут же, не дожидаясь, ответил:
- Великий хан Мангу-Тимур любит мурзу Умара, шибко любит. У кого самый большой табун? У мурзы Умара. У кого самая большая юрта? У мурзы Умара. Ты, конязь, любишь мурзу. Почему любишь? Ох-ох, конязь Дмитрий!
И погрозил пальцем:
- Конязь Димитрий, отчего не любит тебя конязь Борис Ростовский? Борис-конязь говорил, ты из Копорья привез много зверя пушистого. Хе! Разве там не были ордынские счетчики?
Дмитрий заерзал, втянул шею:
- О каком звере ты, мурза, речь ведешь?
- Ох, конязь. - Умар поднял палец. - Притаил товар.
Скуластое лицо мурзы расплылось в улыбке:
- Нехорошо выход воровать. Чти, конязь, закон Ясы[14].
- Облыжное наплел князь Борис. Понапрасну злобствует. И не дань я брал, а недоимки, какие Новгороду лопари задолжали.
- Ты, конязь, забыл закон Чингиса, не чтишь Ясу, завещанную предками. Мангу-Тимур накажет тебя. - Умар нахмурился: - Бог урусов учил: не укради. А ты, конязь, воруешь.
Изменился Дмитрий в лице. Вошел тиун, князь знак подал, и Самсон вскоре возвратился с отроком. Они втащили большой тюк шкурок.
- Ты уж того, Умар, прими подношение от чистого сердца. Не огорчай хана.
Умар погрузил руку в меха, лицо сделалось блаженным. Поцокал языком:
- Якши, якши. Мурза видит, мурза ничего не слышит.
И кивнул тиуну:
- Отволоки батырам[15]. На Дмитрия уставился:
- Отчего, конязь, не сидит с нами княгиня Апраксин?
Помрачнел великий князь:
- Хвори одолевают княгиню.
- Хе, хвори. Но зачем, конязь, у тебя одна жена? У меня три жены. Когда какая-либо забрюхатеет, я зову в юрту другую.
- Нам, русским, Бог дозволяет иметь одну жену.
- Яман, яман. Мало одной жены. Ваш Бог жадный.
Подняв ковшик с медовым настоем, медленно выпил. Отставив, вдруг спросил:
- Почему, конязь Димитрий, тебя не любит конязь Борис?
Дмитрий развел руками:
- Бог знает. Я-то Борису зла не делал и худого на него не держу. На удел его не посягал. Разве потому, что ростовский князь дружбу водит с братом моим, городецкий князем?
- Хе!
Мурза принялся за огромный кусок мяса. Ел долго, ненасытно, то и дело отрыгивая. Закончив, впился глазками в Дмитрия:
- Не воруй, конязь, не воруй. Яса и ваш Бог все видят. Они учат: не укради.
И рассмеялся:
- А княгиня твоя пусть пьет кумыс. Якши кумыс.
Уже от двери повернулся:
- Я буду присылать тебе молоко от лучших моих кобылиц, и твоя жена не будет знать болезни. Мурза любит добрых князей урусов…
Проводив ордынца, Дмитрий позвал тиуна:
- Девкам накажи, Самсон, трапезную проветрить. Тяжелый дух от мурзы…
* * *В феврале-бокогрее будто весной пахнуло, да ненадолго. В самом конце последней недели начало плющить снег, и из-под него едва приметно показались ручейки. По ночам подмораживало и, бывало, снова сыпала пороша.
Время требовало своего.
По лесам заворочались в берлогах медведи, дышали жарко, порыкивали. Вепри покидали лежбища. Заяц-беляк готовился сменить шубу.
Лес оживал, подавали голоса птицы. Того и гляди, начнут возвращаться перелетные и огласится небо криками.
За неделю до Великого поста на Руси Масленица с румяными блинами, ровно солнечными бликами. Сырная Масленица, широкая и разгульная. Весело развлекается славянская Русь, духом блинным на неделю пропитывается. И кому понять, от языческих ли, от христианских ли времен, но Масленая всем в усладу.
Князь Дмитрий с Апраксией любили отмечать Масленицу в Переяславле-Залесском. Здесь что ни дом или изба, двери нараспашку, гостям рады.
На торгу гомон, качели девкам поставили, а парни кулачные бои завязывали. Все на утеху.
В жбанах сбитень горячий, тут же на костерках мясо жарят, блины горкой. Бабы князя с княгиней зазывают:
- Угощайтесь, князь с княгиней, отведайте блинов ржаных со сметаной.
Перед самой церковной папертью парни с девками заигрывают, снежками кидаются. И ни брани, ни драки. С ледяных горок спускаются. А то насажают парни девок в сани и со смехом, шутками возят по Переяславлю-Залесскому. И по всему городу разносится песня:
Уж ты, наша Масленица,Приезжай к нам в гостиНа широк двор, на горках покататься,В блинах поваляться, сердцем потешиться.
Княгиня Апраксин хоть и худа, кожа да кости, однако Масленица ей на пользу: румянец на впалых щеках взыграл. Чует князь, недолог век княгини, ей бы лето еще перевалить. Прижал к боку, просит:
- Налюбовалась, Апраксеюшка, пора и в Берендеево, ненароком мороза наглотаешься.
- Уж чего там, князь. У нас на Белом море не такие холода держат.
И помрачнела. От Дмитрия то не укрылось:
- Что с тобой, княгинюшка, поведай?
- Не такая тебе жена надобна. Вишь, какая я хворая. И сына тебе подарила болезненного…
- Утихомирься, Апраксеюшка: какую Бог мне дал, такая и люба мне…
- Опасаюсь я за тебя. Уйду, как жить станешь?
- Не надобно о том. Бог даст, сжалится над нами… Поедем в Берендеево. Отогреешься, там и Масленую встретим. Поди, и сын Иван там…
В вотчине, на высоком крыльце, Апраксин обмела снег с меховых сапожек, шаль в сенях скинула. А из трапезной пахло духмяно, и на столешнице, на серебряном блюде, гора блинов, щедро политых маслом, и чаши со всякой едой.
За такой трапезой забывается, что впереди Великий пост…
В третью неделю Великого поста князь Дмитрий отправился в стольный город Владимир на Клязьме. От Переяславля-Залесского до него чуть больше ста верст, и, ежели Москву миновать, дорога чуть больше чем в сутки уложится.
* * *Велика земля русичей…
В краю, куда уходит солнце, где живут ляхи и Литва, где немецкие рыцари готовят Крестовые походы, - западные рубежи Руси, а там, где восходит солнце и, проходя лесами сибирскими, переваливает Каменный пояс, и начало Руси.
Селятся русичи и у самого Студеного моря. Их жилища встречаются в лесах вековых, в глуши лесной. Они рубят города и ставят избы, пашут землю и ловят рыбу, промышляют охотой и разводят скот.
По всей славянской земле до самого степного окоема можно встретить русича.
А в степях Прикаспия и Причерноморья раскинулась могучая Золотая Орда, держава внука Чингисхана, Батыя, и его преемников.
