Михаил Ципоруха - Под черным флагом. Хроники пиратства и корсарства
В I веке до н. э. Страбон, описывая побережье Тавриды, отметил:
«Затем следует Древний Херсонес, лежащий в развалинах, и потом гавань с узким входом, где тавры (скифское племя) обычно собирали свои разбойничьи банды, нападая на тех, кто спасался сюда бегством. Эта гавань называется Симболон Лимен[49] и образует вместе с другой гаванью под названием Ктенунт[50] перешеек в 40 стадиев».
О пиратах Понта упоминает древнеримский историк Тацит (56 год – около 120 года н. э.). Рассказывая о 3-й войне с царем Понта Митридатом, закончившейся гибелью последнего в 63 году до н. э., он сообщает о том, что тавры напали на отнесенную к их берегу римскую эскадру и убили префекта когорты и множество воинов.
В конце III века и в начале II века до н. э. немало хлопот доставляли Риму лигурийские пираты, которые фактически пришли на смену этрусским морским разбойникам в Западном Средиземноморье. В конце концов римское государство вынуждено было принять меры к их разгрому и нейтрализации. Обстоятельства борьбы с ними излагает Плутарх в биографии консула Эмилия Павла:
«Когда Эмилий был избран консулом [182 год до н. э. ], он выступил в поход против приальпийских лигуров, которых называют лигустинцами, воинственного и храброго народа; соседство с римлянами выучило их искусству ведения боевых действий. Вперемежку с галлами и приморскими племенами испанцев они населяют окраину Италии, прилегающую к Альпам, и часть самих Альп, которая омывается водами Тирренского моря и обращена к Африке. В ту пору они стали заниматься еще и морским разбоем: их суда заплывали до самих Геркулесовых столпов, обирая и грабя торговцев. Когда на них двинулся Эмилий, они собрали и выставили сорокатысячное войско, но Эмилий, несмотря на пятикратное преимущество, которым располагал неприятель (римлян было всего 8000), напал на лигуров, разбил их и загнал в укрепленные города; после чего предложил им мир на весьма умеренных и справедливых условиях: в намерения римлян отнюдь не входило до конца истребить племя лигуров, служившее своего рода заслоном, или преградою, на пути галльского вторжения, угроза которого постоянно висела над Италией. Итак, лигуры доверились Эмилию и сдали ему свои суда и города. Города он вернул прежним владельцам, не причинив им ни малейшего ущерба и только распорядившись срыть укрепления, но суда все отобрал, не оставив ни одного корабля более чем с тремя рядами весел. Кроме того, он вернул свободу множеству пленников, захваченных пиратами на суше и на море, – как римлянам, так равно и чужеземцам».
Во II веке и в первой половине I века до н. э. особую активность в Восточном Средиземноморье проявляли киликийские пираты. Так в античную эпоху называли морских разбойников, выходцев из Киликии и Памфилии, южных прибрежных районов Малой Азии. Страбон охарактеризовал побережье этих районов как «неровное и труднопроходимое, однако очень богатое гаванями». По его мнению, жители этих районов «воспользовались своими гаванями как опорными пунктами для морского разбоя; причем они или сами занимались пиратством, или же предоставляли пиратам свои гавани для сбыта добычи и в качестве якорных стоянок. Во всяком случае, в памфилийском городе Сиде были устроены корабельные верфи для киликийцев, которые продавали там пленников с аукциона, хотя и признавали их свободными… Киликийцы благодаря своим успехам распространили свое морское владычество вплоть до Италии».
Безусловно, активизации деятельности киликийских пиратов способствовали восстания и междоусобицы в Сирии и в ряде районов Малой Азии, связанные с ослаблением власти правящих эллинистических династий этого региона.
Страбон свидетельствует:
«Восстание Трифона[51] вместе с ничтожеством царей, преемственно правящих Сирией и одновременно Киликией, послужило киликийцам первым толчком для организации пиратских шаек. Ибо вслед за его восстанием подняли восстание и другие; таким образом, взаимные раздоры братьев отдали страну в жертву нападающим извне. В особенности побуждал к насилиям приносивший огромные выгоды вывоз рабов; ибо поимка рабов производилась легко, а рынок, большой и богатый, находился не особенно далеко, именно Делос,[52] который был способен в один день принять и продать десятки тысяч рабов. Отсюда пошла даже поговорка: «Купец, приставай и выгружай корабль, все продано». Причина этого в том, что после разрушения Карфагена и Коринфа[53] римляне разбогатели и нуждались в большом числе рабов.
Ввиду такой легкости сбыта пираты появились в огромном количестве, они сами охотились за добычей и продавали рабов. Цари Кипра и Египта помогали им в этом, будучи врагами сирийцев. И родосцы не были друзьями с сирийцами, поэтому не оказывали им поддержки. Вместе с тем пираты под видом работорговцев непрестанно продолжали творить свои злодеяния».
Особенно возросла активность киликийских пиратов в I веке до н. э. По этому поводу древнегреческий историк Плутарх пишет:
«Когда римляне в пору гражданских войн сражались у самых ворот Рима, море, оставленное без охраны, стало мало-помалу привлекать пиратов и поощряло их на дальнейшие предприятия, так что они не только принялись нападать на мореходов, но даже опустошали острова и прибрежные города… Во многих местах у пиратов были якорные стоянки и крепкие наблюдательные башни. Флотилии, которые они высылали в море, отличались не только прекрасными, как на подбор, матросами, но также искусством кормчих, быстротой и легкостью кораблей, предназначенных специально для этого промысла. Гнусная роскошь пиратов возбуждала скорее отвращение, чем ужас перед ними: выставляя напоказ вызолоченные кормовые мачты кораблей, пурпурные занавесы и оправленные в серебро весла, пираты словно издевались над своими жертвами и кичились своими злодеяниями. Попойки с музыкой и песнями на каждом берегу, захват в плен высоких должностных лиц, контрибуции, налагаемые на захваченные города, – все это являлось позором для римского владычества. Число разбойничьих кораблей превышало 1000, и пиратам удалось захватить до 400 городов. Они разграбили много неприкосновенных до того времени святилищ – кларосское, дилимское, самофракийское, храм Хтонии в Гермионе, храм Асклепия в Эпидавре, храм Посей дона на Истме, на мысе Тенар и на Калаврии, храмы Аполлона в Акции и на Левкаде, храмы Геры на Самосе, в Аргосе и на мысе Лакиния. Сами пираты справляли в Олимпе[54] странные, непонятные празднества и совершали какие-то таинства; из них до сих пор еще имеют распространение таинства Митры, впервые введенные ими.[55]
Чаще всего пираты творили злодеяния против римлян: высаживаясь на берег, они грабили на больших дорогах и разоряли имения вблизи от моря. Однажды они похитили и увезли с собой даже двух преторов, Секстилия и Беллина, – в окаймленных пурпуром тогах, со слугами и ликторами. Они захватили также дочь триумфатора Антония,[56] когда она отправлялась в загородный дом; Антонию пришлось выкупить ее за большую сумму денег. Однако самым наглым их злодеянием было вот какое. Когда какой-нибудь пленник кричал, что он римлянин, и называл свое имя, они, притворяясь испуганными и смущенными, хлопали себя по бедрам и, становясь на колени, умоляли о прощении. Несчастный пленник верил им, видя их униженные просьбы. Затем одни надевали ему башмаки, другие облачали в тогу, для того-де, чтобы опять не ошибиться. Вдоволь поиздевавшись над ним таким образом и насладившись его муками, они наконец опускали среди моря сходни и приказывали высаживаться, желая счастливого пути, если же несчастный отказывался, то его сталкивали за борт и топили».
Вероятнее всего, убийство пиратами захваченных в плен знатных римлян было событием не частым. Ведь пираты были заинтересованы именно в получении выкупа.
Из свидетельств древнеримского историка Светония (около 70 года – около 160 года н. э.) и Плутарха известно: в плену у киликийских пиратов побывал и Гай Юлий Цезарь. По версии, приведенной Светонием, Цезарь в 73 году до н. э., возвращаясь с Родоса, где он слушал лекции знаменитого ритора Аполлония Молона, у острова Фармакусса, расположенного у берегов Малой Азии недалеко от Милета, был захвачен в плен пиратами. Он был отпущен после внесения колоссального выкупа – 50 талантов.
У Плутарха пребывание Цезаря в плену описано очень красочно, в виде исторического анекдота, созданного, вероятно, уже после того, как Цезарь стал властителем Римской державы.
«I. Он на обратном пути у острова Фармакуссы был захвачен в плен пиратами, которые уже тогда имели большой флот и с помощью своих бесчисленных кораблей властвовали над морем.
II. Когда пираты потребовали у него выкупа в 20 талантов, Цезарь рассмеялся, заявив, что они не знают, кого захватили в плен, и сам предложил дать им 50 талантов. Затем, разослав своих людей в различные города за деньгами, он остался среди свирепых киликийцев с одним только другом и двумя слугами; несмотря на это, он вел себя так высокомерно, что всякий раз, собираясь отдохнуть, посылал приказать пиратам, чтобы те не шумели. 38 дней пробыл он у пиратов, ведя себя так, как если бы они были его телохранителями, а не он их пленником, и без малейшего страха забавлялся и шутил с ними. Он писал поэмы и речи, декламировал их пиратам и тех, кто не выражал своего восхищения, называл в лицо неучами и варварами, часто со смехом угрожая повесить их. Те же охотно выслушивали эти вольные речи, видя в них проявление благодушия и шутливости.
