Грегори Дуглас - Шеф гестапо Генрих Мюллер. Вербовочные беседы
С. Советской?
М. Нет, шведской… и он рассказывал ему все, что знал. Это поступало в Швецию, а мы читали их почту. По сути, мы первыми установили контакт с Уоллесом через нашего агента Ламу…
С. Бог мой, неужели вы намекаете, что Уоллес работал на вас? Генри до того крайне левый, что Ленина считает фашистом.
М. Нет, он никогда на нас не работал. Мы установили контакт с ним через одного человека, который работал практически на любого, кто стал бы ему платить. Я дал ему кодовое имя «Лама». Я сообщу вам некоторую информацию, просто чтобы показать честность моих намерений. Наш Лама был человеком по имени Рерих. Его называли человеком Мирного Флага.[18] Такой же чокнутый, как и Уоллес, но я держал его в своих руках. Самый большой мошенник на свете, и Уоллес рассказывал ему все, даже больше, чем передавал потом людям из советского посольства и своему родственнику.
С. Какого рода отношения связывали этого человека с Уоллесом? Почему Уоллес доверял ему? Кстати, не об этом ли шла речь у Пеглера?[19] О письмах?
М. Пеглер?
С. Один американский журналист, любитель грязных разоблачений. Он что-то упоминал о письмах Уоллеса к кому-то весьма похожему на вашего Ламу.
М. Возможно, это тот самый человек. Рерих был русский и дружил с семьей Рузвельта. Он объявил себя мистиком, связанным с Тибетом и прочими местами. Уоллес уверовал, что это создание было послано Господом ему в помощь, и попал под его влияние. В конце концов они рассорились, и Уоллес покинул его, но Рерих где-то в 1934 году связался с немцами, чтобы узнать, не заинтересуются ли они, так что это предложение попало ко мне, когда Рерих и Уоллес давно уже не общались. Это был хороший контакт, и он помог мне внедрить информатора гестапо в личный штат Уоллеса. Я назвал бы это везением.
С. Я бы тоже так подумал.
М. И кроме того, сестра Уоллеса вышла замуж за швейцарского посланника в Соединенных Штатах, некоего Брюггманна… Уоллес говорил ему все, что знал, причем сразу, как только узнавал, и Брюггманн отправлял этот материал в Берн. Так что мы могли читать эти донесения, а кое-кто в Министерстве иностранных дел Швейцарии заполнял пробелы. Таким образом, я получал подробное описание всех заседаний правительства Рузвельта через несколько дней после того, как они происходили. К сожалению, в абвере тоже читали этот материал, но у них не было своего агента на месте, так что хотя они и были достаточно информированы, мне было известно больше. Едва Рузвельт успевал принимать какие-нибудь важные решения, у нас уже были подробнейшие отчеты об этом, спасибо товарищу Уоллесу. Я с самого начала знал, что Рузвельт пытался любыми возможными путями подтолкнуть вашу страну к войне с Германией. Он использовал любые провокации, какие только можно вообразить, но они не срабатывали с Гитлером. Я знаю, что Гитлер очень злился из-за конвоев и помощи Британии, но он был достаточно умен, чтобы не попасться на приманку. Тогда Рузвельт переключился на японцев, которые оказались не так умны и прямиком ринулись в ловушку. Таким образом, вплоть до 1944 года у меня был источник, стоявший лишь на одну ступень ниже президента, и я должен сказать, что это был очень точный и очень ценный, хоть и невольный, источник. Разумеется, если бы Уоллес узнал об этих вещах, то, учитывая его коммунистические убеждения, он бы, наверно, застрелился. По крайней мере, должен был бы. Впрочем, в любой стране есть свой одержимый на высоком посту. У нас был Гесс, у вас – Уоллес, у британцев – Черчилль, а у русских – Сталин.
С. Вы назвали его… этого Рериха… человек Мирного Флага. Откуда взялось это выражение?
М. Насколько я помню, у него был план вывесить специальные флаги на церквах и других памятниках, чтобы их не бомбили и не обстреливали во время войны. Из этого видно, насколько он был одержим. Потому что ваша сторона как раз и разнесла, в пыль многие церкви и другие исторические памятники.
С. Это едва ли справедливо. В конце концов, я могу напомнить вам о бомбардировке Ковентри и разрушении Амстердама. О них вы знаете, не так ли?
М. Конечно. Ковентри был важным промышленным центром, а в Амстердаме пострадало очень немного людей. Город был объявлен крепостью, и внутри него все время шли бои, а наибольший ущерб от огня был причинен, когда загорелось строение, полное запасов горючего. С другой стороны, ваши воздушные силы уничтожили около миллиона немецких мирных жителей, а ведь Дрезден[20] был совершенно незащищенный город, там не было ни заводов, ни других сколько-нибудь значимых военных объектов, когда вы и ваши друзья-британцы сожгли его дотла. Вы поджарили около четверти миллиона человек, включая и какое-то число ваших собственных военнопленных, без учета самых разных памятников, церквей и произведений искусства. Конечно, мы не можем сказать, что это действительно была вина Америки. Вы просто выручали ваших друзей-британцев. И вы в самом деле помогли им, не так ли? Британцы только подпалили город, а ваши услужливые летчики налетели на следующий день на беженцев в парках на своих «ябо»[21] с тысячами пулеметов. Это не считая нескольких потопленных плавучих госпиталей на реке, с хорошо видными знаками Красного Креста. Я ощутил настоящее потрясение, узнав, что они были полны раненых союзных военнопленных. Будем продолжать дальше про террористические нападения?
С. Здесь не место для этого. И в Дрездене погибли только тридцать тысяч. Официальный отчет Военно-воздушных сил США…
М. Ложь! В моих архивах имеется рапорт начальника полиции Дрездена. Четверть миллиона беженцев, стариков, женщин, детей и так далее. Абсолютное массовое избиение, которое должно было привести в восторг Чингисхана. Никогда больше не пытайтесь обсуждать со мной эти вещи, вы меня поняли? Я не хочу портить наши деловые отношения, а подобные вопросы неизбежно приведут к этому.
С. Понимаю, но я только руководствуюсь нашим отчетом. Вы можете дать мне копии этого рапорта, чтобы уладить наши с вами дела? И можете ли вы заверить этот документ?
М. Да, вы можете получить ее. И я могу это заверить. Теперь давайте вернемся к нашим насущным темам. Мне кажется, мы обсуждали советских шпионов в Америке.
С. И в Англии.
M. Этот список выглядит, как телефонный справочник Берлина!
С. Как скоро мы сможем увидеть его?
М. Как только мы закончим наши дела.
С. Могли бы вы охарактеризовать Уоллеса как настоящего коммуниста? Я имею в виду, есть ли доказательства тому, что он передавал Советам секретные материалы?
М. Я не хочу вводить ваших людей в заблуждение, но, по моему мнению, Уоллес не является и никогда не был профессиональным коммунистическим агентом, не более чем мистер Гопкинс. Уоллес – человек, который верит в неоспоримое благо определенных политических систем, преимущественно социалистических, и будь его власть, он хотел бы создать прекрасный, социалистический мир, где все танцуют от радости на улицах и все молодые женщины – девственницы. О да, мне известно все о таких простодушных и заблуждающихся людях, так же как, уверяю вас, известно об этом Советам. Уоллес – человек с поэтической душой и болтливым языком. Он не был шпионом. Вот Гопкинс делал свое дело за деньги. Это все, к чему стремится человек. Деньги и власть. Он и коммунистом тоже не был, но он… как бы это сказать… оказывал Сталину большое содействие своими советами, которые он давал Рузвельту.
С. Это нам известно. Вы должны помнить, что президент выгнал Уоллеса из своего кабинета в 1946 году. Президент считал Уоллеса коммунистом, но общее мнение о нем в Вашингтоне сводилось к тому, что Уоллес психически неуравновешен.
М. Похоже на бедного Гесса.
С. Но Гесс не был опасен.
М. Нет, он просто был со странностями. Гесс и Уоллес, оба живут в каких-то других мирах. Удивительно, как такие странные люди вроде них попадают на высокие должности. Однажды я видел донесение, что премьер-министр Канады тоже был сумасшедший.
С. Любил поговорить со своей покойной матушкой.
М. А она ему отвечала?
С. Кто знает и кого это должно интересовать?
М. Вас, если бы он приказал своим людям отравить вашу водопроводную систему бациллами сибирской язвы, потому что так ему велела мама. Ваш Рузвельт собирался всыпать в наш водопровод антракс и другую дрянь.[22] Вам об этом известно? И использовать ядовитый газ против немецкой армии в Италии, потому что не было никакой другой возможности заставить ее покинуть горы.
С. Где вы услышали о сибирской язве?
