Сабатино Москати - Цивилизации Древнего Востока
Значительную часть шумерской литературы составляют гимны и молитвы. Существует несколько типов гимнов, но преобладают из них два: восхваление богов и восхваление героев. Часть гимнов составлена от третьего лица, часть – от первого, как эта песня Инанны:
Отец мой дал мне небеса, и землю дал мне: я —правительница небес.Есть ли кто, есть ли среди богов, кто может со мнойсравниться?Энлиль дал мне небеса, и землю дал мне: я – правительницанебес.Власть над мужами он даровал мне, власть над женамидаровал мне,Битву он дал мне, стычку от дал мне,Ураган он дал мне, и смерч он дал мне,Небеса возложил он короной на мою голову,Землю надел он сандалиями на ноги мои,В сверкающую мантию божественности обернул меня,Сияющий скипетр дал мне в руку…Есть ли кто, есть ли среди богов, кто может со мнойсравниться?
Царь Шульги из третьей династии Ура удостоился особой хвалы. В одном из гимнов он рассказывает о себе в следующих стихах:
Я, царь, с материнской утробы был героем,Я, Шульги, с рождения был могучим мужем.Я лев с глазами ярости, лев, рожденный драконом,Я царь четырех концов земли,Я хранитель, я пастух шумеров,Я герой, бог всех земель…Добро я люблю,Зло презираю,Недружелюбные слова ненавижу.Я, Шульги, могучий царь, водитель народов…Далекие страны я покорил, своему народу дал безопасность,В четырех концах земли люди в домахЦелыми днями славят мое имя…Шульги, врагов уничтожающий, мир народу несущий,Обладающий божественной силой небес и земли,Не имеющий равных,Шульги, сын, защищенный богом небес!
Один гимн, также посвященный монарху, на первый взгляд носит совершенно иной характер – ведь это любовная песнь, не больше и не меньше.
Жених, милый моему сердцу,Прекрасна красота твоя, сладостный,Лев, милый моему сердцу,Прекрасна красота твоя, сладостный…
Дальше продолжается в том же духе, чисто любовным языком. Но если рассмотреть текст чуть более подробно, то выяснится, что певица – жрица Инанны, а ее возлюбленный – царь Шу-Син; по всей вероятности, это ритуальная песня, специальный гимн для церемонии, символизирующей брак Думузи и Инанны. Такая церемония проводилась в храме каждый Новый год, а участвовали в представлении царь и жрица.
До нас дошло не так уж много шумерских молитв. По жанру эти произведения близки гимнам, которые и напоминают по содержанию и форме. Следующая молитва адресована Гатумду, богине Лагаша, и произносится от лица царя Гудеа:
Царица моя, дщерь прекрасная священных небес,Героиня, утоляющая всякую жажду, богиня с высокоподнятой головой,Дарующая жизнь земле Шумера,Знающая, что на пользу пойдет твоему городу,Ты царица, ты мать, основавшая Лагаш!Когда обращаешь ты взгляд на народ твой, изобилиеприходит к нему;Благочестивый молодой человек, которого ты опекаешь, даживет долго!У меня нет матери, ты моя мать,И отца у меня нет, ты мой отец!Ты приняла мое семя, в святости ты породила меня:О Гатумду, как сладко звучит твое чистое имя!
Еще один жанр, близкий гимнам, – плачи. Это горестные жалобы, составленные в память о городах и домах, разрушенных врагом; можно считать, что они предшествовали библейским плачам. Так, богиня Нингаль причитает над руинами Ура:
В каналах моего города пыль собралась, воистину стали ониобиталищем лисицы;Больше не текут по их руслам пенные воды, и рабочиепокинули русла;В полях города больше нет зерна, и земледелец покинулземлю…Мои пальмовые рощи и виноградники, изобильные медом ивином, заросли горной колючкой…Горе мне, мой дом – разрушенное стойло,Я пастырь, чьи коровы рассеяны,Я, Нингаль, подобна недостойному пастырю, стадо которогопало под ударами!Горе мне, я изгнанница из города, что не нашел упокоения;Я странник, в чужом городе влачащий жизнь.
Еще одну чрезвычайно интересную группу текстов составляют дидактические, или поучительные, работы различных форм. Сюда входят пословицы и афоризмы, нередко выражающие глубокую мудрость.
Бедняку лучше быть мертвым, чем живым:Если есть хлеб у него, то нет соли;Если есть соль у него, то нет хлеба;Если есть дом, то нет хлева; Если есть хлев, то нет дома.
Временами в подобных сентенциях можно увидеть замечательные психологические наблюдения:
Похвали юношу, и он сделает для тебя что захочешь;Брось корку собаке, и она завиляет хвостом.
А вот призыв к самоконтролю:
В месте скандала не выказывай раздражения;Когда гнев сжигает мужа, подобно пламени, умей потушитьпламя.Если он говорит с тобою, пусть сердце твое с благодарностьюпримет совет;Если он оскорбляет тебя, не отвечай ему тем же.
Еще один тип дидактических композиций – басня; к несчастью, до нас дошло лишь несколько образцов шумерских басен: о птице и рыбе, о дереве и тростнике, о мотыге и плуге, о железе и бронзе. Басни часто принимают форму диалогов или споров о хороших и дурных качествах разных персонажей, примерно так, как мы видим в более поздних баснях Эзопа. Среди персонажей басен – не только животные и растения, минералы и инструменты, но также люди и ремесла; когда речь идет о последних, литературный жанр немного меняется и вмешательство богов приближает рассказ к мифологическому типу. Хороший пример – состязание за руку Инанны между пастухом Думузи и земледельцем Энкимду. Богиня благосклонна к земледельцу:
Пастух никогда не получит руки моей,Никогда не укутает меня своим шерстяным плащом…Я, дева, стану женой земледельца,Земледельца, выращивающего растения,Земледельца, взращивающего зерно.
Но пастух энергично защищается:
Энкимду, муж каналов, канав и канавок,Земледелец, чем он лучше меня?Пусть даст он мне свое черное одеяние,В ответ я дам ему, земледельцу, черную овцу;Пусть даст он мне свое белое одеяние,В ответ я дам ему, земледельцу, белую овцу;Пусть нальет он мне лучшего своего пива,В ответ я налью ему, земледельцу, желтого молока;Пусть нальет он мне сладкого своего пива,В ответ я поставлю перед ним, земледельцем, кислогомолока…Наевшись и напившись,Я оставлю для него лишний жир,Я оставлю для него лишнее молоко:Земледелец, чем же он лучше меня?
В конце концов Инанна выбирает пастуха. Но – и это очень важно – соперники мирятся, и земледелец также приносит богине свои дары. Это полностью согласуется с естественным порядком – устремлением и одновременно характерной чертой шумерского образа мыслей.
Произведения нравоучительного жанра включают в себя множество школьных текстов, один из которых, расшифрованный Крамером, особенно интересен. В нем рассказывается о юноше, который ходил в школу, усердно учился, готовил и писал все упражнения. По возвращении домой он рассказывает отцу обо всем, что сделал, и просит дать ему поужинать:
Я хочу пить, дай мне напиться!Я голоден, дай мне хлеба!Омой мне ноги, постели постель, я хочу спать.И разбуди меня утром пораньше, я не должен опаздывать,Или учитель побьет меня палкой.
На следующее утро юноша встает, берет два хлебца, приготовленные для него матерью, и вновь бежит в школу; но он опоздал, и встреча с начальником предвещает ему наказание. Возвратившись домой, он предлагает отцу пригласить наставника домой и ублаготворить его дарами. История продолжается:
Отец внял словам ученика.Учителя школьного он позвал.В дом пригласил, на место почета его посадил.Школьник служил ему, пред ним он встал,И все, что грамоте он постиг,Отцу своему он показал.Отец его с ликующим сердцемОтцу школьному радостно молвит:«Вот малыш мой руку раскрыл, и ты мудрость свою в неевложил.Грамотейную мудрость, всю искусность ее ты ему открыл».
После такой похвалы настал черед даров: наставнику преподнесли вино, много масла, новое одеяние, кольцо. Побежденный таким великодушием, наставник оборачивается к юноше и хвалит его так:
Малыш, ты слов моих не отбрасывал, не отшвыривал.Грамотейной мудрости вершины достигнешь, в совершенствеее изучишь!Нечто ты сумел мне дать так, что я мог это принять.Хлеб – мое пропитанье – сверх меры ты дал, честь великую мне оказал.Нидаба, владычица защитниц, твоей покровительницей дастанет!В тростниковую палочку удачу да вложит!Из копии глиняной зло да изымет!Перед братьями своими да встанешь!Над сверстниками верховодить будешь!Лучшим из лучших среди учеников школы да будешьпризнан!
Эта история примечательна своей свежестью и спонтанностью, а временами просто забавна. Может быть, это сатира? Так можно было бы подумать, если бы не полная серьезность и даже мрачность шумерской литературы вообще.
