Леонард Котрелл - Во времена фараонов
«Это было довольно трудное дело, — писал Тейлор. — Французские офицеры и солдаты осыпали нас насмешками, но нас выручил находчивый сержант-артиллерист, командир отряда; к тому же все его подчиненные выполняли эту миссию с большим энтузиазмом».
Так Розеттский камень был приобретен (или, если угодно, «завоеван» или «освобожден») британской армией и обрел свое место в Британском музее, где и находится до сих пор.
Было сделано множество переводов греческого текста и установлено, что надпись на Розеттском камне представляет собой «копию указа Верховного совета египетских жрецов в Мемфисе по случаю первой годовщины правления Птолемея V Эпифана, царя всего Египта». Оригинальный текст был передан демотическими письменами; иероглифические и греческие надписи оказались его переводами. После того как греческий текст перевели, встал вопрос о расшифровке иероглифов. В случае удачи ученые могли бы узнать хотя бы часть древнеегипетского алфавита. А это уже много. Ибо каждому специалисту по дешифровке известно, что, если понятна часть кода, с ее помощью можно воссоздать весь код. Честь раскрытия тайны Розеттского камня, а с нею — тайны древнеегипетского языка делят между собой англичанин доктор Р. Юнг и француз Ж.-Ф. Шампольон.[3]
Юнг продемонстрировал и доказал то, о чем уже подозревали другие ученые. А именно:
а) что на камне знаки иероглифического алфавита;
б) что всюду, где надпись окружепа вытянутым овалом, или картушем, она содержит собственное или царское имя.[4]
Он также понял, что иероглифы означают звуки, и применил к их дешифровке фонетический принцип. Возьмем хотя бы один пример: когда он установил, что овальный картуш окружает царское имя, стало очевидно, что картуш на Розеттском камне содержит имя Птолемей. Поскольку Птолемей — имя греческое и произношение его известно, иероглифы внутри картуша должны означать звуки П, Т, Л, М и т. д. Этот принцип был применен для изучения других картушей. На обелиске в Филе было найдено имя Клеопатра по-гречески, и там же иероглифическая надпись с царским картушем. Поскольку в имени Клеопатра тоже содержатся звуки П, Л и Т, стало возможным проверить правильность расшифровки Юпгом картуша с именем Птолемей. Все оказалось верно: те же самые символы присутствовали в обоих картушах на соответствующих местах. Так, если иероглифический эквивалент звука П в имени Птолемей стоял на первом месте, то в имени Клеопатра он был на пятом. Следовательно, знак, стоящий в ее картуше перед знаком Л, должен означать К. Таким образом Юнг и его последователи постепенно подбирали фонетические эквиваленты другим иероглифам, воссоздавая весь алфавит.
До сих пор все шло хорошо. Ученые уже могли читать древнеегипетские имена, но не могли переводить текст. Для этого необходимо было знать грамматику и лексику египтян. Ключ к ним скрывался в древнем коптском языке.
Когда в Египте распространилось христианство, египетские христиане перевели на свой родной язык греческие писания. Их стали называть коптами, прежним названием египтян. Они продолжали пользоваться своим древним языком и в религиозных обрядах сохраняют его по сей день. На этот факт обратил внимание французский ученый Ж.-Ф. Шампольон, уже знакомый с открытиями Юнга. Он с юности начал изучать коптский язык и со временем стал его крупнейшим знатоком.
«При изучении надписей на Розеттском камне, — писал Бадж, — знание коптского языка позволило ему [Шампольону] определить дедуктивным методом фонетическое значение многих таинственных знаков и установить правильное произношение многих иероглифов, значение коюрых было ему известно благодаря греческому тексту на камне». Это ответ на вопрос, который часто задают египтологам: откуда вам известно произношение древнеегипетских слов? Ключ к их произношению дает до сих пор живой коптский язык.
Однако работы Юнга и Шампольопа были только началом. Прошли десятилетия, прежде чем ученые смогли правильно прочесть от начала до конца самые простейшие надписи. Египетская филология — наука о древнем египетском языке — специализированная область египтологии, которой отдельные ученые посвятили всю свою жизнь. Филологи XIX столетия, в частности Шаба, Бругш и Гудвин, опираясь на фундамент, заложенный Шампольоном, по камешку воссоздали сложную грамматическую структуру древнего языка. Результаты их работ систематизировал Эрман, основатель современной египетской филологии. Интересно отметить, что некоторые кропотливые исследования были проведены людьми, считавшими египтологию всего лишь приятным времяпрепровождением, так сказать хобби. Например, Шаба был французским купцом, а Гудвин — английским барристером.[5] Таким образом иероглифы, остававшиеся загадкой для многих поколений ученых, наконец выдали свою тайну, и отныне стало возможным совершать путешествия на 5000 лет назад и познавать мир Древнего Египта.
Почти одновременно с этим открытием произошло еще одно, до известной степени более значительное. Речь идет о дешифровке клинописи, которой пользовались сначала вавилоняне, а после них — персы и хетты, игравшие значительную роль в истории Древнего Египта. В отличие от египтян, для которых основным письменным материалом служили камень и папирус, эти народы наносили клинообразные знаки на глиняные таблички, которые затем обжигали. Самые интересные образцы таких табличек были найдены в Тель-эль-Амарне, столице Египта конца XVIII династии. Нашли их в развалинах здания, по-видимому архива «министерства иностранных дел» при фараонах. Здесь хранились сотни писем от независимых царей Ассирии, Вавилона, государства Митанни и от многочисленных вассальных князей Палестины, Сирии, Финикии; по последним египтологи смогли определить границы древнеегипетской империи в период ее наивысшего расцвета.
Подобно иероглифам, клинопись была известна на протяжении столетий, но молчала до 1810 г., когда ее наконец расшифровал немецкий ученый Гротефенд. Подвиг его был еще поразительнее открытий Юнга и Шампольона, потому что в отличие от них он не имел благодатного двуязычного текста. Гротефенд заметил, что на некоторых клинописных табличках в строчках, следующих одна за другой, встречается набор одинаковых знаков. Ему пришло в голову, что это, возможно, хронологические списки персидских царей и что повторяющиеся знаки, видимо, означают слова: «сын… такого-то». Следовательно, надпись можно прочитать так;
(A) сын… (Б) сын…
(B) сын…
(Г) сын… и т. д. (А, Б, В, Г — имена царей).
Гротефенд хорошо знал хронологию царей-Ахемепидов и сразу попытался подставить их имена вместо знаков А, Б, В, Г и т. д. Он решил, что одним из царей должен быть Ксеркс, — и это весьма помогло бы ему, ибо в имени Ксеркс имелось два звука «кс», а следовательно, одинаковые клинописные знаки. К его великой радости, в строках Б и Г действительно оказались две одинаковые надписи, и именно в тех местах, где им положено было находиться, если бы они означали имя «Ксеркс». Дело в том, что в династии Ахеменидов было два царя по имени Ксеркс. Но если Б и Г означают Ксеркс, то А должно означать Дария, сына Ксеркса II, В — Артаксеркса, отца Ксеркса II, а Д-Дарця I, отца Ксеркса I. Следовательно, надпись можно прочесть так:
(A) Дарий II сын
(Б) Ксеркса II сына
(B) Артаксеркса I сына
(Г) Ксеркса I сына
(Д) Дария I.
В каждом случае Гротефенд обнаруживал, что клинописные знаки там, где встречались эти имена, были идентичными, и это позволило ему постепенно подобрать для них фонетические эквиваленты. Разумеется, то было лишь началом великого открытия. Читателям, которые захотят познакомиться с этой историей поподробнее, лучше обратиться к трудам самого Гротефенда или к книге профессора Сейса «Основы ассириологии». Там они смогут узнать, как после долгих лет упорной вдохновенной работы великий филолог открыл одну дверь в Древний мир. Совершенно случайно перед самым началом первой мировой войны в Богаз Кейое обнаружили клинописную табличку с текстом договора между Рамсесом II и хеттским царем Хаттушилем. А в карнакском храме в Верхнем Египте сохранился тот же договор, записанный иероглифами.
Новая волна интереса к Египту прокатилась по Европе и Америке. В основном она захватила любознательных дилетантов, и сейчас горько думать о том, сколько ценных археологических свидетельств загубили они, растаскивая египетские древности для своих национальных музеев и частных коллекций. Сотни статуй были вывезены из Египта; огромные гранитные обелиски сняли с их древних пьедесталов и вновь воздвигли на берегах Темзы или Гудзона, надписи вырубили из степ гробниц, а ценнейшие папирусы переправили контрабандой за пределы страны. Е. М. Форстер, описывая этот период, вопрошает:
