Адальбер-Гюстав Аман - Повседневная жизнь первых христиан. 95–197
В те времена, более чем в какую-либо иную историческую эпоху, поездки служили обязательным условием любой коммерческой деятельности: одна из дошедших до нас надписей сообщает, что некий деловой человек из Иераполя во Фригии семьдесят два раза побывал в Риме28 — впечатляющий результат даже для наших дней, когда можно летать на самолете!
Процветание и прочный мир, создававшие благоприятные условия для торговли, еще больше разжигали аппетиты. Империя II века выставляла напоказ роскошь, отборные ткани и материалы, спрос на которые подгонял развитие производства и торговли. Той же цели служило и обращение единой монеты, облегчавшее заключение сделок, с каждым днем все более многочисленных и крупных.
Черный базальт, добывавшийся в районе Суэцкого залива, можно было встретить даже в Бельгии29. Пурпуровая краска поступала из Сирии, воск — с берегов Черного моря, устрицы — из Эфеса, трюфеля — из Митилены в Малой Азии, растительное масло и вино — с берегов Роны, гуси — с берегов Ла-Манша, где они были дешевле, а потому пользовались большим спросом, нежели привозившиеся из Понта30. Рим был ненасытен и изобретал все новые потребности для своих привилегированных граждан, падких на редкое и дорогое.
Купцы, особенно с Востока, объединенные в корпорации, существовавшие в крупных городах31, во время поездок находили естественное прибежище у своих соотечественников, зачастую розничных торговцев, которых они снабжали товаром и которым приносили новости с родины.
Другие же путешествовали ради удовлетворения собственного любопытства и для расширения кругозора. Желающие учиться стремились попасть в знаменитые школы или к прославленным учителям в Афинах, Александрии, Риме, Марселе или Лионе. В Афинах количество учащихся было столь велико, что от этого страдала чистота языка32. Любознательность, пробуждение разума у наиболее благородных сопровождались поисками мудрости, примером чего может служить Юстин. Другие же стремились получить образование с чисто утилитарными целями, надеясь стать риторами, софистами, врачами, комедиантами или скульпторами33. Жажда знаний не ведала границ: каждому желавшему учиться Империя выдавала «визу».
Большие религиозные праздники, Римские или Олимпийские игры, Элевсинские мистерии привлекали к себе множество народа — участников и зрителей. Пользовались популярностью и такие врачебные центры, как Пергам. Евреи зафрахтовывали целые корабли (уже тогда практиковались «чартерные рейсы»), чтобы попасть на празднование Пасхи в Иерусалим34.
Наконец, некоторые путешествовали ради собственного удовольствия, и находились даже паломники, являвшиеся главным образом «туристами»35. И по сей день не утратило своей актуальности высказывание Плиния: «Наши соотечественники ездят по свету, не зная собственной страны»36.
В свою очередь и христиане, начиная со II века, тоже отправлялись паломниками в Палестину. Мелитон прибыл туда из Малой Азии, Александр — из Каппадокии, в современной Турции, Пионий — из Смирны. Спустя столетие число паломников умножилось. Этерия, отправившись из Бордо, объездила весь библейский Восток. К счастью, сохранились ее путевые записки37.
Путешествие становилось событием и для тех, кто оставался дома: родственники и друзья провожали отъезжающего до самого порта, оставаясь с ним до того момента, пока попутный ветер не погонит корабль в открытое море. Подобную картину и по сей день можно наблюдать в аэропортах Азии и Африки.
Если отправлявшийся в путешествие был христианином, его провожала община: он служил посланцем и живым связующим звеном с другими братьями и другими церквами.
Трудно вообразить себе кишащие массы народа на судах и в портах, скопление солдат и чиновников, повозок и вьючных животных на дорогах. Среди них везде встречались христиане или же готовившиеся принять крещение. Ничто не отличало их от прочих путешественников, разве что сопровождавший их незримый свет. Идя от города к городу, они наблюдали, слушали и в конце концов обретали духовный свет и сердечный покой, подобно Юстину или Клименту: вчерашние ученики становились учителями.
Другие христиане, подобно Гегезиппу, путешествовали ради того, чтобы больше узнать о церквах в Коринфе или Риме, ознакомиться с их истинными доктринами38. Несколько позже Юлий Африканец, родившийся в Эммаусе, потомок ветерана, поселенного там Титом39, посетил поочередно Эдессу, Рим и Александрию40. Аверкий, епископ Иерополя, в Малой Азии, прибыл в Рим, после чего объехал Восток вплоть до берегов Евфрата41.
Рим, столица Империи, вскоре ставший и центром Церкви, имел христианскую общину, которую особенно часто посещали единоверцы и контактов с которой особенно добивались. Каждый отправлявшийся в Галлию или Испанию неминуемо проезжал через Рим. Поликарп прибыл туда из Смирны, Валентин — из Египта, Маркион — из Синопа, на Черном море, Эвельпист, ученик Юстина, — из Каппадокии, Родон — из Азии. Некоторые попадали туда против своей воли, как, например, Игнатий Антиохийский или как два ученика Юстина, приведенные в качестве рабов и вместе с ним принявшие смерть мучеников за веру42. Еретик Гермоген покинул Восток, чтобы обосноваться в Карфагене43, Апеллес отправился из Рима в Александрию44. Эта христианская миграция развивалась и ширилась. В III веке Ориген отправился из Александрии в Кесарию Палестинскую, а оттуда — в Тир и Сидон, Босру и Антиохию, Кесарию Каппадокийскую, в Афины и Рим. Гостеприимство, античная добродетель, стало и добродетелью христианской.
Постоялые дворыНа больших дорогах располагались станции для смены лошадей и мулов, постоялые дворы45, где можно было переночевать, а также таверны, где подавали еду и напитки. В Деяниях апостолов упоминаются Три Гостиницы46 — станция для смены лошадей на дороге из Путеол в Рим, в сорока семи километрах от Вечного города.
Станции для смены лошадей, располагавшиеся на побережье или в курортных городах, не обладали ни комфортом, ни качеством гостиницы. В городе у путешественника был выбор. Хозяин или его жена зачастую подкарауливали проезжающих у порога своего заведения, расхваливая его и стараясь залучить клиента47, однако эти усилия далеко не всегда приводили к успеху, чаще всего наоборот.
Аристид сетует на отсутствие комфорта в постоялых дворах на пути из Кавалы в Диррахий, в Албании48. В целом постоялые дворы в Европе были более примитивны, чем в Азии, судя по тому, что тот же самый Аристид, путешествуя из Смирны в Пергам, предпочел остановиться в гостинице, известной своим комфортом, прежде чем отправиться в дом своего друга49. В «Путеводителе Антонина» упоминаются три таверны на пути от Диррахия до Византия.
На многих тавернах были вывески с названиями животных: «У верблюда»50, «У слона»51 (Помпеи), «У петуха» — в Галлии и Испании52, «У осла» — в Англии53. Объявления сулили много заманчивого: «Хорошее обслуживание, баня, удобства, как в столице»54. А вот еще одно объявление, в Лионе, гораздо более соблазнительное:
Здесь Меркурий тебе обещает дела,
Аполлон — здоровье,
Септуманус (трактирщик) — прием и отдых.
Кто войдет, тот почувствует себя лучше:
Подумай, где тебе находиться55.
В Галлии хозяева постоялых дворов и таверн старались еще больше. В Антибе путешественника просили взглянуть на меню и карту вин, выгравированные на медной табличке, висевшей у входа в таверну56. Хозяин постоялого двора, плут-сириец, обещает: «Прохлада, отдых с сыром и фруктами, вино, танцы и любовь»57. На медной табличке иногда были указаны цены58.
Мы узнаем, какие были цены и чем «приправлялось» меню, из смачной беседы клиента с трактирщиком:
— Хозяин, счет!
— Ты выпил секстарий вина. (В счет оно, похоже, не включено.) Хлеб: один асс.
— Согласен.
— Девица: восемь ассов.
— И с этим согласен.
— Сено для мула: два асса.
— Мул — вот что мне обходится дорого59.
Относительно прочих расходов реакция проезжающего вполне сдержанная!
Таверны пользовались дурной репутацией. Римское право допускало в них проституцию60, трактирщик считался жадиной, плутом и немножко сутенером, его жена61 — колдуньей, а служанка — шлюхой62. Трактирщика осуждали за то, что он разбавляет вино клиента и ворует сено у его ослов63. Такие заведения отличались отсутствием гигиены, а их владельцы — понятий о чести, так что не только суровые моралисты отваживались критиковать их.
Народный юмор подвергал осмеянию поведение плута-кабатчика: очень скоро он стал традиционным персонажем сатиры, комедии и поговорок. Самой знаменитой трактирщицей была Елена, мать императора Константина64. Обратившись в христианство, она повлияла на своего сына — а вместе с тем и на ход истории.
