Андрей Платонов - Борьба за господство на Черном море
Зачастую информация, которую командир доводит до подчиненных в виде своего замысла для дальнейшего воплощения в боевые документы, является лишь видимой частью айсберга. Ведь вся логика рассуждений командира, многие обоснования его выводов, а возможно, и некоторые элементы введения противника в заблуждение всегда остаются как бы «за кадром». Когда командир сам принимает Решение, а потом его реализует, он всегда может воспользоваться своими «домашними заготовками». А если один принимает решение, а реализует его другой? Именно поэтому каждый командир на основании своего Решения ставит своим подчиненным задачи, а те в свою очередь принимают свои Решения на поставленную им задачу… И так от самого верха до самого низа. Только в этом случае можно рассчитывать, что действительно каждый будет знать свой маневр.
Схема вооружения крейсера «Ворошилов»
Справедливости ради надо сказать, что на самом деле командир эскадры и командир ОЛС знали о планируемой операции и даже, по крайней мере первый, пытались внести в план свои предложения. В частности, командующий эскадрой контр-адмирал Л.А. Владимирский предложил использовать в качестве ударного корабля крейсер «Ворошилов» с его 180-мм артиллерией — тем более что он был хорошо подготовлен для стрельбы по берегу.
Дело в том, что в румынской печати 7 июля 1940 г. и 20 февраля 1941 г. публиковались официальные сообщения о постановке минных заграждений с указанием опасного района. К этому предостережению в штабе флота отнеслись скептически — и оказались неправы: 15–19 июня 1941 г. румыны поставили на подходах к Констанце пять минных заграждений, израсходовав на них около 1000 мин и более 1800 минных защитников. Однако на «схеме решения» вместо официально объявленных границ опасного от мин района нанесли контур некоего условного минного поля, по очертаниям, как выяснилось после войны, случайно(!) почти совпавшего с расположением фактических минных заграждений, выставленных за неделю до этого. Именно из конфигурации этого заграждения и исходил командир эскадры, предлагая крейсер в качестве ударного корабля. В этом случае его огневая позиция мота располагаться мористее, то есть за пределами опасного от мин района предполагаемого минного заграждения.
Возможно, Владимирский не знал, что конфигурация опасного от мин района взята «с потолка» — но комфлот-то об этом знал; видимо, об этом знал нарком, так как в его телеграмме от 22 июня по поводу проведения операции ставились две задачи: уничтожение нефтебаков, а также разведка днем обороны военно-морской базы — то есть в том числе и уточнение границ минного заграждения. Н.Г. Кузнецов вообще рассматривал набеговую операцию 26 июня как первую в череде других, где должны были участвовать «Ворошилов», а также авиация и торпедные катера. Что касается лидера и эсминцев ударной группы, то сочли, что их параванов-охранителей вполне достаточно для нейтрализации минной опасности.
Поскольку в дальнейшем повествовании мы встретимся по крайней мере с двумя минными заграждениями — S-9 и S-10, то дадим их краткую характеристику. Оба заграждения имели протяженность 5,5 миль, мины выставлялись двумя линиями на удалении друг от друга 200 м, расстояние между минами (минный интервал) 100 м, углубление 2,5 м, глубина места постановки от 40 до 46 м. Заграждение S-9, выставленное 17 июня 1941 г., включало в себя 150 мин «Wickers» и 50 мин UC, а также 400 защитников. Заграждение S-10, выставленное 18 июня, включало в себя 148 мин «Wickers» и 49 мин UC, а также 395 защитников. Британские мины фирмы «Wickers» имели вес взрывчатого вещества 120–200 кг, а германские UC — 145 кг; по-видимому, и те и другие происходили из запасов периода Первой мировой войны. Кстати, на карте в 75–80 милях восточнее Констанцы был указан еще один опасный от мин район, происхождение которого вообще не ясно.
Вернемся к 15:00 25 июня. Согласно отчету по набеговой операции на Констанцу (правда, написанного уже в августе 1942 г.), сразу с получением боевого приказа был проведен инструктаж командиров кораблей, участвующих в операции, а также управляющих стрельбой кораблей ударной группы. С ними разобрали план предстоящих действий, уделив особое внимание организации стрельбы по берегу в зависимости от условий видимости в районе цели. Корабли немедленно начали приготовление к выходу в море, так как съемка с якоря ударной группы была назначена на 16:00. Это уж было совсем нереально, и съемку перенесли на 18:00 — то есть всего через три часа после получения боевого приказа! Если все именно так, как написано в отчете, то можно было сразу сказать: задуманного скорее всего не получится.
На основании Решения комфлота для выполнения поставленной задачи сформировали ударную группу в составе лидера «Харьков» и эскадренных миноносцев «Сообразительный» и «Смышленый» во главе с командиром 3-го дивизиона миноносцев капитаном 2-го ранга М.Ф. Романовым, а также группу поддержки в составе крейсера «Ворошилов» и лидера «Москва» под командованием командира Отряда легких сил контр-адмирала Т.А. Новикова, назначенного командующим всеми надводными силами, участвующими в операции. Для нанесения совместного удара выделили три группы бомбардировщиков (два ДБ-3 и девять СБ).
В 18:00 25 июня ударная группа начала сниматься со швартовых и выходить из Севастопольской бухты. Однако при подходе к боновому заграждению на посту наблюдения и связи подняли сигнал «Выход не разрешается», корабли встали на якорь. Оказывается, в 17:33 штаб флота получил результаты рассмотрения наркомом ВМФ плана действий.
Там ударная группа утверждалась в составе двух лидеров, а группа поддержки — в составе крейсера и двух эсминцев. Так в ударную группу нежданно-негаданно для себя попал лидер «Москва». Мало того, что он не готовился к совместной стрельбе, — на нем даже не начали приготовление к бою и походу, так как съемка с якоря отряда прикрытия первоначально планировалась в 21:30, а затем, в связи с задержкой выхода ударной группы съемку перенесли на 22:30.
Что происходило далее, легко может себе представить любой, служивший на кораблях. Лидер «Москва» стал экстренно готовить свою главную энергетическую установку, на катере срочно доставили комплект боевых документов с одного из эсминцев, на борт лидера прибыл комдив для инструктажа командира корабля… Ситуация в некоторой степени облегчалась тем, что оба лидера входили в один дивизион, то есть, что называется, «сплавались», а в ходе операции «Москве» главное было держаться в кильватер «Харькова» и внимательно следить за сигналами с флагмана.
Наконец в 20:10 переформированная ударная группа в составе лидеров «Харьков» (брейд-вымпел командира дивизиона) и «Москва» вышла из Севастополя и, пройдя по фарватеру через наши минные заграждения, начала движение в сторону Одессы для введения в заблуждение воздушной разведки противника. С наступлением темноты корабли легли курсом на Констанцу и развили ход 28 узлов.
Группа поддержки в составе крейсера «Ворошилов» (флаг командира Отряда легких сил), эскадренных миноносцев «Сообразительный» и «Смышленый» вышла из Севастополя в 22:40. С проходом бон эсминцы встали в кильватер крейсеру, концевым «Смышленый», отряд ходом 20 узлов с параванами пошел к выходу из оборонительного минного заграждения по ФВК № 4. Эсминец «Смышленый» еще на Инкерманском створе зацепился за что-то своим параваном-охранителем и отстал от отряда. Вскоре параван встал на место, и эсминец кинулся догонять ушедшие вперед корабли. Однако, идя по ФВК № 4, он вдруг понял, что… заблудился у входа в собственную базу! Оказывается, эсминец проскочил узкий красный сектор Херсонесского маяка, указывающий первое колено прохода между минными заграждениями, и к тому же потерял свое место. Только в 03:00 26 июня «Смышленый» смог наконец-то выбраться за свои минные заграждения. Забегая вперед, скажем, что лишь в 07:25 ему удалось вступить в охранение уже возвращающегося в базу крейсера.
Что касается «Ворошилова» и «Сообразительного», то они, благополучно пройдя наше минное заграждение, дали ход 28 узлов. Вскоре эсминец стал отставать, и в 02:30 корабли потеряли друг друга. Все же на рассвете «Сообразительный» смог присоединиться к флагману.
В 01:47 26 июня, когда лидеры подошли к отмеченному на карте дальнему от Констанцы опасному от мин району, они поставили параван- охранители и продолжили движение ходом 24 узла. Здесь отметим, что согласно существовавшей на тот момент инструкции по боевому применению параванов К-1 скорость корабля после их постановки не должна превышать 22 узла.
На рассвете, в 04:42, когда лидеры по счислению находились в 23 милях от Констанцы, а в действительности примерно на 2–3 мили ближе, прямо по курсу открылись очертания берега. Корабли продолжали следовать прежним курсом с той же скоростью в исходную точку открытия огня. В 04:58, когда головной лидер «Харьков» находился примерно в 13 милях восточнее Констанцского маяка, он потерял правый параван и уменьшил ход до малого, командир дивизиона приказал «Москве» встать головным, что командир лидера капитан-лейтенант А.Б. Тухов и исполнил — хотя свой правый параван он потерял еще миль за 7 до того! Видимо, командиру дивизиона не было известно о потере паравана «Москвой»; в противном случае данное перестроение трудно объяснить: при маневрировании в бою в строю кильватера флагман всегда стремится быть головным, так как в крайнем случае, если он лишится всех средств управления, останется последний — «делай как я!». Учитывая, что «Москва» изначально не планировалась в состав ударной группы, последнее особенно существенно.
