Андрей Андреев - Русские студенты в немецких университетах XVIII — первой половины XIX века
Обнаруженное число русских студентов в Германии, конечно, не сопоставимо со студенческим потоком из Прибалтики, исчисляющимся многими тысячами человек, но тем не менее, значительно, особенно в сопоставлении с посещаемостью российской высшей школы в тот же период — можно заметить, что, скажем, общее количество студентов, учившихся в Московском университете за XVIII век, примерно соответствует числу студентов той же эпохи за границей. Таким образом, уже одно это позволяет сделать вывод о весьма существенном вкладе немецких университетов в образование русского общества.
Чтобы детализировать этот вклад, разделим всю совокупность студентов на три группы, достаточно четко в ней выделяющиеся: 1) «великороссы», т. е. студенты из центральной России, 2) студенты из южных и западных губерний России и 3) российские немцы. К первой группе относятся уроженцы Москвы, Петербурга, центральных губерний России и Сибири, вторая в подавляющем большинстве состоит из жителей левобережной Украины — Киева, Полтавской, Черниговской и Харьковской губерний, поэтому они для краткости будут называться «малороссами» (хотя в этой группе есть и некоторое количество жителей Белоруссии!), наконец, в третью группу отнесены все русские студенты с немецкими фамилиями, свидетельствующими об их происхождении из семей российских немцев.
Выделить такие группы, прежде всего, позволил материал самих источников, где, с одной стороны, бросаются в глаза два центра, откуда студенты ехали в Германию — это центральная Россия и левобережная Украина, а с другой, заметны особенности в университетских предпочтениях, которыми обладали российские немцы. Чтобы подкрепить эти соображения, достаточно указать на очевидные различия, которые в XVIII — начале XIX в. сохранялись между этими социальными группами русского общества, особенно в сфере образования. На Украине школьная культура развивалась уже с XVII века, в центральной России этот процесс запаздывал, а российские немцы стремились сохранить в своем новом отечестве те традиции образования, к которым привыкли в Европе.
Рассмотрим подробнее происхождение участников выделенных групп за периоды 1698–1810 гг. (табл. la) и 1811–1849 гг. (табл. 1б):
Таблица 1a[74]
Социальный состав названных групп в количественном и процентном отношении показан в таблицах 2а и 26.
Проанализируем некоторые данные из этих таблиц. В XVIII — начале XIX в. большую часть студентов составляли «великороссы», т. е. уроженцы Москвы, Петербурга и центральных российских губерний, и это вполне объяснимо тем, что данная группа покрывает существенно больше губерний и городов, чем «малороссы». Как видно из таблицы la, выходцы из Москвы и Петербурга здесь преобладали, что касается других городов, то заметен вклад Новгорода и Владимира. Интересно, что несколько студентов уже в XVIII в. происходили из отдаленных восточных областей Российской империи: из Казани, Вятки, Астрахани и даже Сибирской губернии.
Довольно высокая доля российских немцев в таблицах la и 2а (более одной трети от общей численности студентов) — свидетельствует, во-первых, о не прекращавшейся в течение всего XVIII века связи этой социальной группы с Германией, а во-вторых, о том, что первоначально именно российские немцы «задавали тон» в студенческих поездках из России в Европу. «Малороссы» в XVIII — начале XIX в. представлены преимущественно выходцами с земель, которые покрывают три губернии левобережной Украины (Полтавская, Черниговская и Харьковская), и в этом смысле их «плотность» на такой сравнительно небольшой территории весьма высока. Студенты из белорусских земель и правобережной Украины (Подолии) представлены здесь лишь единичными случаями.
Также весьма красноречив социальный состав каждой из групп. В первых двух из них преобладает дворянство, причем в составе «великорусского» дворянства особенно много титулованных фамилий. Среди них — 38 князей (Голицыны, Юсуповы, Куракины, Долгорукие, Трубецкие, Вяземские и проч.), 19 графов (Разумовские, Апраксины, Мусины-Пушкины, Румянцевы, Шереметьевы и др.) и 6 баронов. У студентов из малороссийского дворянства, напротив, титулованные фамилии почти не встречаются (впрочем, в этих губерниях их практически не было: в собранные данные лишь в самом начале XIX века попали два брата, графы Потоцкие из семьи магнатов Подольской губернии). Среди российских немцев присутствуют 5 баронов и 2 графа остзейского происхождения, осевших в Петербурге (Сивере и Ливен).
Преобладание в XVIII в. среди студентов дворян и наличие среди них представителей самых родовитых фамилий легко объяснимо и говорит как о высоком престиже немецких университетов среди русской аристократии, так и высокой стоимости такого образования, которое могли себе позволить лишь состоятельные семьи. Тем интереснее отметить существенную долю в общем потоке выходцев из недворянской среды: это были сыновья духовенства, казачества, мелких чиновников, даже солдатские дети. Среди «великороссов» они составляют, по меньшей мере, одну пятую часть, а если принять во внимание, что большинство фамилий, сословный статус которых не удалось точно установить, можно отнести к людям недворянского происхождения, то эта доля превысит одну треть. Одним из первых русских студентов в Германии из недворян был, конечно, М. В. Ломоносов (1736 г.), но появились они уже в петровское время — к ним относилась целая группа «подьячих детей», направленная учиться в Кёнигсбергский университет в 1717 г. (см. главу 2). Интересно, что и среди малороссов доля недворян столь же высока, а если учесть, что в этой группе у значительного количества студентов не удается точно установить сословное происхождение, то относительная доля недворян здесь может даже достичь половины. В группе же российских немцев, для социального статуса которых в XVIII в. обладание дворянством нехарактерно, студенты-дворяне вообще составляют меньшинство. Таким образом, в целом, весьма высокий процент русских студентов происходил из непривилегированных сословий, представители которых в той же, если не в большей степени, чем дворяне, демонстрировали тягу к европейскому образованию и научным знаниям. Всё это свидетельствует о значительной социальной мобильности русского общества XVIII в., возможности быстрого усвоения в нем новых идей и ценностей, а также стремлении определенной его части изменить свое социальное положение, в том числе и путем получения университетского образования за границей.
Из просмотра поименного списка студентов, недворянское происхождение которых твердо установлено источниками, становится ясно, что большинство из них ездили учиться за государственный счет. Организацией таких командировок занимались, в основном, три учреждения: Петербургская академия наук, а со второй половины XVIII века также Московский университет и Медицинская коллегия, готовившая преподавателей для петербургских и московских военных госпиталей (позже — медико-хирургических академий). Кроме того, бывали и крупные единовременные поездки, организованные «по случаю». Две из них связаны с именем Екатерины II — это посылка 12 дворянских юношей в Лейпцигский университет в 1767 г., а также командирование годом раньше в Лейден и Гёттинген ю студентов из числа лучших учеников российских духовных училищ для обучения богословию в расчете на открытие в будущем богословского факультета Московского университета (еще несколько студентов тогда же были направлены в Англию — см. главу 4). Наконец, командировка сразу для и студентов была организована в 1808–1809 гг. из Петербургского педагогического института, где таким способом планировали подготовить профессоров для будущего Петербургского университета. Всего в поездках за государственный счет вплоть до 1810 г. участвовало по нашим подсчетам 123 человека, т. е. практически каждый пятый выезжавший тогда за границу студент, из которых, по крайней мере, 73 принадлежали к недворянским сословиям.
Во втором из рассматриваемых периодов, который охватывает четыре десятилетия XIX в. (1811–1849 гг.) состав представленных групп претерпел существенные изменения. Как видно из сравнения таблиц la и 16, область происхождения студентов теперь охватывала более широкую территорию, чем в XVIII в.; к ней, в частности, добавились земли юга России (Бессарабская губ., Одесса). Среди общего числа студентов 61 % составили носители иностранных фамилий, прежде всего немецких (хотя встречаются двое дворян с молдавскими фамилиями из Бессарабии и, по крайней мере, один француз), а соответственно, 39 % относилось к русским фамилиям, среди которых уроженцы Украины и Белоруссии уже не образовывали весомую самостоятельную группу, но насчитывали всего несколько десятков человек. Заметное (почти в два раза по сравнению с XVIII в.) процентное увеличение доли русских студентов немецкого происхождения и, соответственно, снижение доли «коренных» русских студентов указывает, на наш взгляд, прежде всего на успехи российской системы высшего образования. Если российские немцы в силу своего происхождения еще сохраняли тяготение к немецким университетам, то в первой половине XIX века потребности значительного количества русских студентов уже вполне удовлетворяло обучение в отечественной высшей школе, а их все-таки довольно существенное количество за границей было обусловлено, прежде всего, усилиями правительства по подготовке будущих профессоров российских университетов.
