Дмитрий Жуков - Русские эсэсовцы
В эмигрантской литературе порой довольно искаженно показываются мотивы участия русских эмигрантов в вооруженной и пропагандистской борьбе с Советским Союзом. Как правило, утверждается, что основная часть эмигрантов пошла на эту «сделку с совестью» вынужденно, а на самом деле — якобы «предвидела» будущее «неминуемое» поражение нацизма и не питала иллюзий в отношении истинных планов верхушки Третьего рейха[94].
О степени этого «предвидения» говорит, к примеру, следующий факт, отмеченный в дневнике имперского министра пропаганды и народного образования Йозефа Геббельса. В записи от 7 июня 1941 года Геббельс отмечает: «Солоневич предлагает свое сотрудничество. В настоящее время еще не могу его использовать, но вскоре, определенно, это будет возможно»[95]. И действительно, в ходе войны И.Л. Солоневич стал одним из самых «тиражных» и печатаемых авторов на оккупированной советской территории.
С началом войны соратники праворадикальных эмигрантских организаций предоставили свои услуги различным ведомствам Рейха, и активно включились в «борьбу с большевизмом» — кто-то с пером, а кто-то с оружием в руках. Так, в составе вооруженных подразделений, созданных под эгидой СД, служили бывший руководитель испанского очага Всероссийской фашистской партии Игорь Константинович Сахаров, глава германского отдела той же организации Сергей Никитич Иванов, начальник 1-й группы бразильского сектора Всероссийской фашистской организации князь Леонид Сергеевич Святополк-Мирский[96].
Историк Леонид Решетников справедливо указывает на то, что «большинство эмигрантов все годы между двумя мировыми войнами жили с мыслью, что им еще придется с оружием в руках бороться с большевизмом. Понимая, что самим с советской властью им не справиться… эмиграция строила планы в расчете на „возрождающуюся“ после Версаля Германию»[97].
Наиболее активной организацией профашистского толка, поставлявшей эмигрантские кадры для вооруженной, идеологической и разведывательно-диверсионной борьбы с советской властью, являлся Национально-трудовой союз нового поколения (НТСНП, впоследствии НТС), который еще в довоенные годы охотно шел на сотрудничество с разведывательными службами Японии и Польши, а с началом Второй мировой войны — Германии[98].
Советский публицист Ефим Черняк в своей книге «Жандармы истории», в главе «Эсэсовское „освобождение России“» писал: «„Обработкой“ военнопленных в германских лагерях рядом с гестаповскими камерами пыток занимались контрреволюционная эмигрантская организация „НТС“… превратившаяся в агентуру Гиммлера, и руководимые ее главарями подсобные организации»[99].
Вместе с тем сотрудничество «новопоколенцев» с Третьим рейхом шло в основном по линии абвера и пропагандистских структур. Кроме того, члены НТС, не разделяя целый ряд положений национал-социализма, старались вести «свою игру», что всегда вызывало со стороны СС настороженное отношение, вскоре перешедшее в открытую вражду. Дело закончилось тем, что в 1944 году, когда эсэсовцы подчинили себе все разведывательные и контрразведывательные структуры Германии, НТС был фактически объявлен вне закона, а многие его представители оказались в концлагерях.
Американский исследователь А. Даллин охарактеризовал НТС как «решительную и хорошо организованную группу», которая «смогла внедриться практически во все германские структуры, связанные с русским вопросом… Но русские национальные интересы, как их видел НТС, взяли вверх над приспособленчеством, что привело к конфликту с гестапо и к аресту руководителей НТС летом 1944 года»[100]. Тем не менее известно, что несколько «новопоколенцев» служили и в подразделениях СД. В их числе были сотрудники «Цеппелина» — Николай Николаевич Рутыч (Рутченко) и Игорь Леонидович Юнг[101].
Несмотря на то что в первые месяцы войны более широкие возможности в деле использования эмигрантских кадров имелись не у СС, а у других ведомств и структур (вермахта, Министерства пропаганды, Министерства по делам оккупированных восточных территорий и т. д.), эсэсовцы не собирались отказываться от проведения «своей линии» в вопросе организации коллаборационизма на советских территориях. Более того, в планы СС входило полное подчинение русских коллаборационистских структур. Бывший сотрудник отдела пропаганды вермахта В. Штрик-Штрикфельдт свидетельствует, что летом 1942 года полковник К. фон Штауфенберг предупреждал его, что «СС, несмотря на свою теорию об унтерменшах, без стеснения пойдет по пути использования людей. И если Гиммлер возьмется за русское освободительное движение, он привлечет для СС и сотни тысяч русских. Одни поверят обещаниям, другие пойдут по бесхарактерности или из карьеризма»[102].
И действительно, как констатирует современный американский исследователь П. Биддискомб, «с началом войны служба внешней разведки СС начала предпринимать собственные попытки использования агентуры по ту сторону Восточного фронта, невзирая на то, что это предусматривало тесные контакты с русскими „недочеловеками“. В течение войны целый ряд параноидальных расистских эсэсовских аксиом были нивелированы…»[103]
Таким образом, вопреки распространенному мнению, русские эмигранты без особого труда могли включиться в работу (пропагандистскую, разведывательную, диверсионную и т. п.) на оккупированных территориях, разумеется, при условии изъявления лояльности в отношении нацистских властей. В тот момент речь еще не шла о привлечении национальных кадров непосредственно к вооруженной борьбе с СССР, т. к. высшее германское военно-политическое руководство отрицательно относилось к подобной перспективе. Впрочем, историк С.Г. Чуев справедливо отмечает: «Все измышления и указания гитлеровского руководства о недопущении эмигрантов к борьбе на Восточном фронте попросту игнорировались инстанциями на местах. Армейские структуры, органы абвера и СД активно использовали белоэмигрантов в своих целях.»
Вербовку эмигрантов для работы в интересах Службы безопасности и абвера осуществляли, в частности, ведомство генерала В.В. Бискупского, находившееся под плотным контролем СД, и созданное по его «образу и подобию» Управление делами русских эмигрантов во Франции (Vertrauensstelle der Russischen Emigranten in Frankreich)[104]. Использовались и другие каналы.
Таким образом, с первых лет существования НСДАП русские эмигранты приняли самое активное участие в становлении партии Гитлера, и хотя в последующем отношения между нацистами и выходцами из России несколько охладели, определенная часть бывших поданных Российской Империи связала себя узами сотрудничества с Третьим рейхом, полагая, что союз с немцами спасет их Отечество от большевиков и евреев. Безусловно, эмигранты не могли не видеть, сколь резкие заявления иногда делают лидеры НСДАП относительно славян. Однако данные сентенции часто воспринимались ими в смысле одного политического мнения, не определяющего общую стратегию Рейха, в которой, как думали они, главенствует тезис о беспощадной борьбе с «еврейским большевизмом» и сталинской системой, что само по себе исключало решение «славянского вопроса» или по крайней мере делало его вторичным на фоне еврейской проблемы.
Приложение 1Из статьи Ивана Ильина «Национал-социализм» (1933 год)
Европа не понимает национал-социалистического движения. Не понимает и боится. И от страха не понимает еще больше. И чем больше не понимает, тем больше верит всем отрицательным слухам, всем россказням «очевидцев», всем пугающим предсказателям. Леворадикальные публицисты чуть ли не всех европейских наций пугают друг друга из-за угла национал-социализмом и создают настоящую перекличку ненависти и злобы. К сожалению, и русская зарубежная печать начинает постепенно втягиваться в эту перекличку; европейские страсти начинают передаваться эмиграции и мутить ее взор. Нам, находящимся в самом котле событий, видящим все своими глазами, подверженным всем новым распоряжениям и законам, но сохраняющим духовное трезвение, становится нравственно невозможным молчать. Надо говорить, и говорить правду. Но к этой правде надо еще расчистить путь…
Прежде всего, я категорически отказываюсь расценивать события последних трех месяцев в Германии с точки зрения немецких евреев, урезанных в их публичной правоспособности, в связи с этим пострадавших материально или даже покинувших страну. Я понимаю их душевное состояние, но не могу превратить его в критерий добра и зла, особенно при оценке и изучении таких явлений мирового значения, как германский национал-социализм. Да и странно было бы, если бы немецкие евреи ждали от нас этого. Ведь коммунисты лишили нас не некоторых, а всех и всяческих прав в России; страна была завоевана, порабощена и разграблена; полтора миллиона коренного русского населения вынуждено было эмигрировать; а сколько миллионов русских было расстреляно, заточено, уморено голодом… И за 15 лет этого ада не было в Германии более пробольшевистских газет, как газеты немецких евреев — «Берлинер Тагеблатт», «Фоссише Цейтунг» и «Франкфуртер Цейтунг». Газеты других течений находили иногда слово правды о большевиках. Эти газеты — никогда. Зачем они это делали? Мы не спрашиваем. Это их дело. Редакторы этих газет не могли не отдавать себе отчета в том, какое значение имеет их образ действия и какие последствия он влечет за собою и для национальной России, и для национальной Германии… Но наша русская трагедия была им чужда; случившаяся же с ними драматическая неприятность не потрясает нас и не ослепляет. Германский национал-социализм решительно не исчерпывается ограничением немецких евреев в правах. И мы будем обсуждать это движение по существу — и с русской национальной, и с общечеловеческой (и духовной, и политической) точки зрения.
