Валерий Шамбаров - Иван Грозный против «Пятой колонны». Иуды Русского царства
Бельский амнистировал всех политических преступников, освободил Ефросинью Старицкую с сыном Владимиром. Им вернули прежний удел, разрешили иметь дружину. Но не преследовали и Шуйских с их приближенными. О допущенных безобразиях никто не вспоминал, к ответственности их не привлекали. Иван Бельский обеспечил амнистию даже для своего брата-предателя, Семена. От имени юного государя ему послали прощение, приглашали вернуться на родину, обещая почести и боярство. Перед ним еще и извинялись за прошлые обиды – виновным объявили покойного Телепнева. Правда, получилось так, что гонец из Москвы и Семен Бельский разминулись. Когда грамоту везли в Крым, «обиженный» вместе с ханом вел татар на Русь.
Да, меры по укреплению обороны оказались исключительно своевременными. Как раз в это время два ханства готовили совместный удар. У них лишь случился разнобой. Крымцы ходили на Русь через степи, коням нужен был подножный корм. А для казанцев лучшими дорогами служили замерзшие реки, и лошадей они кормили сеном, заготовленным в русских селениях. Они вторглись в декабре 1540 г., докатились до Мурома. Но гарнизон и жители стойко отбивались. На выручку быстро выступили две рати, Дмитрия Бельского из Владимира и служилого царя Шах-Али из Касимова. Узнав об этом, хан Сафа-Гирей ринулся прочь, наши воины гнали его, уничтожали рассыпавшиеся банды.
Правительство начало готовить ответный поход на Казань. Во Владимире собиралась большая армия, командование Бельский благородно уступил своему врагу Ивану Шуйскому – протягивая ему таким образом руку для примирения. Но весной 1541 г. стали поступать известия, что гроза надвигается с юга. Крымский Сахиб-Гирей поднял в поход всех подданных, присоединились ногайцы, турецкие янычары с артиллерией, отряды из Кафы, Азова. Полчища превышали 100 тыс. человек. Шли сокрушить нашу страну и утвердить в Рязани султанского вассала Семена.
Войско Шуйского было оставлено во Владимире, прикрывать Русь со стороны Казани. А командование на юге принял сам Иван Бельский. Формировались полки в Серпухове, Коломне, Туле, Рязани. А в Москве Дума и митрополит решали, что делать. Увозить ли десятилетнего государя на случай осады? И выяснилось, что на Руси… нет больше безопасных мест! Псков и Новгород «смежны с Литвой и немцами». Было ясно, что при удобном случае они не преминут ударить. Кострома, Ярославль, Галич находились под угрозой казанцев. Великий князь, волей-неволей оставленный в столице, делал единственное, на что был способен. Вместе с братом на глазах людей со слезами молился перед Владимирской иконой Пресвятой Богородицы, перед гробницами св. митрополитов Петра и Алексия.
В войска повезли письмо Ивана Васильевича. Великий князь призывал ратников грудью преградить врагу путь к Москве, а тех, кто падет в битве, обещал вписать в поминальные книги, и «того жена и дети будут моими ближними». Послание ребенка вызвало колоссальное воздействие. Видавшие виды бойцы, слушая его, плакали. Кричали: «Мы не бессмертны, умрем же за Отечество!», «Хотим пить чашу смертную с татарами за государя!». 30 июля хан вышел к Оке. Но попытки с ходу форсировать реку были отражены. Как только обозначилось место переправы, к нему двинулись полки с других участков. Сахиб-Гирей видел, как против него выстраиваются массы войск, сверкающих доспехами. Русские пушкари установили на высотах батареи и принялись бойко отвечать на турецкий огонь. Пищальники и лучники отогнали татар от берега, воины смеялись и кричали: «Идите сюда, мы вас ждем!»
Хан обругал Семена Бельского и своих советников, кричал, что его обманули, заверив в беспомощности Руси. Ночью по огням, по шуму в русском лагере поняли, что подходят все новые отряды, и Сахиб-Гирей испугался битвы. Под покровом темноты снялся с места и стал уходить. За ним кинулись в преследование, гнали и трепали до Дона. Победа была полной. Служились благодарственные молебны. Русь снова показала себя великой державой, а Иван Бельский, ее избавитель, находился на вершине славы. Но… мечты об идеальной и дружной аристократической державе обернулись бедой для него.
Рать Ивана Шуйского оставалась во Владимире. Предполагалось, что она выступит на Казань. Но свергнутый временщик поил и угощал подчиненных, соблазнял радужными обещаниями. Жаловался, как несправедливо обошлись с ним враги. Дворяне и «дети боярские» восхищались щедрым начальником, давали ему тайную присягу. К заговору примкнули родственники из клана Шуйских, Кубенские, Палецкий, казначей Третьяков. Поддержала верхушка Новгорода, давно связанная с Шуйскими. Она под разными предлогами посылала в Москву своих людей, в столице тайно накапливались отряды.
Среди ночи 3 января 1542 г. из Владимира примчались всадники во главе с Петром Шуйским, сыном Ивана. Был подан сигнал. Заговорщики, отряды их слуг и новгородцев ринулись по заранее намеченным адресам. Ивана Бельского и его приближенных сразу схватили. Ворвались в покои великого князя, разбудив и перепугав мальчика. Но сам он никого не интересовал, связали и уволокли находившегося при нем князя Щенятева. Вломились и в резиденцию митрополита, перебив окна. Иоасаф бежал сперва на подворье Троицкого монастыря, потом к великому князю. Куда там! Заговорщики второй раз вломились в спальню государя, митрополита едва не убили.
На рассвете прибыл Иван Шуйский. Он «пришел с ратью», вступил в город как победитель. Арестованных противников заточил по разным городам. Ивана Бельского отправил в Белоозеро. Но Шуйский учел прежний опыт, что заключенного могут освободить, и послал убийц. Недавнего победителя татар без всякого суда прикончили в тюрьме. Митрополит Иоасаф был лишен сана и сослан в Кирилло-Белозерский монастырь. Кем его заменить, узурпатор определился далеко не сразу. Те иерархи, которых предлагало духовенство, Шуйского не устраивали – дважды обжегшись с митрополитами, он не хотел получить третьего оппозиционера.
Наконец, остановился на кандидатуре архиепископа Новгородского Макария. Он тоже не слишком нравился временщику. Хоть и из Новгорода, но не примкнул к мятежникам. Но Макарий славился как ученый книжник. Сформировал вокруг себя настоящую «академию» из лучших умов той эпохи. Вел грандиозную работу по созданию «Великих Четий-Миней» – книг, которые должны были обобщить весь круг православного чтения. Эта работа шла 12 лет и завершилась созданием Софийского свода «Великих Миней» из 12 томов (28 тыс. страниц). А по натуре святитель Макарий был человеком мягким, и Шуйский счел его менее опасным, чем другие кандидаты. Рассудил, что он и в Москве займется своими изысканиями, в политику не полезет.
Действительно, на посту митрополита перед Макарием открылось поле деятельности гораздо шире, чем в Новгороде. Он принялся собирать памятники православной литературы по разным городам, монастырям, и за 10 лет был создан еще более полный, Успенский свод «Великих Миней», настоящая энциклопедия, где были «все святые книги собраны и написаны, которые в Русской земле обретаются». Однако насчет лояльности святителя Шуйский ошибся. Макарий был учеником и последователем св. Иосифа Волоцкого. Полностью разделял его учение о православной монархии, о сильной государевой власти.
Но он не стал связываться ни с какими заговорами и оппозициями. Нет, святитель Макарий избрал другой путь, чем Даниил и Иоасаф. Он начал готовить православного царя! Юный Иван по-прежнему находился в полном пренебрежении у властителей, рос с братом как придется. Ни одна придворная роспись не упоминает, что у них вообще были воспитатели и учителя! Именно этим митрополит и занялся. Вместе со специалистами своей «академии» взял на себя воспитание великого князя. Впоследствии все исследователи признавали Ивана Грозного одним из самых образованных людей своей эпохи – это заслуга святителя Макария.
Что ж, таким занятиям Шуйские не мешали. Проводит государь все дни за «поповскими» книгами – ну и ладно. А делами будут заправлять другие. Правда, Ивану Васильевичу Шуйскому довелось наслаждаться властью недолго. Он расхворался, перестал появляться в Думе, а потом умер. На главные роли выдвинулись Андрей Михайлович Шуйский (грабитель Пскова), его брат Иван Михайлович и Федор Скопин-Шуйский. Они стали такими же всесильными временщиками, как покойный родственник. Иностранцы почтительно именовали их «принцами крови» (это звание означало не только высокое положение, но и права на престол).
Ну а политика государства вернулась на круги своя – если раздрай и развал можно было назвать политикой. Поход на Казань отменили. Правители снова соглашались мириться с ней на любых условиях. Сафа-Гирей, видя такое дело, даже в переговоры вступать не стал. Возобновил набеги. В России опять пошло повальное хищничество. Раньше наместнику выдавали особую грамоту, в ней оговаривались права и обязанности, «доходные списки» – на какие сборы и пошлины он имеет право. Теперь эти грамоты перестали выписывать. Приближенные Шуйских получали «кормления» без всяких ограничений. Выжимай, сколько сможешь. Расхватывали и земли. Например, в Тверском уезде за пару лет правления Шуйских было роздано в поместья больше земли, чем за предыдущие 40 лет! Временщики такими способами расплачивались с участниками переворота, покупали сторонников на будущее.
