Майкл Бейджент - Эликсир и камень
Для герметиков аналогии, соединяющие различные слои реальности, лучше всего описывались в виде символов. Так, например, взаимосвязь между микрокосмом и макрокосмом традиционно обозначалась известной «соломоновой печатью» – шестиконечной звездой, составленной из двух пересекающихся треугольников, причем у одного из них вершина направлена вверх, а у другого вниз. Эти символы были не просто удобными сокращениями. Они играли роль звуков, букв и слов в языках египтян и иудеев – ячеек памяти для хранения силы, батарей, накапливающих скрытую энергию. Эти символы, часто называемые «печатями» или «сигнатурами», воспринимались как стежки на ткани реальности, как плетение, скрепляющее эту ткань. Таким образом, реальность представляла собой, как утверждал Шарль Бодлер два тысячелетия спустя, «лес символов». Более того, эти символы можно особым образом «активировать». Символами можно манипулировать, как молекулами в химии, чтобы составлять новые смеси, новые сочетания возможностей. Посредством таких манипуляций и достигаются перемены. Этот процесс, какую бы форму он ни принимал, представляет собой одну из разновидностей магии: «Последние исследования много сделали для того, чтобы показать, какое важное место занимает теория и практика магии, то есть «священнодействия», главным образом при помощи магических «символов», или symbola…»[29]
Таким образом, герметизм был не просто теорией, не просто еще одной философской системой. Он также предлагал конкретную методологию осуществления этой теории на практике. Эта методология включала психологические дисциплины, такие как медитация, тренировка памяти и контроль дыхания, а также практические приложения, например алхимию. В этом отношении герметизм имеет много общего с китайским даосизмом, который возник гораздо раньше, но в те времена все еще был широко распространен. И действительно, сторонники герметизма часто говорили о «Пути Гермеса», подразумевая не только само учение, но и его практическое применение. Слово «дао» тоже означает «путь», и даосизм тоже включает в себя практическую часть. Нет никаких свидетельств обмена идей между герметизмом и даосизмом. Китай находится на значительном расстоянии от Александрии, и это расстояние в начале первого тысячелетия нашей эры было еще более ощутимым. Однако можно привести один удивительный факт: даосская алхимия появилась в Китае одновременно с герметической алхимией в Александрии.
Принципы, открыто провозглашавшиеся герметизмом, оказали огромное влияние на человечество. Не меньшим было влияние и методологии, применявшей эти принципы и воплощавшей их на практике. Но самым важным можно считать последствия и результаты внедрения герметической философии. Эти цели никогда открыто не провозглашались герметиками – особенно в тех терминах, которые мы используем здесь. Тем не менее, преследуя эти цели, последователи герметизма совершили настоящую революцию в западном сознании, в ориентации человека относительно космоса, в котором он обитает, относительно собственной жизни и судьбы.
В прошлом отношение человека к космосу было по большей части пассивным. Он мог наблюдать за окружающим его миром. Человек мог следить за его развитием и пытаться предсказать явления, которые происходят вокруг него. Но он не верил в свою способность существенным образом повлиять на что-либо, выходящее за границы своего ближайшего окружения или непосредственного взаимодействия. Он не верил в то, что способен собственными силами вызвать такие изменения, которые мы связываем сегодня, скажем, с физикой или химией. Чтобы получить подобную власть, человек должен был умолять богов о том, чтобы они стали на его сторону, взывать к ним, прося вмешательства и помощи. Боги являлись посланниками, посредством которых все происходило, а человек полностью находился в их власти. Человек мог обращаться к ним, пытаться уговорить их, пытаться умиротворить их при помощи жертвоприношений и обрядов. Однако сам по себе он не обладал властью, которая позволяла бы ему управлять реальностью.
Мировоззрение герметиков давало основу для новой ориентации, которая позволяла человеку отказаться от пассивности, преодолеть свою беспомощность и взять на себя более активную роль. Если все действительно взаимосвязано, то сам человек эффективными действиями в доступной ему сфере способен управлять тем, что происходит в других сферах. Если потянуть за одну из струн или нитей, составляющих ткань реальности, то результат этого проявится совсем в другой области этой реальности. Вместе с герметизмом в сознание человека проникла совершенно новая идея. Эта идея заключается в том, что «нажатием на кнопку» – как в прямом, так и в переносном смысле – он может вызвать к жизни какие-то события. Таким образом, вместо того чтобы оставаться пассивным и беспомощным, человек получает возможность стать активным агентом реальности. Он может энергично пуститься на поиски средств изменения как мира вокруг него, так и самого себя. Хорошо это или плохо, но он получает возможность манипулировать обстоятельствами.
В результате этой новой ориентации человек перестает быть просто жертвой реальности. Точно так же он перестает быть просто наблюдателем по отношению к окружающему миру. Теперь у него появился шанс стать направляющей силой этого мира – при условии если он сможет найти нужные ключи, нужные, если можно так выразиться, «точки приложения силы», которые позволяют управлять реальностью в соответствии с его волей. Это явилось началом абсолютно нового, энергичного исследования мира и закономерностей его функционирования. Этому исследованию было суждено заложить основу западной магической традиции. Эта основа, однако, была более широкой и включала в себя базис научных исследований. В любом случае для александрийских герметиков разницы между наукой и магией не существовало. Ее не существовало и для такой фигуры эпохи Возрождения, как Фауст. Можно вполне резонно добавить, что ее не существует и сегодня.
АлхимияЕсли Симон-волхв был чужаком среди иудеев и первых христиан, то он вполне мог бы занять подобающее место в среде александрийского синкретизма. Основной его проблемой стала бы опасность затеряться среди множества подобных ему, среди чрезмерного числа конкурирующих чародеев, знатоков и последователей герметизма. На заре христианской эры Александрия была буквально наводнена личностями, которые могли бы послужить прототипом для доктора Фауста. Среди самых первых представителей этого многочисленного племени можно назвать Болуса из Мендеса, который пропагандировал сплав египетских традиций и учения пифагорейцев. Болуса называли «ключевой фигурой, определившей дальнейшее развитие греко-египетской алхимии, причем именно в результате его влияния началось пересечение учения пифагорейцев и алхимии. Он также продемонстрировал близкое духовное родство с миром магических папирусов…»[30].
В те времена были и женщины-алхимики – Фаусты в женском обличье. Одну из таких женщин, к примеру, звали Клеопатра, и ей приписывают изречение, удивительным образом напоминающее начало «Изумрудной скрижали»: «Скажи нам, как высшее спускается к низшему и как низшее поднимается к высшему»[31]. Известна также некая таинственная женщина по имени Мария Иудейка, которая якобы жила в начале второго века нашей эры, но узнаем о ней мы лишь по приписываемым ей утверждениям, которые приводятся как цитаты в трудах последующих герметиков[32]. По некоторым намекам можно предположить, что она изобрела метод алхимической дистилляции, а также необходимое для него оборудование.
Но если среди всех этих алхимиков и можно выделить наиболее яркую фигуру, то это будет Зосима из Панополиса, живший в конце третьего века нашей эры. У Зосимы можно найти идею, которая станет основной для подобных Фаусту фигур эпохи Возрождения – идею того, что алхимия является, в сущности, духовной дисциплиной, разновидностью «объективного коррелята», отражением внешнего мира в сугубо внутреннем процессе. Как заметил один из комментаторов, духовный опыт Зосимы «может быть объяснен материальной метафорой»[33]. Другими словами, алхимия служит средством духовного очищения, а «процедуры традиционной алхимии являются подготовительными для очищения и совершенствования души»[34]. Для Зосимы алхимия была магией материального мира, того мира, который управлялся судьбой; однако сама судьба могла быть побеждена духом. В этом смысле алхимия, или магия, была лишь мостиком на пути духовного развития, который вел к постижению и принятию герметической всеобщности.
2. Герметическая магия, алхимия и ислам
В самом сердце Малой Азии, в пустыне на юге Турции, расположен современный город Урфа, который в древности носил название Эдесса. В двадцати пяти милях к юго-востоку на притоке Евфрата есть деревушка, слишком маленькая, чтобы быть обозначенной на большинстве карт. Неподалеку от нее виднеются жалкие развалины. На этом месте, охраняя караванный путь из Персидского залива в Средиземноморье, когда-то стоял таинственный город Харран, который в те времена был так же окутан легендами, как сегодня город Лхаса в Тибете[35]. Харран по-прежнему почитают христиане, иудеи и мусульмане. Согласно Ветхому Завету, здесь патриарх Авраам останавливался во время своего путешествия из Ура в Ханаан. В эпоху предполагаемого путешествия Авраама, а также на протяжении нескольких веков до и после него город Харран считался посвященным богу Луны Син. Однако к восьмому веку нашей эры его место занял другой бог Луны и стал богом покровителем города. Это был Тот-Гермес, или Гермес Трижды Величайший.
