Сергей Нефедов - История Нового времени. Эпоха Возрождения

НОВЫЙ ВАВИЛОН

Уж полночь близится, и сон

Объял огромный Вавилон…

Когда-то давно Вавилон был символом цивилизации и культуры, и греческие философы ездили на Восток, чтобы приобщиться к знаниям древних народов. Греция унаследовала и преумножила эти знания, но затем пришло время варварских нашествий, и наступила долгая эпоха Cредневековья. Европа погрузилась во мрак невежества, и лишь на Востоке, в Константинополе, в подвалах монастырей сохранялись древние манускрипты, в которых излагались сокровенные знания античных философов. Когда в XV веке к Константинополю подступили полчища завоевателей-тюрок, ученые греческие монахи стали спасаться бегством на Запад. Они привозили с собой драгоценные древние рукописи и учили европейцев греческому языку. Городом, куда держали путь ученые греки, была Флоренция – в тамошнем университете преподавали греческий язык, и греки находили здесь теплый прием; они переводили на латынь привезенные с собой труды Аристотеля, Платона, Полибия и передавали флорентинцам сокровенные мысли древних философов. Козимо Медичи в старости стал страстным поклонником Платона и создал на своей вилле в Кареджи кружок любителей античности, который позже, по примеру афинской школы Платона, назвали «Академией». Многие члены этой «Академии» считали, что знания нужно искать не в Библии, а в изучении «гуманитарных наук» и трудов античных философов, что знания есть плод исследования и разума, а не божественного откровения. Этих свободомыслящих ученых называли «гуманистами», и церковь с неудовольствием смотрела, как они читают проповеди на тексты из Платона и ставят перед его изображением лампады. С помощью «гуманистов» Козимо Медичи основал несколько библиотек рукописных книг – со времен античности это были первые библиотеки в Европе, символ пробуждающейся тяги к знаниям.

Друзьями Козимо были не только философы, но и архитекторы, скульпторы и художники, стремившиеся возродить в своих произведениях древние образцы. Архитектор Филиппо Брунеллески был настолько увлечен античностью, что провел несколько лет среди руин римского форума; он измерял и зарисовывал остатки древних строений и проводил долгие часы в Пантеоне, который тогда считали чудом света: бетонный купол этого храма имел 43 метра в диаметре, и с тех времен ни один мастер не имел ни знаний, ни смелости, чтобы сотворить подобное. Когда Брунеллески предложил возвести такой же купол над огромной, недостроенной еще со времен Чумы церковью Санта Мария дель Фьоре, флорентинцы поначалу сочли его за сумасшедшего – но, в конце концов, выделили рабочих и деньги. Пятнадцать лет вся Флоренция с удивлением следила за невиданной стройкой: купол поднимался все выше и выше и, наконец, достиг высоты в 114 метров – это было самое грандиозное здание из всех, построенных до тех пор человеком, новая Вавилонская башня, символ начинающегося Нового Времени.

Возрождение древних знаний и древней культуры – таковы были суть и содержание новой эпохи, и волею случая старый банкир Козимо оказался человеком, понявшим эту суть; он первым понял, сколь огромную роль играет поддержка правителей в судьбе культуры. Он щедро раздавал деньги талантам – и под конец жизни оказался окружен людьми, совершившими революцию в мире искусства. Все это были его друзья – Донателло, воскресивший античную скульптуру, и Филиппо Липпи, перенявший дух великого Джотто и создавший новую живопись. Про Донателло рассказывали, что он годами ходил в рваном плаще, и, погруженный в свое искусство, с раздражением отворачивался от богатых подарков. Филиппо Липпи был монахом, для которого живопись заменяла молитву, и его страсть прорывалась подчас в неподобающих монаху поступках: он влюбился в юную послушницу и выкрал ее из монастыря, но римский папа простил ему прегрешения ради его таланта. К концу жизни Козимо во Флоренции появились художественные мастерские, в которых учились десятки будущих живописцев – это было начало великой эпохи, которую позднее назвали Эпохой Возрождения. В мастерской Андреа Вероккио проводились первые опыты работы с масляными красками; если раньше художники писали лишь настенные фрески по влажной штукатурке, то теперь появились настоящие картины, блистающие яркостью и глубиной красок. Это было рождение нового искусства, и при этом рождении присутствовали два ученика Вероккио – Сандро Боттичелли и Леонардо да Винчи.

Сандро и Леонардо принадлежали к новому поколению художников и были друзьями внука Козимо, Лоренцо Великолепного (1469-92). Подобно древним Цезарям, Лоренцо пытался дать своему народу не только хлеб, но и зрелища; он возродил древние традиции и устраивал великолепные карнавалы – это были шествия наподобие римских триумфов с актерами, представлявшими Юпитера и Марса, и прекрасными девушками, изображавшими нимф и богинь. Играла музыка, и звучали песни, небо было расцвечено фейерверками, и среди праздничной толпы двигалась огромная колесница, на которой восседал римский полководец Эмилий Павел, или Парис с Еленой, или божество ревности, а иногда сама Смерть ехала в колеснице, наполненной гробами; гробы раскрывались, и "мертвецы" среди смеха и криков ужаса начинали хватать веселящихся горожан. Лоренцо сам придумывал сюжеты карнавалов, сочинял карнавальные песни и серенады, а Боттичелли рисовал прекрасных богинь в райских садах, очень напоминающих сады виллы Кареджи. Сандро Боттичелли первым осмелился кистью художника изобразить не деву Марию, а Венеру, и создал живущий в веках символ любви и нежности, знаменитую картину "Рождение Венеры". Он был романтиком, весельчаком и балагуром, и на вечеринках в своей компании хвалился, что превзошел легендарного Апеллеса, – на что Леонардо отвечал желчным смехом и дерзкой критикой. Леонардо был известен своим язвительным остроумием и непостоянством; он бросал все на полдороге – но то, что ему удавалось довести до конца, вызывало восхищение окружающих; когда по просьбе Вероккио он нарисовал одного из ангелов на картине учителя, старый мастер сказал, что больше никогда не возьмется за кисть. Пиры, карнавалы и сады виллы Кареджи – таков был мир художников и поэтов, мир, запечатленный в картинах, статуях и поэмах. Этот мир был лишь частью огромного города, с его переполненными трудовым людом улицами, с его мастерскими и ремесленными кварталами. Что знали эти люди о Возрождении и искусстве – и знали ли они что-нибудь, кроме вечной заботы о куске хлеба? Флоренция была новым Вавилоном, где рядом стояли богатство и бедность, роскошь и нищета, искусство и невежество. Знать пировала в своих дворцах, а бедняки собирались в толпы на улицах, и какой-то монах уже писал на стене:

– Мене, мене, текел, упарсин.

– Исчислен, взвешен, поделен…

ПАДЕНИЕ ВАВИЛОНА

Восстани, господи, пошто спиши?

Простые люди из ремесленных кварталов были далеки от мира искусства; они видели лишь нужду и то, что Лоренцо не помогал беднякам так, как его дед Козимо. Новый правитель был окружен новой знатью, роскошь которой била в глаза и которая, забыв о боге, проводила жизнь в непристойных увеселениях. Монахи, ходившие босыми и собиравшие милостыню для бедных, первыми начали проклинать буйство карнавалов и «срамные» картины с венерами и амурами. Аббат Джироламо Савонарола страстно проповедовал в церкви Сан-Марко против роскоши и разврата, обуявших новый Вавилон. Он кричал с церковного амвона, что в то время, как богатые предаются распутству, бедняки голодают, а нищие не могут найти пристанища – и во всем виноват Лоренцо, «тиран, который губит и свою душу, и душу народа». Толпы верующих зачарованно слушали нового пророка и становились перед ним на колени; Лоренцо, слегший от тяжелой болезни, готов был во всем покаяться; он был грешен: в последние годы дела банка Медичи были плохи, карнавалы опустошили казну, и он взял деньги из кассы, в которую собирали приданое для девушек из бедных семей. Чувствуя приближение смерти, он призвал к себе Савонаролу и попросил принять исповедь. «Надо выполнить три условия, – сказал суровый монах. – Надо иметь живую веру в бога и его милосердие». «Я искренне верую!» – воскликнул Лоренцо. «Во-вторых, надо отдать неправедно нажитые богатства и вернуть приданое бедным девушкам». Лоренцо выразил согласие. «И, в-третьих, надо вернуть свободу народу Флоренции». Лоренцо, не ответив, повернулся лицом к стене, и монах ушел, не дав причастия. 8 апреля 1492 года Лоренцо Медичи скончался на вилле в Кареджи, и новым правителем Флоренции стал его сын Пьетро. Проповеди Савонаролы сменились угрожающими пророчествами: он грозил новым «потопом», новым нашествием варваров, которые низвергнут «Вавилон». Этими «варварами» были французы, которые во главе со своим королем Карлом VIII вторглись в Италию – это было начало «итальянских войн». Французская армия поразила итальянцев своей численностью и мощью, и они с ужасом передавали известия о том, что «варвары» разоряют города и не берут пленных. В октябре 1494 года французские войска подступили к Флоренции; верившие Савонароле приняли это за свершение пророчества; толпы людей вышли на улицы, и Пьетро пришлось бежать из города. Савонарола поспешил в лагерь Карла VIII и горячими словами о Христе остановил «варваров»; Карл VIII взял Флоренцию под свое покровительство и двинулся дальше, на Рим. Суровый монах стал хозяином Флоренции, время карнавалов ушло в прошлое; деньги, которые собирались на праздники, теперь раздавали нищим, средства, которые выделялись университету, были обращены на милостыню, а должники получили разрешение не платить долги. Савонарола объявил войну «разврату» и создал из детей «армию ангелов»; «ангелы» стучались в двери домов и просили отдать им «суету» – карнавальные наряды, украшения, книги и картины, «ввергавшие в соблазн рабов божьих». Все, собранное детьми, было сложено в огромную пирамиду; там были книги Боккаччо и Петрарки и картины с изображением обнаженных Венер – и некоторые художники сами приносили свои картины, некоторые плакали, а другие постригались в монахи. На вершину пирамиды водрузили чучело «суеты», а затем поднесли огонь; люди плясали вокруг огромного костра, а старый мастер Сандро Боттичелли стоял и смотрел, как огонь пожирает его прекрасных богинь.