Джеффри Хоскинг - История Советского Союза. 1917-1991
Но даже и на этом этапе армия не распалась окончательно. Некоторые подразделения сохраняли лояльность, в особенности казачьи части со своими особыми традициями или специальные, войска: артиллерия, кавалерия и инженерные войска. Нигде развал не был настолько полным, чтобы немцы, наступая, чувствовали себя в полной безопасности. Сознавая это, высшее германское командование сдерживало продвижение своих войск, опасаясь, что крупное наступление может стать тем. фактором, который восстановит моральный дух русской армии.
Во время февральской революции большевиков, по самым высоким оценкам, насчитывалось не более 20 тысяч, а их лидеры были разбросаны по ссылкам в России или находились в изгнании за границей. По этой причине приноровиться к внезапным переменам им было даже труднее, чем другим партиям. Они серьезно разошлись во мнениях относительно того, что делать, но ведущие фигуры в России, а именно Каменев и Сталин, склонялись к сотрудничеству в советах с другими социалистическими партиями для осуществления “неусыпного наблюдения” над Временным правительством. Многие из них поговаривали и о сближении с меньшевиками.
Ленин, однако, был совершенно другого мнения. В феврале он все еще находился в Швейцарии. В Россию он возвратился с помощью высшего германского командования — через Германию и Швецию в специально предоставленном ему “пломбированном вагоне”. Немцы постарались обеспечить его возвращение, рассчитывая на то, что он начнет подстрекать к беспорядкам в России изнутри и распространять свою идею сепаратного мира. Впоследствии они стали финансировать партию большевиков, оплачивая издание газет и деятельность агитаторов, оказавшуюся столь эффективной в среде солдат и рабочих.
Возвратившись в Петроград, Ленин облил презрением идеи “революционного оборончества”, условной поддержки Временному правительству и сотрудничества с другими социалистическими партиями. “Буржуазный” этап революции, утверждал он, уже закончился, настало время рабочим брать власть в свои руки, что они могли сделать через советы. России следует в одностороннем порядке выйти из войны, призывая при этом рабочих всех сражающихся народов превратить ее в мировую гражданскую войну, восстав против своих правительств. Земельные поместья должны быть немедленно экспроприированы, а вся остальная земля — национализирована и передана в распоряжение “советов сельскохозяйственных тружеников и крестьянских депутатов”.
Ленинская новая программа не должна была стать полным сюрпризом для тех, кто читал его произведения начиная с 1905 года, но все же она представляла собой некий поворот в его мышлении. Изучение империализма привело его к взглядам, что социалистическая революция произойдет в мировом масштабе при восстании колонизированных народов против своих эксплуататоров. С этой точки зрения Россия, как самая слабая из империалистических сил, но одновременно и самая сильная из колоний (в том смысле, что она подвергалась эксплуатации французского, германского и других капиталов), была естественным местом для первоначальной вспышки революции, хотя ей быстро понадобится поддержка экономически более сильных стран, чтобы она не задохнулась. На деле Ленин сблизился с позицией Троцкого, который начиная с 1905 года проповедовал “перманентную революцию” в мировом масштабе. Троцкий признал факт этого сближения, присоединившись летом к большевикам.
Другой новый поворот ленинского мышления заключался в убеждении, что империализм создал экономические предпосылки социалистической революции — тресты и синдикаты, крупные банки, железные дороги, телеграф и почту — и что после того, как империалистическое государство будет разрушено, эти структуры переживут его и будут использованы новым пролетарским правительством. Поскольку они были достаточно сложными и саморегулируемыми, потребуется лишь обеспечить то, чтобы они служили всему народу, а не маленькому классу эксплуататоров, — а это, по существу, задача учета и контроля. Он утверждал, что “капитализм упростил работу по учету и контролю, свел ее к простой системе отчетности, которой мог овладеть любой грамотный человек”.
Это видение и было фактическим источником ленинской уверенности в 1917 году. Похоже, он был действительно убежден, что посредством советов простые рабочие могут взять власть в свои руки и управлять сложной экономикой. Он называл это видение “государством-коммуной” по образцу Парижской коммуны 1871 года. Это приводило к определенным внутренним противоречиям в его идеологии, поскольку источником Парижской коммуны, безусловно, был именно тот тип “революционного оборончества”, который Ленин отвергал. Но этот образ оказался для него полезен и сбил с толку некоторых его оппонентов. Как бы то ни было, усилившийся радикализм Ленина нашел большой отклик среди большевиков, и к маю большая часть его программы была принята в качестве партийной политики.
Сперва позиции большевиков в новых народных органах были довольно слабыми. Однако разочарования лета и осени привели к тому, что некоторые уже работающие в них делегаты переметнулись к большевикам, новые же были избраны по большевистскому мандату. Привлекательность большевиков заключалась в их программе “мира, земли и хлеба”. На фоне Временного правительства, которое не могло кончить войну и, следовательно, было не способно ни провести земельную реформу, ни обеспечить продовольственные поставки, большевики могли предложить то, чего хотели почти все рабочие, крестьяне и солдаты. С помощью таких обещаний большевистские ораторы часто завоевывали аудиторию, а постепенно также и новые народные органы. Прежде всего это произошло в фабричных комитетах, затем в советах рабочих депутатов, а затем в солдатских комитетах и некоторых профсоюзах. Провал июльского восстания и публичные разоблачения относительно германской поддержки Ленина привели к тому, что популярность большевиков временно упала, но она вновь ожила и даже возросла после корниловской истории в августе.
Эта история была предметом множества дискуссий, и даже сейчас не до конца ясно, что же именно произошло. В последнюю неделю августа генерал Корнилов, главнокомандующий русской армией, послал войска с фронта в Петроград, очевидно, с намерением разогнать советы и арестовать всех большевистских лидеров, — вероятно, с тем, чтобы ввести военное правление. Его планы были расстроены действиями Керенского (тогдашнего премьер-министра), который объявил его арестованным, действиями железнодорожных рабочих, заблокировавших продвижение его войск, а также действиями солдат гарнизонных войск южнее и западнее Петрограда, которые братались с корниловскими солдатами и убеждали их, что они воюют не на той стороне. Главнокомандующий армией генерал Корнилов, не перенеся такого позора, покончил с собой.
Странным во всем этом деле представляется то, что Корнилов лишь незадолго перед этим был назначен Керенским с очевидной целью укрепить дисциплину в армии. Действительно, начальные этапы самого переворота были согласованы с Керенским, который затем внезапно изменил свои намерения. Все происшедшее, казалось, было предопределено неразрешимыми противоречиями положения Временного правительства. Керенский хотел восстановить дисциплину в армии, чтобы иметь возможность продолжать войну, в особенности после разгрома июньского наступления, но в то же время он понимал, что предлагаемые Корниловым меры: отмена солдатских комитетов на фронте, восстановление всей полноты офицерской власти, введение военной дисциплины в тыловых гарнизонах, на оружейных заводах и на железных дорогах — отвратят от него его союзников в советах, а возможно, и спровоцируют народное восстание при поддержке большевиков. В конце концов Керенский не смог продолжать двигаться двумя путями одновременно и перешел на сторону советов, причем сделал это таким образом, что Корнилов подвергся максимальному унижению.
Совершенно несомненно одно: это фиаско драматическим образом возродило шансы на успех большевиков. Верховное командование было сбито с толку, деморализовано и возмущено Временным правительством. Алексеев, преемник Корнилова, в середине сентября с негодованием подал в отставку, заявив: “У нас нет армии”, и назвав своих коллег-офицеров “мучениками” ввиду всеобщей недисциплинированности. Напротив, статус и чувство собственного достоинства рабочей милиции (которая стала теперь называться “Красная гвардия”) неимоверно возросли, особенно в Петрограде: за сентябрь и октябрь в нее вступило множество новобранцев. Большевистский взгляд на происходящие события в основном, казалось, подтвердился, и практически все народные органы, а прежде всего советы, резко приняли их сторону. С начала сентября большевики получили большинство в важнейшем Петроградском совете, а председателем его стал Троцкий. Москва вскоре последовала примеру Петрограда, и стало ясно, что выборы на Второй Всероссийский съезд советов приведут к тому, что большевики окажутся самой большой партией.
