Густав Гилберт - Нюрнбергский дневник

Дневник процесса 1945–1946 ГГ

Открытие процесса. Англо-американское обвинение

Утреннее заседание. Протоколирование ужасающего списка нацистских преступлений, включенных в обвинительное заключение: «Пункт первый обвинения — совместный план или заговор… Установление тотального контроля над агрессивным нападением на другие страны… Пункт второй обвинения — преступления против мира… нарушение международных договоров, соглашений и гарантий?.

Когда обвиняемые поняли, что открытие судебного заседания включает в себя лишь зачтение обвинительного заключения, с которым они уже ознакомились, напряжение на скамье подсудимых заметно спало. Они сидели безучастно и неподвижно, некоторые поочередно подключали наушники к различным языкам перевода, кое-кто оценивающе приглядывался к присутствовавшим в зале судебных заседаний, к судьям, обвинителям, репортерам и публике.

Перерыв. При первой встрече обвиняемые дали волю чувствам — трясли друг другу руки, впервые с момента ареста разговаривали друг с другом, причем некоторым из них выпала возможность впервые пообщаться друг с другом. После того как зал опустел, они оставались там и с чувством облегчения болтали друг с другом на самые разные темы: от политики до естественных отправлений.

Риббентроп попытался обратиться к Гессу, однако из этого ничего не вышло, поскольку Гесс не смог припомнить ни одного из перечисленных в обвинительном заключении пунктов. На что Риббентроп заметил мне:

— К чему поднята вся эта шумиха по поводу нарушенных договоров? Вам не приходилось читать истории Британской империи? Там сплошь нарушенные договора, подавление национальных меньшинств, геноцид, захватнические войны и так далее.

Я осведомился у него, могут ли преступления прошлого служить примером для международного нрава.

— Не могут, но мне кажется, в будущем люди будут вынуждены решать свои разногласия мирным путем, поскольку прибегать к помощи атомной бомбы стало слишком опасно, — ответил он.

Гесс насторожился:

— Атомная бомба? А что это такое?

— Бомба, которая уничтожает все при помощи энергии атома, — попытался объяснить Риббентроп.

— То есть?

Риббентроп снова ударился в разъяснения по поводу атомной бомбы, поинтересовавшись у Гесса, действительно ли тот не может вспомнить ничего из того, что было перечислено сегодня.

Наблюдая за остальными во время обеда, я заметил, что кое-кто высказался относительно улучшения качества пищи.

— Наверное, в день, когда нас вздернут, мы получим по бифштексу, — ухмыльнулся Ширах.

Штрейхер сидел в одиночестве, потому что остальные пока что игнорировали его. Когда я оказался довольно близко от него, Штрейхер поднялся с места, чтобы привлечь мое внимание.

— Знаете, герр доктор, — попытался он завести разговор, — мне уже однажды выносили приговор в этом же зале.

— Правда? Сколько же раз вас отдавали под суд?

— О, раз двенадцать или тринадцать. Так что у меня за спиной не один судебный процесс. Не впервой.

Чуть погодя мною снова попытался завладеть Риббентроп:

— Увидите, несколько лет спустя юристы осудят этот процесс. Нельзя проводить судебное расследование вне закона. Кроме того, не очень-то хорошо заставлять одних немцев осуждать других, как это имеет место на данном процессе.

Полковник дал мне знак снова усадить их на место. Ширах, проходя мимо меня, бросил:

— Неважнецкий день — нет, не для вас, для нас.

Послеобеденное заседание. Зачтение обвинительного заключения продолжилось:

«пункт обвинения третий — военные преступления… зверские убийства и дурное обращение с гражданским населением… и военнопленными… депортации для рабского принудительного труда… казни заложников… пункт обвинения четвертый — преступления против человечности — геноцид, истребление, рабство… преследование по политическим, расовым мотивам…»

После перечисления обвинений согласно п. 4 зачитывались обвинения отдельных обвиняемых и организаций.

У Риббентропа произошел приступ головокружения, сопровождавшийся шумом в ушах, после чего он был выведен из зала. Позже Геринг рассказал мне, что окончательно убедился в ненормальности Гесса после того, как тот на скамье подсудимых шепнул ему следующее:

— Вот увидите, этот кошмар развеется, и месяц спустя вы снова станете фюрером Германии.

Утреннее заседание. Вступительное слово представителя обвинения Джексона:

Все обвиняемые высказались по поводу предъявленных им обвинений «невиновен», причем некоторые с добавкой «по сути обвинения». После этого обвинитель Джексон выступил с вступительной речью как представитель обвинения. В своей речи Джексон обрисовал захват нацистской партией государственной власти при помощи молодчиков из штурмовых отрядов СА, «подавлявших любое проявление оппозиционности и впоследствии сумевших добиться союза с оппортунистами, милитаристами, промышленниками, монархистами и политическими реакционерами».

Месяц спустя после захвата власти Гитлером в качестве повода к оказанию давления на Гинденбурга для отмены всех гарантий Веймарской конституции и наделения Гитлера диктаторскими полномочиями был использован пожар рейхстага. За считанные месяцы были распущены профсоюзы, и Роберт Лей стал единоличным диктатором всех немецких рабочих.

Нацисты воплощали в жизнь свою антихристианскую идеологию преследованием представителей различных конфессий, в особенности католической церкви, несмотря на подписанный с папой конкордат. Пастор Нимёллер был брошен в концентрационный лагерь ради подавления сопротивления евангелической церкви.

Перерыв. Преступления нацистов против христианства стали центральной темой в беседах обвиняемых друг с другом во время обеденного перерыва.

— Преступления против христианства! — иронично заметил Розенберг. — А преступления против христианства, совершенные русскими, их разве не волнуют?

Я поинтересовался у Риббентропа, верно ли было процитировало его высказывание, в котором он признал свою осведомленность и невмешательство касательно преследования верующих христиан нацистами.

— Да, — ответил он, — все верно. Ватикан многократно выражал протест, но на последнем этапе они просто-напросто игнорировались Гитлером. Ничего нельзя было изменить.

— Но мы же имели на это полное право! — с набитым ртом возмущался Геринг. — Мы представляли собой суверенное государство, это целиком и полностью было нашим внутренним делом!

Как мне доложили, позже Геринг заявил Франку следующее:

— Не бойтесь, они лишь выполняли мои приказы. Я беру на себя всю ответственность за четырехлетний план. — Функ глуповато улыбнулся в знак признательности Герингу.

Послеобеденное заседание. Обвинитель Джексон продолжил описание совершенных по отношению к евреям преступлений:

«Большая часть этих дичайших преступлений, запланированных и совершенных нацистами… Гетто представляло собой полигон для опробования репрессивных мер.

Принадлежавшая евреям собственность конфисковалась в первую очередь, и эта традиция распространялась, приводя к подобным же мерам по отношению и к обвиненным в «антигосударственной деятельности «немцам, полякам, французам и бельгийцам. Геноцид евреев позволил нацистам использовать уже опробованные на практике методы на поляках; сербах и греках. Трагическая участь евреев представляла собой постоянную угрозу всему остальному оппозиционно настроенному населению Европы — пацифистам, консерваторам, коммунистам, католикам, протестантам, социалистам. По сути, она представляла угрозу любой оппозиции, всем без исключения, не-нацистам».

Результатом этой дискриминационной политики явились гетто и концентрационные лагеря, и последовавший геноцид 60 % всех проживавших на оккупированных нацистами территориях Европы евреев, или 5,7 миллиона евреев. «История до сих пор не знала преступлений, повлекших за собой большие жертвы и совершаемых с подобной жестокостью».

Джексон процитировал Штрейхера, заявлявшего, что, дескать, христианство — лишь препон на пути радикального решения еврейской проблемы и всемерно поддерживавшего гитлеровскую программу уничтожения евреев. Ганс Франк также высказывал подобные утверждения и в своем дневнике, и в своих выступлениях.

Обвинитель Джексон подробно остановился на отдельных стадиях этой, имевшей результатом геноцид, программы:

Позорные «нюрнбергские законы 1935 года; тщательно запланированное «спонтанное восстание» 9–10 ноября 1938 года; спровоцированные в оккупированных районах Восточной Европы еврейские погромы и массовые убийства евреев 1941 года; садистская жестокость, пытки, геноцид и обречение на голодную смерть в концентрационных лагерях — не говоря уже о «научных экспериментах», при которых жертвы-мужчины сначала подвергались смертельно опасному переохлаждению, а затем их, отогрев, снова возвращали к жизни, о принудительных половых актах с отличавшимися «животным теплом» женщинами-цыганками. «Подобное ознаменовало пик морального падения нацистов. Мне трудно обременять протокол приведением примеров нездоровой жестокости, однако на нас возложена печальная обязанность вершить суд над теми, кто является преступниками… Да, наша доказательная база способна вызвать чувство отвращения, и, возможно, она лишит вас сна. В итоге нацистская Германия вызывает лишь гнев во всех цивилизованных странах».