Колониализм в Африке. История преступлений Запада - Александр Борисович Широкорад
Естественно, эти персоны никаких соглашений и распоряжений Ашинову не подписывали, но представить себе, что в России кто-то мог два года собирать людей для отправки на берега Красного моря без санкции императора столь же невозможно, как отправку добровольцев в Испанию без санкции Иосифа Виссарионовича.
И вот 10 ноября 1888 г. русский торговый пароход со 150 переселенцами отправляется из Одессы и держит путь на Босфор, а далее – к Суэцкому каналу. На борту его Ашинов вместе с женой Софьей. Для окормления поселенцев с ним отправляется архимандрит Панасий.
Ашинов сам выбрал место на берегу Таджурского залива рядом с давно брошенным фортом Сагалло, неизвестно когда и кем построенным – то ли турками, то ли египтянами. Вокруг была абсолютно безлюдная местность. Замечу, что этот участок побережья официально был ничейной территорией, хотя на него одновременно претендовали Франция и Италия.
Поселенцы начали активно обживать район Сагалло. Строили дома, разводили сады, разбивали огороды. Большинство переселенцев были казаками, но было и несколько бежавших из дома гимназистов. Ашинов назвал поселение Новой Москвой и объявил этот район длиной в 100 верст вдоль побережья и на 50 верст в глубину территорией Российской империи.
Замечу, что в экономическом отношении от этой колонии проку не было никакого, но зато там могла быть превосходная угольная станция и даже база Российского флота. Причем база универсальная – туда могли заходить как суда, идущие на Дальний Восток, так и русские крейсера, оперирующие в Индийском океане в случае войны с Англией.
В Париже с опозданием узнали о создании «Новой Москвы» и, не мудрствуя лукаво, отправили туда целую эскадру в составе крейсера «Примоге», канонерской лодки «Метеор» и авизо «Пингвин» под командованием адмирала Ольри. «С кораблей была спущена шлюпка, которой командовал какой-то господин», – позже рассказывал очевидец Леонид Николаев. Личность в штатском потребовала убрать русский флаг над строениями Новой Москвы. Ашинов пытался с ним объясниться, но француз отъехал. Через несколько минут после того, как шлюпка была поднята на борт крейсера, французские корабли открыли интенсивный огонь по русскому поселению.
Пушек у переселенцев не было, равно как и белого флага, поэтому на флагштоке вместо русского флага подняли чью-то рубашку. Бомбардировка прекратилась. Тем не менее много людей было переранено, а пять человек убиты. Среди убитых оказалось три женщины, одна из которых беременная. Среди раненых были и Ашинов с женой.
Русских переселенцев посадили на французские суда и с пересадками отправили на родину.
Ну а как же российское правительство реагировало на неспровоцированное убийство русских людей? Император Александр III написал резолюцию: «Непременно надо скорее убрать этого скота Ашинова оттуда, и мне кажется, что и духовная миссия Паисия так плохо составлена и из таких личностей, что нежелательно его слишком поддерживать; он только компрометирует нас, и стыдно будет нам за его деятельность».
Я вполне допускаю, что в отряде Ашинова были какие-то «колоритные» типы. Но, пардон, кто Сибирь вместе с Ермаком осваивал? Да и в том же XIX веке что представляли из себя французские и английские поселенцы, осваивавшие Африку и Австралию?
А может, Александр III испугался вооруженного конфликта с Францией? Так на дворе был не 1855 г., когда французы в Севастополе диктовали нам условия мира. А еще в 1895 г. германский канцлер Бисмарк предлагал России приобрести порт на Красном море.
Так что в Петербурге могли только цыкнуть, и на следующий день из Парижа последовали бы слезные извинения и обещания уплатить компенсации за материальный и моральный ущерб. Увы, увы… Наши последние цари были… тем, чем они были.
По прибытии в Россию Ашинова под конвоем отправили в ссылку в Камышинский уезд Саратовской губернии. Поскольку он и жена оказались совсем без средств к существованию (все деньги были вложены в экспедицию), Александр III милостиво пожаловал Софье Ашиновой целых 100 рублей.
Но вернемся к истории Французского Сомали. В 1896 г. административный центр Французского Сомали был перенесен в Джибути. В 1898 г. началась и в 1917 г. завершилась постройка железной дороги протяженностью 797 км Джибути – Аддис-Абеба, определившей в дальнейшем чрезвычайно большое значение порта Джибути для внешней торговли Эфиопии.
7 января 1935 г. министр иностранных дел Франции Пьер Леваль и Бенито Муссолини подписали Римский пакт, согласно которому Франция отдала Италии в Сомали территорию в 800 кв. км с 20 км морского берега.
После поражения Франции по соглашению с Италией порт Джибути подлежал демилитаризации.
Однако англичане быстро разобрались с итальянскими войсками в Итальянском Сомали и Эфиопии. Последние итальянские части во главе с их главнокомандующим герцогом д’Аоста капитулировали 7 мая 1941 г.
К этому времени население Французского Сомали составляло чуть более 40 тыс. человек. Из них: местные племена – около 24 тыс. человек, арабы – 5,6 тыс. человек, европейцы – 2 тыс. человек. Причем четверть населения страны (10,4 тыс. человек) проживала в Джибути. До войны из Французского Сомали экспортировали морскую соль (21,6 тыс. т в 1938 г.), а также кофе, изделия из кожи, сырье и т. д. При этом импорт почти в два раза превышал экспорт. Так, в том же 1938 г. импорт составлял 150 млн франков, а экспорт – всего 85,3 млн франков. Важную роль в экспорте играли продовольствие и нефтепродукты.
С осени 1940 г. побережье Французского Сомали было блокировано британским флотом. До апреля 1941 г. это имело хоть какое-то объяснение – товары могли попасть транзитом к итальянцам. Но после капитуляции герцога д’Аоста о чем могла идти речь? Французское Сомали было на суше со всех сторон окружено территориями, контролируемыми британскими войсками.
«С апреля 1941 г. губернатор Джибути Пьер Нуайета, в прошлом – офицер военного флота, уже вел секретные переговоры с британским губернатором в Адене. Англичане не испытывали никакой необходимости в обладании территорией Джибути, за исключением, может быть, снабжения оккупированной ими Эфиопии. Нуайета был бы рад предоставить в распоряжение англичан французско-эфиопскую железную дорогу, если небольшая доля снабжения, предназначенного для Эфиопии, досталась бы страдающему населению его владения.
Генерал Уэйвелл соглашался с такой постановкой вопроса. В одном из своих докладов он писал: «С точки зрения военной администрации, очевидной политикой, которую следует проводить, является заключение соглашения с властями Джибути в отношении использования порта и железной дороги в обмен на ослабление блокады побережья Французского Сомали»[118].
Но тут вмешался де Голль. Надо ли говорить, что Французское Сомали не имело никакого военного значения для англичан, я уж не говорю о ходе войны в целом. Дислоцированные там французские колониальные части также не имели серьезного боевого значения. Однако амбициозному генералу в 1941–1942 гг. нужно было любой ценой укрепить свое влияние как в глазах французов метрополии и колоний, так и в глазах англичан.
«Джибути являлось объектом максимальной важности для движения Свободной Франции, поскольку справедливо или несправедливо, но де Голль рассматривал захват этой территории как знак расположения англичан лично к нему и его движению. В своей программе распространения своего влияния на возможно большее количество французских владений, Свободная Франция еще с ноября 1940 г. планировала операцию «Мари», задачей которой являлось обладание Французским Сомали. Один из батальонов «свободных французов» совершил путешествие через Африку. Два других шли вокруг мыса Доброй Надежды в сопровождении сторожевиков «Саворьян де Бразза» и «Коммандан Дюбок». Они почти одновременно прибыли в Порт-Судан на Красном море, и генерал Уэйвелл соответствующим образом использовал их, но не против Джибути, а против реального врага – итальянцев. Затем эти же войска были использованы в Сирии. Очевидно, что все мысли о действиях против Джибути пришлось оставить, и вдруг, англичане прервали переговоры о перемирии с Нуайета и возобновили блокаду Джибути, теперь с участием «Саворьян де Бразза» и «Коммандан Дюбок». К июню 1941 г. население Джибути просто голодало»[119].
К июню 1941 г. в Джибути начался сильный голод. Обращаться за помощью к метрополии не имело смысла. Помочь могли только власти Мадагаскара. Капитан 1-го ранга Поль Мартен, командующий французскими ВМС на Мадагаскаре, получил приказ из Виши возобновить снабжение Джибути.
Помимо французских подводных лодок, базировавшихся в Диего-Суарес, на Мадагаскаре имелось всего полдюжины парусных судов местных жителей. Однако именно они могли проскочить незамеченными мимо блокирующих сил англичан, в то время как пароходы несомненно были бы захвачены. Парусные суда стали готовить к выходу в условиях строжайшей секретности.
«Первым в путь вышел «Хинд» водоизмещением 130 тонн. Его команда состояла из коренных жителей, а также двух младших офицеров и одного унтер-офицера – французов, замаскированных под аборигенов, с тюрбанами
