История Рима - Сергей Иванович Ковалёв
Эти захваты, сопровождавшиеся разрушениями и продажей жителей в рабство, вызвали сильное негодование в греческом мире. Особенно возмущались родосцы, не желавшие, чтобы проливы попали в руки Македонии. Они объявили войну Филиппу, привлекши на свою сторону Византий, Хиос и другие греческие общины. К союзу присоединился и Аттал Пергамский, крайне встревоженный успехами Филиппа.
В то время как Филипп осаждал Хиос, на него напали соединенные флоты Родоса и Пергама. Битва не дала определенного результата, хотя Филипп изображал себя победителем. Однако победа стоила ему очень дорого он потерял более 10 тыс. воинов, 28 линейных судов и около 70 легких кораблей. Тем не менее ему удалось вскоре после этого разбить родосский флот у о. Лады (около Милета) и сделать попытку, правда неудачную, с легко вооруженными войсками захватить Пергам. В южной Карии он, наконец, был блокирован родосским и пергамским флотами зимой 201/200 г. «Вследствие этого, — говорит Полибий, — Филипп был в большом затруднении, но обстоятельства заставляли его оставаться на месте и вести, что называется, волчью жизнь. Грабежом и кражею у одних, насилием над другими, лестью, чуждою его природе, перед третьими добывал он для голодающего войска то мясо, то фиги, то хлеб в небольших количествах» (XVI, 24). Только ранней весной 200 г. ему удалось вырваться в Македонию.
Вмешательство Рима. II македонская война
Война шла с переменным успехом. Для врагов Филиппа было бы чрезвычайно важно привлечь на свою сторону европейскую Грецию и особенно Рим. Летом 201 г. родосские и пергамские послы явились в сенат с просьбой о помощи против Филиппа. Еще раньше там побывало египетское посольство, прося защиты и предлагая Риму принять опеку над Птолемеем V. Сенат снова стоял перед решением задачи огромной важности, так как вмешательство в восточные дела означало бы новый этап внешней политики Рима. Трудность решения усугублялась тем, что война с Карфагеном только что закончилась: Италия была опустошена, население ее сильно уменьшилось, государственный долг в виде принудительного займа у граждан (так называемый tributum) вырос до огромной цифры, народ страстно жаждал мира. И тем не менее сенат после долгого обсуждения высказался за войну.
Причины, заставившие сенат принять это решение, были разнообразны, но все они могут быть сведены к двум основным. Первая — страх перед Филиппом и Антиохом как потенциальными противниками Рима. Если бы они добились своих целей (что неизбежно случилось бы, не будь римского вмешательства), на востоке образовались бы две могущественные державы, которые могли стать величайшей угрозой для Рима. С Филиппом у римлян были особые счеты: они хорошо помнили недавнюю враждебность македонского царя и не простили ему союз с Карфагеном. Мы не знаем, догадывался ли сенат о новых планах Ганнибала (эти планы, как увидим ниже, состояли в том, чтобы образовать против Рима коалицию восточных государств вместе с Карфагеном). Но если даже римляне не знали о них ничего определенного, они испытывали смутное беспокойство: Ганнибал был разбит, но не уничтожен, а пока страшный враг жил, от него нужно было ждать всяких неприятностей. В таких условиях растущая сила Македонии делалась особенно опасной.
Что касается Антиоха, то до сих пор у Рима не было с ним никаких конфликтов. Но после его блестящих успехов на востоке о нем сложилось представление (конечно, ошибочное) как о новом Александре Македонском. Титул «Великий царь», принятый Антиохом после восточного похода, мог только укрепить это представление. Слухи о тайном союзе между Филиппом и Антиохом через родосских и пергамских послов, конечно, дошли и до сената. Вообще в интересах Родоса и Пергама было раздувать как можно больше все эти алармистские слухи и сплетни, чтобы втянуть Рим в войну. И это дало свой результат: не только Филипп, но и Антиох, а еще больше союз между ними стали рисоваться перепуганному воображению сенаторов как совершенно реальная угроза. Следовательно, нужна была превентивная война, время для которой казалось самым благоприятным: Антиох увяз в египетских делах, а Филипп терпел неудачи в Малой Азии.
Но это — только одна сторона дела. Объяснить вмешательство Рима в восточные дела одними только «превентивными» соображениями нельзя. Немалую роль сыграли здесь агрессивные стремления правящих римских кругов. Если перед I пунийской войной захватнические стремления не имели решающего значения во внешней политике сената, то к 200 г. положение стало иным. За эти 65 лет утекло много воды. Потрясения двух больших войн не прошли даром: рабовладельческое хозяйство Италии сделало крупные успехи; начали складываться крепкие италийские поместья, впоследствии так прекрасно описанные Катоном; появился большой флот; расширялось денежное хозяйство, откупные операции и оптовая торговля (вспомним закон Клавдия); у римской знати и богачей появился вкус к хорошим вещам, еще недавно чуждым полукрестьянскому укладу жизни нобилитета, — к изысканной обстановке, тонким блюдам, изящной одежде, греческой литературе. Все это были элементы и симптомы быстро формирующейся римской рабовладельческой системы и агрессии во внешней политике. Правда, к 200 г. система, еще не сложилась окончательно: это произойдет несколько десятилетий спустя. Но уже сейчас захватнические тенденции были достаточно сильны для того, чтобы создать в сенате определенное военное настроение. Конечно, не будь восточного кризиса, это настроение проявилось бы еще не скоро. Но кризис разразился очень кстати, превентивная война послужила ширмой для агрессивных целей.
Весной 200 г. на Балканский полуостров было направлено римское посольство из трех человек с целью привлечь к антимакедонской коалиции греческие государства и предъявить Филиппу такие требования, которые он заведомо не мог бы выполнить. Последнее было необходимо сенату, чтобы создать перелом в римском общественном мнении, явно враждебном войне.
Первую задачу решить почти не удалось. Хотя послы горячо агитировали в Греции за войну с Филиппом, выставляя римлян в качестве освободителей Эллады, однако греческие общины держались выжидательно и не давали никаких обязательств. Только Афины, у которых возник острый конфликт с Филиппом, объявили ему войну, да и то не по настоянию римлян, а по предложению Аттала.
Один из римских послов прибыл к Филиппу, который в этот момент был занят осадой г. Абидоса на азиатском берегу Геллеспонта. Царю был предъявлен ультиматум: прекратить всякие враждебные действия против греков, вернуть Египту его владения, а все спорные вопросы между Македонией, Пергамом и Родосом передать на решение
