Прометей № 3 - Альманах Российский колокол
Система Грандоны-Харрисона давала возможность спроецировать её на русскую культуру, давала возможность выявить те психологические установки, от которых желательно избавляться, если мы хотим развиваться.
Пренебрежение к закону, разнузданность власти, неготовность людей к взаимному сотрудничеству, пассивность при столкновении с трудностями, отсутствие гражданского сознания и крайне эгоистическое преследование личных интересов – вот главные черты крестьянского сознания. Конечно, эти малоприятные проблемы встречаются и в других странах, даже в таких, как Америка или Швеция. Но, в России, так же как и в Латинской Америке и в Африке, вышеперечисленные явления исключительно остры и играют колоссальную роль в торможении развития общества.
Мне кажется, что определение «крестьянская культура» сбивает с толку, несмотря на свою историческую точность. Многие воспринимают это определение ложно. Даже Евгений Ясин, когда я назвал Россию страной с крестьянской ментальностью, вмешался в полемику и заявил, что большая часть российского населения теперь живет в городах. В том то и дело, что крестьянская (АРХАИЧЕСКАЯ) этика сохраняется не только среди тех, кто работает на земле, её придерживаются и те, кто работает на заводах, в банках, и даже в Кремле! Можно забыть своих крестьянских пращуров, но исповедовать те же самые ценности, хотя бы принцип доверия только самым близким, желательно родственникам…
Итак, анализ основополагающих ценностей и позволяет определить, насколько изучаемая ментальность способна к восприятию нового и совершенствованию. Это как раз тот инструмент, думал я, который может помочь нам изучить русский национальный этический код и нащупать пути реформы национального сознания. В надежде услышать откровения по интересующему меня вопросу я шел на эту конференцию.
Можно только сожалеть, что Евгений Ясин и его «Высшая школа экономики» – может быть, единственная в стране научная организация, всерьез обратившаяся к проблемам, которые могут пролить свет на причины провала всех попыток Российской власти направить страну по пути модернизации. Так как эти попытки можно наблюдать по крайне мере в течение последних трехсот лет, я поражаюсь, что правительство России до сих пор не понимает, что необходимо научное исследование национального менталитета. Разве не нужно нам научное обоснование хотя бы того факта, что огромное большинство российского народа не желает принимать участия в строительстве своего общества? Надо найти научное обоснование того, что до сих пор российская нация и власть – два несоприкасающихся субъекта, что для русского человека государство трансцендентно.
Как ни печально, но мысль марксиста Плеханова о том, что демократия в России начала XX века была невозможна, ибо не было исторических предпосылок для ее развития, до сих пор очень актуальна.
Один африканский ученый так охарактеризовал положение своей страны – «У нас hardware демократический, но software у нас авторитарный». Я это определение могу напрямую отнести и к России. Так вот, как быть с нашим русским «software»? Надо перезагружать программу. Нужны программисты. И я надеялся увидеть их на конференции. Типология Мариано Грандона многое прояснила мне в моих размышлениях. Наиболее успокаивающим для меня было вывод, что при всех различиях национальных культур есть нечто общее для всех наций с инертным сознанием, и что крестьянское сознание пока еще доминирует в большинстве стран мира. Это как-то успокоило – «слава Богу, мы не одни такие остались в мире!»
Ценности и верования инертного сознания определяют не только политику и экономику инертной страны, но влияют на более глобальные процессы. Наглядно это сейчас наблюдается в Европейском Союзе. Не кажется ли Вам, что Европейский Союз, увлеченный идеей создания Единой Европы с единым рынком, валютой и экономическими правилами, неожиданно столкнулся с неожиданным фактом, который сегодня грозит в определённом смысле единству союза? Оказалось, что некоторые страны отличаются от других своим пониманием экономической дисциплины, которая на них была спущена из Брюсселя. Кризис Греции, грядущий возможный кризис в Испании, в некоторых других странах, ясно доказывает, что этические ценности в разных европейских странах далеко не однородны. Я не удивлюсь, если подобные же проблемы возникнут у Болгарии или Румынии, и встанет вопрос о сужении зоны евро, а значит и о распаде Большой Европы. Я даже рискну утверждать, что в чем-то Вацлав Клаус был провидчески прав, когда выступил против объединенной Европы, чем вызвал священный гнев президента Баррозо и беспрецедентное давление Брюсселя.
Но мне кажется не случайным тот факт, что Греция принадлежат к Православной христианской традиции.
Мало кто сомневается, что религия является одним из определяющих факторов формирования национальной культуры и ментальности. Но мало кто признаёт, что крестьянское сознание в странах юго-восточной Европы и России сохранилось из-за византийского наследия. Можно без труда обнаружить, что в странах Восточного христианства буржуазия как политический и экономический класс начала складываться по крайней мере на пять веков позже, чем в Западной Европе. При сравнительной характеристике трех основных христианских конфессий в Европе, согласно индексу человеческого развития ООН (самая развитая страна – 1, самая отсталая – 162), показатели таковы:
протестантские страны – 9.2
католические – 17.4
православие – 62.6
Цифры убедительные. Мне подумалось, что какие-то проблемы в нашей стране связаны с нежестким этическим кодом Православия. Например, понятие греха в Православии искупается раскаянием и исповедью в храме. Православный Бог очень добр – он прощает многое, если искренне раскаяться на исповеди. Недаром у Восточной Церкви нет понятия «смертный грех», когда совершивший его неизбежно будет лишен благодати Божьей и будет гореть в аду. Если первоклассников спросить, какого учителя они хотят, доброго или строгого, то они, конечно, выберут доброго – ведь тогда можно будет шалить! Лев Толстой написал по этому поводу: «В периодическом прощении грехов на исповеди вижу вредный обман, только поощряющий безнравственность и уничтожающий опасение перед согрешением.» Не здесь ли коренится легкое отношение к закону – нарушение которого человеком православного вероисповедания не приводит ни к Божьей, ни к Кесаревой каре? Однако можно заметить, что существуют и различия в разных Православных странах. В Греции можно наблюдать больше терпимости, как к инаковерующим, так и к образу жизни священников. Например, в Греции священник может играть в футбол или служить совместную службу с католическим священником и т. д. Почему греки другие? Почему православные славяне мыслят иначе, чем католики?
Конечно, климат и история имеют значение, но, на мой взгляд, главная причина кроется в характере распространения Восточного вероучения.
Первое тысячелетие новой эры христианство развивалось неотрывно от великих традиций античной философской школы – труды Платона, Аристотеля, Плотина были хорошо известны, и поэтому не вставало вопроса, должен ли богослов размышлять. Святоотеческие труды Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Василия Великого и других почитаемых
