Александр Кравчук - Галерея римских императоров. Принципат

Он мог спокойно рассчитывать на сенат — тот, как всегда, подобострастно пошел на все условия, признал все титулы нынешнего императора, Макрина же и его сына, еще не зная об их смерти, заклеймил как врагов народа, то есть людей, которые уже не охраняются государственным правосудием. Сенаторы поступили с точностью до наоборот по сравнению со своим же недавним письмом Макрину. По стране принялись явно славить недавно проклинаемого Каракаллу, в храмах просили богов послать удачу его божественному сыну и сделать юношу похожим на достойного отца. И видно, боги послушались.

Проведя в Антиохии несколько месяцев, молодой император пропутешествовал со своим двором через Малую Азию, провел осень в Битинии, а на зиму остановился в Никомедии. Занимался лишь религиозными обрядами, истово служа своему богу, всегда в золототканых пурпурных одеяниях с золотой тиарой на голове, сверкающей драгоценными камнями. Вообще Гелиогабал признавал лишь дорогие китайские ткани, презирал и римскую и греческую одежду. В Рим послал свой огромный портрет, на котором был представлен во время жертвоприношения. Портрет по его повелению поместили в посольском зале римского сената высоко над скульптурой богини Победы, перед которой по традиции сенаторы перед важными заседаниями оставляли жертвы — фимиам и вино. Большое значение имел этот факт возвышения сирийского божка над символом римских побед и свершений.

Рим хорошо понимал, что его ждет. Всем было известно о смертных приговорах римским патрициям во время пребывания Гелиогабала в Сирии. Они поплатились за то, что действовали заодно с Макрином. Однако в число жертв попал и Ганнис, воспитатель цезаря, столь много сделавший для него! Гелиогабал даже собирался сделать его мужем своей матери, Соэмии, и наследником престола. Пострадал же Ганнис за то, что осмелился сделать мальчишке замечание и призвать его несколько сдержать свое высокомерие. Цезарь убил его собственными руками в Никомедии.

До Рима доходили вести: то и дело в разных уголках огромной империи люди разного звания объявляли себя цезарями, побуждаемые наглядным примером, как легко каждый может этого добиться. Чаще всего такие попытки давили в зародыше, но они яснее ясного давали понять, что ждет империю в ближайшие годы.

Весной 219 года цезарь неспешно отправился в Рим. Дорога вела через Тракию, наддунайские провинции и Альпы. В свою столицу император и верховный жрец Солнца вошел поздним летом, чтобы уже никогда не покидать город.

«Древнему миру приходит конец — всё в нем портится, гниет и безумствует». Эти слова из драмы «Иридион» поэта Красинского[39], действие которой происходит во времена Гелиогабала, более чем правдивы. Суровый приговор эпохе основывался на античных источниках и оценках историков последующих времен. Притворная набожность напоказ, самые дикие эротические оргии, невероятная жестокость и какое-то безумие пополам с шутовством, насквозь пронизывающее все стороны государственной жизни — вот суть дошедших до нас определений времен царствования Гелиогабала. Возможно, кое-что в этом и преувеличено, например, нельзя доверять изложению биографий цезарей в книге «Писатели истории цезарей», о чем я уже неоднократно предупреждал. Но нет оснований сомневаться в том, что Гелиогабал относится к наихудшим, по-настоящему безумным властителям во всей истории Древнего Рима. Не удивляет, что поэт выбрал именно его правление для создания фона в произведении о крахе древнего мира. Правда, если говорить о научно-историческом подходе, до политического краха Древнего Рима было еще далеко. Царствование Гелиогабала приходится точно на половину пятивековой истории империи. Именно в его времена насчитывается два с половиной столетия от момента, когда Август стал государем империи, и суждено было пройти еще столько же времени до того дня, когда последний цезарь Западной империи сойдет с политической сцены. К тому же, если говорить о вопросах религии и культуры, важнейшим переменам, означающим конец Античности, еще только предстояло свершиться. И все же, невзирая на эти оговорки, следует признать, что поэтическое видение конца древнего мира в «Иридионе» основывалось на исторических фактах, а приведенные выше слова поэта как нельзя более точно и ярко выражают самую суть времени Гелиогабала — символа краха и гибели ценностей Античности.

Что же происходило в самом Риме? Столица уже год ждала нового цезаря, пятнадцатилетний император въехал в Рим летом 219 года. При торжественном въезде главным была колесница с изображением бога, а сам император перед ней вертелся колесом. Для своего божества, черного камня, он повелел немедленно построить два храма. Один возводили на Палатине, рядом с императорским дворцом, второй — в садах на Эсквилинском холме, оба огромные и великолепные. Палатинский храм должен был стать главным центром нового, солярного религиозного культа. Туда перенесли главнейшие ценности Рима, символы его славы и могущества: святой огонь Весты, палладий, маленькую таинственную статуэтку якобы из Трои, щит бога Марса и черный камень богини Кибелы, доставленный в Рим еще в бытность Рима республикой. Каждое утро юный цезарь являлся к алтарям этого холма и приносил на них ежедневные кровавые жертвы своему богу, в основном быков и многих сотен овец, сжигал целые костры из драгоценных благовоний, выливал на алтари лучшее вино. Затем вокруг своего бога он исполнял ритуальный танец в сопровождении девушек из Сирии, потряхивающих бубнами и медными тарелками — кимвалами. При этом восточном обряде обязаны были присутствовать сенаторы и другие высшие лица империи с важнейшими военачальниками, причем их заставляли прислуживать при богослужениях. Они были обряжены в соответствующие одеяния — пурпурные мантии, подвязанные золотыми поясами, с широкими рукавами до полу и в мягкой обуви, как это принято у сирийских жрецов и восточных пророков. Эти солидные и всеми уважаемые люди вынуждены были носить на головах золотые сосуды с внутренностями жертвенных животных и воскурять фимиам перед алтарями. Теперь служить при богослужениях в главном храме бога Солнца стало честью даже для сенаторов, хотя на Востоке обязанности служек в храмах обычно выполняли рабы.

В Риме и раньше чтились религиозные культы и греческие, и восточные, так что римляне привыкли к разным богам и цезарю простили бы его увлечение черным камнем, но отплясывание императора могущественной империи вокруг алтаря в окружении извивающихся девиц не могло не шокировать римлян. Больше же всего вызывало негодование римских граждан стремление нового цезаря сделать свой черный камень главнее Юпитера Капитолийского. А Гелиогабал, судя по всему, именно к этому стремился. Он намеревался утвердить поклонение Солнцу новой и доминирующей религией великой империи, как культ, объединяющий все ее народы и поглотивший все другие существующие в стране культы. В описываемую эпоху уже явственно проявилась тенденция к объединению многочисленных религиозных культов, верований и богов в некую единую высшую веру, — эта традиция, называемая синкретизмом, при других обстоятельствах могла бы представить Гелиогабала как ее основоположника и предвестника. Но для этого нужен был совсем другой человек. Гелиогабал, со своими детскими замыслами и инфантильными поступками, был просто смешон.

Он вообразил себе, что у его бога должна быть жена. Афина, римлянами называемая Минервой, для этого не годилась: высокомерная девственница, к тому же при полном вооружении. Стали думать, и поиски привели к богине, почитаемой в Африке, особенно в Карфагене. По-латыни ее имя звучит как Caelestis, по-гречески — Урания, то есть Небесная. Она таила в себе образ древнейшего семитского божества Танит, или Тенит, то есть Луна, по-гречески Селена. Это была подходящая супруга для Солнца. Статую Урании по приказу цезаря немедленно привезли из Карфагена в Рим и устроили торжественную церемонию бракосочетания. Всем гражданам Римской империи приказано было радоваться и веселиться по этому поводу. Кроме того, цезарь потребовал от своих подданных прислать достойные дары возлюбленной супруге его бога.

И вот теперь каждый год в середине лета по Риму двигалась торжественная процессия из Палатина к храму на Эсквилинском холме. Раз в год бог Солнца покидал свой храм. Камень ехал на позолоченной колеснице, украшенной драгоценными камнями, запряженной в шесть белоснежных коней в позолоченной упряжи. Вожжи привязали к камню, чтобы создать впечатление, будто бог сам управляет лошадьми. Управлял же ими Гелиогабал, держа первую пару под уздцы и обратясь лицом к божеству, не сводил с него глаз. Значит, он шел задом, а чтобы император не упал, дорогу посыпали золотистым песком, по обе ее стороны сплошной стеной стояли солдаты со щитами. Вокруг толпился народ, бросая под копыта коней цветы и венки. Перед священной колесницей везли статуи и изображения всех других богов, несли свадебные дары, символы императорской власти. Строем шли солдаты, особыми группами — сенаторы и эквиты. Когда бог оказался в храме, цезарь поднялся на высокую башню, построенную рядом с храмом, и оттуда бросил в толпу разные подарки, точнее, таблички с символическими изображениями подарков, которые потом можно было получить. Кому повезло, получал золотую и серебряную посуду, дорогие одежды и различных домашних животных, кроме свиней. Гелиогабал брезговал этими животными, их мяса, как и евреи, никогда не ел. Нам известно также, что он велел сделать себе обрезание, добавим, однако, что в те времена этот обычай был принят не только у иудеев, но и у многих других народов на Ближнем Востоке.