Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 2
Протопопов. — Я этого не знал.
Председатель. — Теперь невольно возникает вопрос: значит, эти два лица нашему русскому министру внутренних дел пишут — «наши сердечные поздравления», да еще — «с тремя последними выступлениями». Тут есть как будто некоторая неловкость.
Протопопов. — Я должен сказать, что у меня с ней никаких сношений не было.
Председатель. — Но вы допускали эту переписку?
Протопопов. — Это, конечно, прискорбно. Но что же делать?
Смиттен.— О каком жандармском офицере она просила вас?
Протопопов. — Я не помню. Но я ничего не сделал.
Смиттен. — Она говорит об офицере, не называя его фамилии, говорит — «о котором я вас просила».
Протопопов. — Она два раза была. Вероятно, она написала на клочке.
Смиттен. — Я думаю, если бы она не рассчитывала на вашу память, она повторила бы его фамилию.
Протопопов. — Записка была, но я ее бросил в корзину.
Смиттен. — Значит, вы не помните фамилии этого офицера?
Протопопов. — Я определенно помню, что она написала эту просьбу.
Председатель. — У вас был доклад государю о том, чтобы воспользоваться роспуском думы для того, чтобы провести вопрос о продовольствии в том смысле, как вам этого хотелось?
Протопопов. — Это было. Но не совсем так. При первом моем разговоре с государем он мне поставил вопрос так: «Самое важное — продовольствие». Вообще все надежды по продовольствию возлагались на меня, — что я это устрою. Действительно, мне казалось, что я это сделаю, непременно устрою. Но вместе с тем, я никогда не говорил государю, что — «да, я это сделаю». Говорил, что «надеюсь, я с этим справлюсь». Это дело мялось, мялось, и в конце концов, государь решил, — я не помню, когда это было, — одним словом, он решил передать мне продовольствие по 87 ст. Тогда очень долго писался журнал. Опять от меня стали требовать дополнительных объяснений.
Председатель (предъявляет документ). — Это ваши поправки здесь сделаны? Ваши, несомненно!
Протопопов. — Я потом припомню, как это было.
Председатель. — Я не имею других вопросов по этому поводу. Я спрашиваю: вы это писали?
Протопопов. — Этого я не помню.
Председатель. — Но почерк ваш?
Протопопов. — Да, но я не помню.
Председатель. — Это письмо к Штюрмеру.
Протопопов. — Я должен сказать в дополнение к этому, что тут я просил государя императора приостановить уже подписанный им доклад, которым продовольственное дело передавалось мне, ибо подходило 1 ноября, т.-е. открытие думы, и по 87 ст. передавать казалось мне невозможно.
Председатель. — По поводу письма Сухомлиновой я хотел бы еще спросить: почему вас поздравляют: «С удачным выступлением с Катениным?»
Протопопов. — Я его взял, когда ушел Удинцов.
Председатель. — Вы его взяли на пост начальника главного управления по делам печати?
Протопопов. — Да.
Председатель. — А что это за «удачное выступление с Военно-промышленным комитетом»?
Протопопов. — Не знаю, этого не было.
Председатель. — Поверьте, что я точно прочел (показывает письмо).
Протопопов. — Она пишет: «Амфитеатров выслан». — Совершенно верно, но не министерством внутренних дел.
Председатель. — Что же, министерство внутренних дел не имело к этому никакого отношения?
Протопопов. — Министерство внутренних дел предложило ему выехать заграницу.
Председатель. — А когда он не уехал, — тогда что?
Протопопов. — Что же я мог сделать?
Председатель. — За что вы предложили ему уехать?
Протопопов. — Повод, это — акростих, который он написал (начальные буквы), криптограмма, а сначала была резкая статья.
Председатель. — Значит «удачные выступления», это: Амфитеатрова — выслали, Катенина — назначили начальником главного управления по делам печати. А с Военно-промышленным комитетом что сделали? Вероятно, арестовали часть рабочих?
Протопопов ничего не отвечает.
Родичев. — Кроме провокаторов?
Протопопов. — Меня убивает эта штука. Что это такое? Разве там, действительно, были провокаторы? Я до сих пор не верю.
Председатель. — Теперь скажите вот что. Вы знали, что дума вместе, позволю себе сказать, вместе со страной относилась к Курлову в высокой мере отрицательно?
Протопопов. — Знал.
Председатель. — Не было такого момента, когда это вас начало беспокоить?
Протопопов. — Весьма.
Председатель. — Что же вы решили с Курловым сделать?
Протопопов. — Я хотел его взять, как командующего корпусом жандармов. А тут, после ноября, когда совершенно ясно выразилось непримиримое отношение, тогда…
Председатель. — Вы признаете, что допустили некоторую незакономерность, терпя Курлова около министерства внутренних дел?
Протопопов. — Это не есть незакономерность. Это есть громадная ошибка, даже больше.
Председатель. — Так, значит, вы его хотели вместо Татищева поставить? А с Татищевым что вы хотели сделать?
Протопопов. — Татищеву дать надлежащее назначение.
Председатель. — Какое именно?
Протопопов. — Ну, членом государственного совета, может быть.
Председатель. — Значит, из сената в государственный совет?[*]
Протопопов. — Я не знаю, про что была речь.
Председатель. — Я могу сказать, что вы именно так и предполагали. Скажите, за что вы предполагали увеличить пенсию Комиссарову?
Протопопов. — Комиссаров был уволен по 3-му пункту.
Председатель. — За свою деятельность в качестве градоначальника?
Протопопов. — Да, в Ростове. После этого он приехал сюда, и тут произошли какие-то особого рода переговоры, мне понятные, но не точно мне известные, после чего этот 3-й пункт был уничтожен.
Председатель. — С кем были переговоры?
Протопопов. — Это было до меня.
Председатель. — Но вам хорошо известно это, скажите с кем?
Протопопов. — Это до моего назначения.
Председатель. — Но вы знаете, с кем он переговорил?
Протопопов. — Я даю слово, что не знаю. Но 3-й пункт был уничтожен. Затем была ревизия генерала Попова. Потом я послал Михайлова (второй раз) проверить генерала Попова.
Председатель. — Генерал Попов к каким выводам пришел?
Протопопов. — К ужасным.
Председатель. — Почему же нужно было проверять «ужасные выводы» Попова?
Протопопов. — Меня просил тот же Комиссаров.
Председатель. — Сам просил или кто-нибудь поддержал эту просьбу?
Протопопов. — Белецкий, мне думается, поддерживал… Я точно боюсь сказать.
Председатель. — И Распутин?
Протопопов. — Когда приехал Михайлов, Распутина уже не было, — мне так помнится.
Председатель. — Хорошо, значит, вас просили. Вам известна роль Комиссарова при Распутине? Как вы ее себе представляете?
Протопопов. — Я представляю так, что Манасевич был хранителем святого, а Комиссаров был в курсе всех дел.
Председатель. — Чьих?
Протопопов. — Распутинских и мануйловских. Это люди неладные.
Председатель. — Так за что же этому «неладному» человеку увеличить пенсию?
Протопопов. — За что? — Это я помню. Мне хотелось дать ему известную сумму, чтобы он уехал из Петрограда.
Председатель. — Мне непонятно: человек неладный, но при том, усилить ему пенсию; если же усилить пенсию, зачем высылать из Петрограда?
Протопопов. — Мне хотелось убрать из Петрограда этих людей. Я считал их людьми вредными, потому что они интриговали ужасно, больную атмосферу создали; хотелось очистить.
Смиттен. — Вы так характеризуете Комиссарова: плохой, около него больная атмосфера; вы делаете ревизию, но ревизии не поверили.
Протопопов. — Я поверил.
Смиттен. — Раз поверили, зачем же вы назначили вторую? Вы понимаете, что израсходование средств на ревизии, это не есть дело государственной необходимости.
Протопопов. — Я смотрел на это, как на мелочи.
