Михаил Петров - Адмирал Ушаков
Дома у адмирала было одно занятие: он писал. Писал много, не следя за временем. Попишет, попишет - устанет, ляжет на оттоманку, отдохнет немного и снова за стол, снова за перо. Он спешил, словно для записей ему был дан срок и надо было успеть закончить дело к назначенному времени. Федору все чаще приходила мысль, что адмирал и заточил-то себя в четырех стенах для того только, чтобы поскорее закончить дело, за которое взялся.
В последнее время адмирал уставал очень быстро, и ему приходилось больше лежать, чем сидеть за столом. От его вида, от не сходившего с лица выражения беспомощности Федору становилось не по себе. Глядя на его задряблевшее лицо, на высохшие руки с опавшими венами, Федор думал, что адмирал, наверное, долго уже не протянет, что надобно бы написать письмо в Севастопольское адмиралтейство, вызвать оттуда племянника, Федора Ивановича. Однако он медлил с письмом, все еще на что-то надеялся. Авось еще поправится? Бог милостив...
Как-то рано утром, еще до рассвета, Федор сидел на кухне и смотрел, как горят дрова в печи. Вдруг будто кто в бок толкнул: беда с адмиралом!.. Он побежал наверх, зашел в комнату - адмирала там не оказалось. На столе стоял канделябр с горевшими свечами, бумаг не было. Глянул Федор на вешалку, где обычно висела шинель, - нет шинели. И сапог нет, и адмиральской шляпы нет... Куда мог пойти? Во двор? Но тогда зачем ему надевать шляпу?..
Федор побежал вниз. Во дворе было еще темно: стоял октябрь, а в эту пору светает поздно. Федор заглянул во все места, куда, по его предположению, мог зайти адмирал, но нигде его не обнаружил. И тогда он, перепуганный случившимся, стал кричать, звать людей. Вскоре всполошился весь дом. Собрались все дворовые, кто-то прибежал даже из деревни:
- Что случилось?
- Адмирал пропал, адмирала искать надо.
Федор разослал крестьян по разным направлениям - одного в сторону монастыря, другого по Темниковской дороге, третьего пройтись по лесной опушке. Сам же пошел на пойму. Рассудил так: при темноте в сырой лес барин вряд ли пойдет, там ему делать нечего, если вздумалось ему прогуляться скорее к Мокше потянется...
Дул сильный сырой ветер. На небе, уже подернутом предрассветной серостью, мчались хмурые тучи. Идти было трудно. Под ногами чмокала вода, порою сапоги увязали в намокшую землю так, что приходилось опасаться, как бы их не потерять...
Но вот наконец показалась Мокша, темная, покрытая сердитыми волнами. Посмотрел Федор влево - нет адмирала, посмотрел вправо - тоже никого, одни кустики виднеются. Может быть, где-то за кустами сидит? Федор пошел вдоль берега, ощупывая глазами каждый подозрительный предмет. Хотя уже стояла середина осени, прибрежные кусты оставались еще зелеными. Должно быть, от того, что имели в себе больше сока, чем лесные деревья, к этому времени уже потерявшие листву.
Федор шел и смотрел: тут нет, там нет... Постой, а что это темнеется там, на выброшенном из воды бревне? Боже, да это же он!.. Адмирал сидел с обнаженной головой, уставившись на пенившуюся у ног воду. Шляпа его валялась в сторонке.
- Ах, батюшка мой, Федор Федорович! - вскричал Федор, бросаясь к нему.
Адмирал, казалось, не слышал его голоса, оставаясь в прежнем положении. Федор торопливо надел на него шляпу, затормошил:
- Как же это ты, кормилец ты наш?.. Пойдем, пойдем домой. Застыл весь... Пойдем, кормилец!
Ушаков попробовал подняться сам, но не смог: не хватило сил. Федор стал кричать, чтобы пришли на помощь. Никого не дождавшись, он изловчился подсунуть плечо свое ему под мышку, поставил на ноги и, поддерживая обеими руками, повел к дому, в окнах которого мерцал слабый свет.
Шли медленно, шаг за шагом. Ослабевший на холоде адмирал молчал, Федор же говорил не переставая, стараясь приободрить его, голосом своим придать ему силы.
- Держись, батюшка!.. Еще немного, и будем дома. Видишь, окна светятся? Совсем рядом. Придем, и сразу чаю горячего. И ноги в воду горячую. Сразу сила появится.
Уже у самого дома на помощь прибежали дворовые, и Ушакова понесли на руках. В комнате его раздели и уложили в постель.
- Чаю крепкого! И тазик воды горячей! - командовал Федор, суетясь возле больного.
Когда дворовые ушли выполнять его распоряжения, Ушаков, с трудом выговаривая слова, сказал ему:
- Не хлопочи. Видно, пришла пора помирать. Пошли Митрофана в Темников за протоиереем. Исповедоваться надо.
- Пошлю, батюшка, пошлю. Непременно пошлю. А чаю все-таки надо попить. И ноги попарить надо.
- Федору Ивановичу напиши. Хотя и не успеет, а напиши.
- Напишу, батюшка.
Долго крепился Федор, а тут не выдержал, припал лицом к ногам его и задергался в рыданиях...
Протоиерей приехал близко к полудню. Федор сам проводил его в покои адмирала и ушел, оставив их одних.
А на дворе было уже полно мужиков и баб. Вся Алексеевка собралась. Начался дождь, но люди не расходились, ждали, не будет ли барину облегчения.
Протоиерей вышел от адмирала с видом печальным, скорбным. Посмотрев на толпу, перекрестился и сказал:
- Преставился раб Божий. Царство ему небесное!
Раздался пронзительный женский крик, и запричитала, заплакала толпа по усопшему кормильцу своему, никогда не оставлявшему их в нужде. Плачьте, люди! И пусть видит священник, как любим был вами покойный адмирал! И пусть он расскажет об этом всем - и тем, кто преклонялся перед его талантом флотоводца, его необыкновенной человечностью, и тем, кто в черной зависти травил, грязнил его гнусными измышлениями, - друзьям и недругам всем! И да вознесется правда над кривдой!
К дому стали подъезжать экипажи. Из Темникова приехали соборные иереи, дьяконы, пожаловали светские чины - предводитель уездного дворянства, городничий, исправник. Появился и Филарет, игумен Санаксарского монастыря.
Хозяйничали в доме духовные лица.
- Везите тело в собор для отпевания, - требовал протоиерей.
- Покойный завещал похоронить его в монастыре рядом с могилой старца Федора, его родственника, - говорил в свою очередь Филарет.
Пока между духовными лицами шло обсуждение, куда везти тело для отпевания - в Темниковский собор или в Санаксарский монастырь, - Федор поднялся наверх последний раз побыть рядом со своим господином, теперь уже покойным. Сорок лет служил он ему. За это время всякое между ними случалось: бывало, и сердились друг на друга, и обижались, но никогда не чинили друг другу зла. Отношения между ними были не только отношениями господина и слуги, они оставались добрыми друзьями.
Ушаков лежал со скрещенными на груди руками. Застывшее на лице выражение как бы говорило: "Люди, будьте милосердны, я отдал вам все, что имел..." Федор смотрел на него и вспоминал, как в Петербурге, уйдя в отставку, адмирал рвался в этот край, надеясь найти здесь покой. Он тогда очень страдал. Там, в Петербурге, ему приходилось иметь дело с миром зависти, лести, себялюбия и прочих человеческих пороков, рождаемых несправедливыми отношениями в обществе. Худо было ему там, в Петербурге. А разве здесь было лучше? Нет, не лучше. Он не нашел здесь покоя, которого искал. Разве что сейчас, уже мертвый, отдав Богу душу? Да, теперь он уже может лежать спокойно. Его не будут больше травить письмами, не будут больше сплетничать, завидовать его славе. Мир праху твоему, великий человек!
В комнату неслышно вошел Митрофан. Дотронувшись до плеча Федора, тихо сказал:
- Собираются в собор его везти, в Темников.
- Пусть делают что хотят.
- А отец Филарет велит в монастырь тело везти.
Федор горестно покачал головой:
- До живого Ушакова никому не было дела, а мертвый вдруг всем стал нужен... Пусть сами разбираются, - добавил он, - а мое дело теперь самого себя в могилу готовить, следом за барином идти.
Он трижды до пола поклонился телу покойного господина своего и, опираясь на руку Митрофана, пошел вниз в свою комнату.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
В метрической книге темниковского Спасо-Преображенского собора за 1817 год сохранилась следующая запись о смерти Ф. Ф. Ушакова: "Число умертвия: 2, октябрь месяц; кто именно помер - адмирал и разных орденов кавалер Федор Федорович Ушаков; лета - 75; какою болезнею - натуральною; исповедан и приобщен протоиереем Асинкритом; погребен в Санаксарском монастыре".
Похороны проходили без участия правительственных чинов и представителей военно-морского ведомства. Траура по стране не объявлялось.
Капитан-лейтенант Федор Иванович Ушаков узнал о смерти своего дяди, знаменитого российского флотоводца, из коротенького сообщения в петербургской газете "Северная пчела". Вот что там было написано: "Из Тамбова, от 12 октября. Известный адмирал Федор Федорович Ушаков, толико прославившийся военными деяниями своими, сего октября, 2 числа, к общему сожалению, скончался в здешней губернии в Темниковском уезде. Погребение происходило 7-го числа".
Прочитав это сообщение, Федор Иванович взял отпуск и выехал в Алексеевку. Однако он не успел даже на поминки, устроенные на сороковой день после смерти дяди. Барский дом оказался пуст. Старый камердинер адмирала Федор скончался вслед за своим хозяином, и за усадьбой после него присматривал конюх Митрофан. Однако Бог, видно, не дал ему того, чем обладал Федор, "управитель" из него не получился, и усадьба быстро пришла в запустение.
