Алексей Степанов - Развитие советской авиации в предвоенный период (1938 год — первая половина 1941 года)
Еще более примечательно, что «южный план» продолжал оставаться актуальным вплоть до начала боевых действий Германии против СССР. Показательно письмо У. Черчилля президенту Турции Иненю от 31 января 1941 года: «Быстро возрастающая угроза Турции и британским интересам заставляет меня, г-н президент, обратиться к Вам непосредственно… Мое правительство желает послать в Турцию, как только Ваши аэродромы в состоянии будут принять, по меньшей мере, десять эскадрилий истребителей и бомбардировщиков, помимо тех пяти, которые в настоящий момент участвуют в боевых операциях в Греции… Таким образом, мы сможем обеспечить турецкой армии дополнительную поддержку с воздуха, которая ей необходима, чтобы сохранить свои прославленные боевые качества.
Это еще не все. Позиция России представляется неясной, и мы надеемся, что она может остаться лояльной и дружественной. Ничто не удержит Россию от оказания помощи Германии — хотя бы косвенной — больше, чем присутствие мощной английской бомбардировочной авиации, которая могла бы (из Турции) атаковать нефтепромыслы Баку. Сельское хозяйство России в большей мере зависит от снабжения нефтью из этих источников, и разрушение их вызвало бы жестокий голод в стране.
Таким образом, Турция, будучи защищена авиацией, имела бы, пожалуй, возможность удержать Германию от оккупации Болгарии и разгрома Греции, а также смогла бы умерить страх, который испытывают русские перед германской армией»[1229].
Дж. Батлер, говоря о ситуации 1941 года, сообщает следующее: «В конце мая в Лондоне сложилось мнение, что, создав угрозу кавказской нефти, можно будет наилучшим образом оказать давление на Россию, с тем, чтобы она не уступала немецким требованиям. 12 июня Комитет начальников штабов решил принять меры, которые позволили бы без промедления нанести из Мосула силами средних бомбардировщиков удары по нефтеочистительным заводам Баку»[1230].
Несомненно, отголоски этой информации стекались в Кремль. В интервью известного советского историка А. Некрича с маршалом Ф.И. Голиковым, тогдашним руководителем советской военной разведки, последний подтвердил, что Сталин вплоть до 22 июня 1941 года твердо придерживался убеждения, что главным врагом Советского Союза является Великобритания, которая сделает все, чтобы пожать плоды вооруженного столкновения между Германией и СССР. Поэтому Сталин добивался сохранения нейтралитета в войне любой ценой[1231].
Союзники неоднократно рассматривали варианты ответных действий СССР. Так, в начале февраля 1940 года начальники штабов Великобритании полагали, что в результате нападения на СССР Индия и Ирак могли бы пострадать от ответных ударов. После окончания советско-финляндской войны Галифакс предупреждал, что «Советы могут нанести ответные удары по нефтепромыслам в Ираке и Персии, которые тоже плохо защищены»[1232].
И действительно, реакция Советского Союза последовала незамедлительно. Военно-политическое руководство страны отчетливо осознавало возможную угрозу. В частности, 16 сентября 1939 года, в канун начала войны с Польшей, авиационная бригада Закавказского военного округа (ЗакВО) без предварительного согласия и разрешения Главного управления Гражданского воздушного флота (ГУ ГВФ) расположила свои подразделения на гражданском аэродроме Бины. Начальник ВВС ЗакВО мотивировал это создавшейся международной обстановкой, а также тем обстоятельством, что существовала необходимость «ликвидации последствий вредительства в вопросах охраны Апшеронского полуострова и пресечения возможного наблюдения с воздуха с самолетов ГВФ укреплений береговой обороны Каспийского побережья». Был поставлен вопрос «о запрещении вообще расположения гражданского аэродрома в южной и восточной зонах района Баку». Возмущенное такими действиями, руководство ГВФ даже создало специальную комиссию из семи человек под председательством Главного инженера ГВФ. Комиссия отметила, что ЗакВО, помимо занятия аэропорта, «без ведома и согласования с ГУ ГВФ изменяет направления воздушной трассы на участке Баку — Махачкала, чем нарушает регулярность движения самолетов», и просила до решения СНК СССР освободить Бины, хотя и соглашалась, что «настоящее месторасположение аэропорта ГВФ действительно находится в некотором противоречии с оперативно-тактическими мероприятиями на Апшеронском полуострове»[1233].
Примечательно, что практически одновременно с началом войны против Финляндии было обращено внимание на повышение боеготовности на южных рубежах страны, в частности, на усиление ПВО.
Так, решением Военного Совета Черноморского флота № К-00445 от 25 ноября 1939 года прибывшая в Николаев новая материальная часть зенитной артиллерии обращалась на укомплектование 36-го Отдельного зенитного дивизиона (ОЗД), а к 1 января 1940 года планировалось укомплектовать по действующим штатам 84-й ОЗД в Николаеве и две зенитные батареи — №№ 261 и 262 в Евпатории[1234].
О том, что эти мероприятия были следствием соответствующей целенаправленной политики, свидетельствует протокол совещания Военного Совета Черноморского флота № К-0491 от 2 декабря 1939 года, где, в частности, зафиксировано высказывание командующего ЧФ флагмана 1-го ранга Октябрьского: «Наш Черноморский флот, как и вся наша страна, переживает в этом году три важных события: события на МНР, освобождение Западной Украины, события в Финляндии. Сейчас есть решение об усилении Черноморского театра»[1235]. Во время выступления он подверг критике существующее положение с наблюдением за морем и воздухом, отметив, что «наблюдение, оповещение и связь для флота играют очень важную роль», а посты СНиС «несут службу плохо, занимаются рыболовством, охотой и пьянством. Посты ВНОС подготовлены еще хуже. Все эти посты надо контролировать и проверять»[1236].
В Севастополе, главной базе Черноморского флота, 3-го и 4 апреля 1940 года были проведены учения по светомаскировке[1237]. Приказом по Черноморскому флоту № 0126 от 10 апреля 1940 года была сформирована военно-морская база в Батуми[1238]. Приказом наркома ВМФ № 0203 от 12 апреля 1940 года с объявлением Положений — начальник ПВО флота, начальник участка ПВО ВМБ и начальник пункта ПВО ВМФ СССР — они вводились на Черноморском флоте, причем отменялось существовавшее Положение о начальнике ПВО Черноморского флота (приказ № 0061 1939 года)[1239]. Эти изменения в организации ПВО Черноморского флота были зафиксированы в соответствующем приказе по ЧФ № 0142 от 25 апреля 1940 года[1240]. Приказом по ЧФ № 0148 от 26 апреля того же года экипажи ВВС ЧФ распределялись по линиям[1241].
Первые практические результаты в области радиолокации в Советском Союзе были получены осенью 1939 года, когда в Севастополе по линии Управления ПВО Наркомата обороны были проведены испытания первой береговой импульсной установки для обнаружения самолетов, получившей наименование РУС-1. На испытаниях самолеты обнаруживались на расстоянии до 150 км. Обострение обстановки на юге страны заставило отреагировать на усилия в области радиолокации и флот, который за весьма сжатое время резко форсировал работы в этом направлении.
Архивные документы отмечают резкую активизацию закупок в Германии широкого ассортимента оборудования для изготовления РУС-1 с самого начала 1940 года. Так, в постановлении Политбюро ЦК ВКП(б) № П12/28—ОП от 26 января 1940 года «Об изготовлении опытной партии радиоустановок «РУС-1»» в частности говорилось: «Обязать Наркомвнешторг в двухмесячный срок разместить в Германии заказы на оборудование для заводов №№ 208 и 327 НКАП, согласно приложению, выделив для этой цели импортный контингент в сумме 280 тыс. рублей»[1242].
А 29 января 1940 года ГВС ВМФ рассмотрел вопрос о ПВО морского сектора Баку. В решении № 0012 начальнику Управления связи было поручено сдать промышленности заказ на 1940 год, включающий 10 комплектов РУС-1, а 7 февраля 1940 года соответствующий договор был заключен с заводом № 208. ГВС ВМФ 29 июля 1940 года было принято решение № 0065 о системе вооружения ПВО ВМФ, где в одном из пунктов говорилось следующее: «Признать, что основным средством службы ВНОС должна стать специальная аппаратура РУС-1 и «Редут»». Примечательно решение о проведении испытания первых трех радиолокационных станций РУС-2 («Редут») на Каспийском море с последующим их оставлением в составе службы воздушного наблюдения, оповещения и связи (BHOC) Каспийского моря. Приказами Наркомата ВМФ № 05 и 06 от 2 января 1941 года были намечены сборы по освоению новой аппаратуры и сформированы три станции ВНОС по обслуживанию РУС-2, причем две из них — на Черноморском флоте[1243].
