Александр Островский - Солженицын – прощание с мифом
Таким образом, если появление «фальшивых документов» в 1976 г. совпадает по времени с бегством А.И.Солженицын из Цюриха и его уединиемся в Вермонте, то с последовавшими после этого публикациями Ф.Арнау, Т.Ржезача и Г.Тюрка совпадает постепенное нарастание конфронтации писателя с эмигрантскими кругами.
По второму кругу
Свое 60 – летие А.И.Солженицын встретил в вермонтском уединении.
К этому дню он сам сделал себе подарок – начал публикацию в издательстве “ИМКА-Пресс” нового Собрания своих сочинений, два первых тома которого составил второй вариант романа “В круге первом” («Круг-96») (1), третий – рассказы (2).
«Круг-96» существенно отличался от «Круга-87». Если в первом варианте в центре романа находилась история с передачей за границу секрета нового лекарства, позволявшего спасать жизни людей не одной страны, а всей планеты, то в основе новой редакции романа лежала история с разоблачением советского дипломата Иннокентия Володина, который пытался предотвратить получение советскими разведчиками секрета производства американской атомной бомбы. В свое время А.И Солженицын не только осуждал данный поступок, но и, как мы знаем, принимал участие в разоблачении предателя. В данном случае позиция автора была совершенно иной: дипломат изображался как герой, не желающий укрепления советской тоталитарной системы.
Этим самым автор поднимал очень важную проблему. Можно ли ставить знак равенства между Родиной и политическим режимом? И означает ли борьба с существующим в твоей стране политическим режимом борьбу с Родиной. Иначе говоря, что мы в имеем в лице Иннокентия Володина предателя или гражданина?
Борьба с существующим политическим режимом может быть высшим проявлением гражданственности и патриотизма. Но не всегда. Она оправдана только в том случае, если способна привести к утверждению более разумного и справедливого режима. Если же борьба с одним антинародным режимом расчищает дорогу для другого, подобного же режима, участие в ней – это по меньшей мере глупость. Если смена режима несет народу лишь новый беды и страдания, такая борьба заслуживает осуждения.
Как же с этой точки зрения следует подходить к данному роману? Прежде всего нельзя забывать, что получив в свои руки ядерное оружие, США с самого же начала использовали его варварским образом. Вспомним Нагасаки и Хиросиму. Уже осенью 1945 г. они начали разрабатывать планы третьей мировой войны с использованием этого оружия, направленного против советского народа (3). Таким образом, независимо от того, как оценивать советскую тоталитарную систему, приходится констатировать, что если бы американской разведке удалось не допустить утечки информации и задержать создание советской ядерной бомбы, то сейчас не было бы ни нашей страны, ни самого нобелевского лауреата.
О том, что цель противостояния между США и СССР не имела никакого отношения к облагодетельствованию совесткого народа свидетельствуют события последних лет. Тоталитарная система в нашей стране рухнула. И что же мы видим? Спад производства, разрушающуюся культуру, разгул преступности, полное крушение нравов, криминальное обогащение одних (очень немногих) и обнищание других (подавляющего большинства).
С учетом этого приходится констатировать, что изображая Иннокентия Володина героем и призывая читателей своего романа следовать его примеру, А.И.Солженицын тем самым пытался героизировать образ предателя. Страна действительно нуждалась в борцах с тоталирарной системой, но в борцах за другие цели и другие идеалы.
Оказавшись в эмиграции, А.И.Солженицын не только издал новый вариант «Круга», но и перелицевал «Архипелаг». Именно 1979 г. датировано дополнение к послесловию «И еще через десять лет»: «Ныне в изгнании все же выпала мне спокойная доработка этой книги, хоть и после того, как прочел ее мир. Еще новых два десятка свидетелей из бывших зэков исправили или дополнили меня. Тут, на Западе, я имел несравненные с прежним возможности использовать печатную литературу, новые иллюстрации» (4).
«За границей, – пишет А.И.Солженицын, – продолжался поток писем и личных свидетельств, и это, вместе с некоторыми печатными материалами, известными на Западе, побудило автора местами к добавлениям и доработке. Окончательная редакция книги была предложена читателю в 5-7 томах Собрания сочинений А.Солженицына» (5), которые вышли к 14 января 1980 г. (6)
Знакомство со вторым изданием «Архипелага» показывает, что за время, прошедшее после выхода в свет первого издания, книга действительно подверглась правке. Как явствует из датируемых примечаний, они были внесены на протяжении 1975-1980 гг. (7). Но произошло не только некоторое увеличение объема книги (8), самое главное – изменилась авторская философия.
Вот несколько примеров:
Делая историческое отступление, А.И. Солженицын писал в первом издании: «Уже семь столетий, зная азиатское рабство, Россия по большей части не знала голода» (9). Семь столетий – это с XIII в., т.е. с татаро-монгольского нашествия.
Во втором издании эти слова стали звучать несколько иначе: «Большую часть своей истории Россия не знала голода» (10). Выпало не только указание на «семь столетий», но и упоминание «азиатского рабства», существовавшего на протяжении этих «семи столетий».
Подобная правка не была случайной. Касаясь в своей книги жизненной философии, которую можно выразить словами «победителей не судят», А.И.Солженицын вопрошал в первом издании: «Откуда это к нам пришло?» и давал на него следующий ответ: «Сперва от славы наших знамен и так называемой «чести нашей родины». Мы душили, секли и резали всех наших соседей, расширялись – и в отечестве утверждалось – важен результат» (11).
А вот эта же мысль, сформулированная во втором издании: «Откуда это к нам пришло? Отступя на 300 лет назад – разве в Руси старообрядческой могло такое быть? Это пришло к нам с Петра, от славы наших знамен и так называемой «чести нашей родины». Мы придавливали наших соседей, расширялись и в отечестве утвердилось – важен результат» (12).
Вот оказывается в чем дело. Вот почему исчезли «семь столетий» «азиатского рабства». Его не могло быть в допетровской «старообрядческой» Руси. Не могла «строобрядческая Русь» голодать, не могла она «душить», «сечь» и «резать» своих соседей. Но оказывается и послепетровская Россия не делала со своими соседями ничего подобного. Она только «придавливала» их.
Здесь мы видим не только принципиальную переоценку характера внешней и национальной политики дореволюционной России, но и изменение самой философии истории. В первом издании «Архипелага» нетрудно заметить влияние либеральных, западнических настроений, во втором нашла отражение уже славянофильская философия. В результате в новом издании А.И.Солженицын вступил в открытую полемику с теми, кто продолжал думать так, как до этого думал он сам.
«По принятой кадетской (уже не говорю – социалистической) интерпретации, вся русская история есть череда тираний. Тирания татар. Тирания московских князей. Пять столетий отечественной деспотии восточного образца и укоренившегося искреннего рабства (ни Земских соборов, ни – сельского мира, ни вольного казачества или северного крестьянства). Иван ли Грозный, Алексей Тишайший, Петр Крутой или Екатерина Бархатная или даже Александр Второй – вплоть до Великой Февральской революции все цари знали дескать одно: давить. Давить своих подданных как жуков, как гусениц» (13). А они, как мы теперь знаем, оказывается, не давили, а только «придавливали» и не подданных, а лишь соседей, да и то не всех.
В соответствии со своей первоначальной концепцией в первом издании «Архипелага» А.И.Солженицын проводил мысль о том, что положительное значение для России имели не успехи, а неудачи ее внешней политики. «Поражения, – писал он в первом издании, – нужны народам, как страдания и беды нужны отдельным людям: они заставляют углубить внутреннюю жизнь, возвыситься духовно». Поэтому «Полтавская победа (способствовавшая укреплению петровской тирании – А.О.) была несчастьем для Россси», а неудачные войны – благом (14), благом, так как (и «крымская», и «японская», и «германкая») «все приносили нам свободы и революции» (15).
Получается, что в момент написания «Архипелага» свобода и революция еще рассматривались А.И.Солженицыным как благо. Во втором издании последние слова были отредактированы таким образом, что осталось только следующее предложение: «А Крымская война принесла нам свободы» (16).
Говоря о социалистах в ГУЛАГе, А.И.Солженицын в первом издании писал: «Их одинокий тюремный бунт был, по сути, за всех нас будущих арестантов (хотя сами они могли и не думать так, не понимать этого), за то, как будем мы потом сидеть и содержаться. И если б они победили, что, пожалуй, не было бы ничего того, что потом с нами будет, о чем эта книга, все семь ее частей. Но были разбиты, не отстояв ни себя, ни нас» (17). Во втором издании приведенные выше слова были исключены (18).
