Убийство Сталина и Берии - Юрий Игнатьевич Мухин
Молотов сказал, что этого недостаточно.
– Берия очень опасен, поэтому я считаю, что надо, так сказать, идти на более крайние меры.
Я говорю:
– Может быть, задержать его для следствия? – Я говорил «задержать», потому что у нас прямых криминальных обвинений к нему не было. Я мог думать, что он был агентом мусаватистов, но это говорил Каминский, а факты эти никем не проверялись, и я не слышал, чтобы было какое-то разбирательство этого дела. Правда ли это или неправда, но я верил Каминскому, потому что это был порядочный партийный человек. Все-таки это было только заявление на пленуме, а не проверенный факт. В отношении его провокационного поведения все основывалось на интуиции, а по таким интуитивным мотивам человека арестовывать невозможно. Поэтому я и говорил, что его надо задержать для проверки. Это было еще возможно.
Так мы договорились с Молотовым и расстались. Потом я все рассказал Маленкову и Булганину».
Вы поняли? Оказывается, дело против Берии было начато потому, что Н. С. Хрущев внезапно вспомнил о честнейшем человеке Каминском (санкцию на арест и «бесследное исчезновение» которого в 1939 г. дал секретарь Московского горкома Хрущев Н. С.), который 15 лет назад сказал, что 35 лет назад Берия работал в мусаватистской контрразведке. (Чего Берия никогда и не скрывал, поскольку работал там как разведчик большевиков, о чем писал во всех своих биографиях.) Это же надо было Хрущеву нагородить столько чепухи единственно, чтобы отвести нам глаза от того, кто сделал донос! Сплетня привязывает к раскрытию заговора именно Строкача, а Хрущев пытается нам доказать и неубедительно, и довольно глупо, что Строкач тут ни при чем. А если мы на этой сплетне построим нашу версию событий, раз уж Хрущев так хочет, чтобы мы этого не делали? Что получится?
Версия, объясняющая все факты
Я вижу это так. Берия упорно проводил в умы свою идею о реорганизации власти («хочет свергнуть Политбюро» – как говорил Каганович), и это очень не нравилось Президиуму ЦК. Но в этом Президиуме у Хрущева были особые основания бояться укрепления авторитета Берии и проводимых им расследований.
И тут к Хрущеву приходит снятый с должности начальник управления НКВД Львовской области Строкач с жалобой на наказание. Предположим, что Хрущеву уже приходилось помогать Строкачу и тот ему «обязан». Хрущев жалобу Строкача на Берию поддерживает, более того, говорит, что Берия вообще ведет себя как-то подозрительно. И спрашивает, – а не понял ли Строкач так, что в той, наверное, пьяной ругани, которую Берия в телефонном разговоре обрушил на Строкача, говорилось о том, что, дескать, Политбюро в последний раз в субботу 27 июня послушает оперу «Декабристы», а потом узнает, каковы декабристы бывают на самом деле? Что Строкач, по словам Берии, единственный дурак, а остальные начальники управлений в субботу выполнят небольшую работу, и Строкач вместе со своим любимым секретарем обкома будет «стерт в лагерную пыль»?
Думаю, Строкач понял, что Хрущев ему предлагает сфальсифицировать донос на Берию. Но что Строкач терял? Разговор телефонный, Берия крыл его матом, Стро-кач мог понять его как угодно. Берия будет отрицать, но где свидетели? И даже если они найдутся, то можно прикинуться дурачком и стоять на своем. Ну, может, как-то накажут, но ведь Берия Строкача все равно с работы уже уволил, а Хрущев может работу найти еще и получше.
Да, подтвердил смышленый Строкач. Действительно, ему вспоминается, что Берия был пьян и что-то говорил про спектакль, на котором будет все Правительство СССР.
– Не может быть! – пугается Хрущев. – Ведь это же очень важно!
Не может ли Строкач рассказать об этом разговоре на Президиуме ЦК, а если потребуется, то и на очной ставке с Берией?
– А как же! – соглашается Строкач. – Это мой долг коммуниста.
И вот на заседании Президиума ЦК в отсутствие Берии Строкач рассказывает об этом телефонном разговоре. Как к этому должны отнестись Молотов, Каганович, Ворошилов, Микоян, Булганин, Сабуров и Первухин? Ведь они не знают, что этот донос сфабрикован Хрущевым. У них немедленно должно возникнуть два вопроса: действительно ли Берия решился на заговор и реальность осуществления заговора.
Ведь Берия не стесняясь проводил в умы людей идею о том, что страной должна руководить Советская власть как в центре, так и на местах, как в Конституции записано, а партия должна быть идеологическим органом, который ведет пропаганду и обеспечивает исключительно с ее помощью, чтобы депутаты Советов всех уровней были коммунистами. Берия предлагает восстановить действие Конституции СССР в полном объеме, его лозунг – вся власть Советам! Но пока Берия действует исключительно в сфере идей, то это для партноменклатуры неприятно, но не страшно, – имея власть, она подберет таких депутатов Верховного Совета и так их проинструктирует, что идеи Берии могут и не пройти. А вот если Берия в центре и на местах не даст секретарям обкомов и ЦК руководить выборами и Съездом, то тогда какое решение примут депутаты?
Перед Президиумом ЦК должна была немедленно обозначиться идея заговора: арест президиума ЦК, секретарей обкомов, созыв сессии Верховного Совета, выступление на ней Берии с докладом обо всех негативных сторонах вмешательства партноменклатуры в дела Советов и принятие закона, запрещающего партийным органам давать указания органам Советской власти. Реальность успеха в таком заговоре была очень велика!
Но это было незаконно – арест партноменклатуры был преступлением. Поэтому главный вопрос, который встал перед Президиумом ЦК, – решился ли Берия на это, действительно ли он подготовил заговор?
Как решать подобные вопросы, Президиум ЦК знал прекрасно: слава Богу, не один заговор разоблачили, и не одного заговорщика. В таких случаях прежде всего надо убедиться, враг ли Берия, после чего снять Берию со всех должностей, арестовать, назначить в МВД преданного человека, разыскать и арестовать остальных заговорщиков.
При наличии доноса в его правдивости всегда убеждались одним и тем же способом – очной ставкой доносчика с подозреваемым. Доносчик есть, но как пригласить к нему на очную ставку Берию? При наличии времени можно было бы устроить очную ставку на очередном заседании Президиума ЦК, на которое Берия пришел бы, ни о чем не подозревая. Но с 17 июня Берия был в Германии на подавлении мятежа. Вернуться из Берлина он должен был как раз накануне премьеры оперы «Декабристы» – накануне «начала захвата власти». Можно было бы его пригласить на какое-либо внеочередное заседание Президиума, но он мог заподозрить неладное и не придти, сославшись на какую-либо уважительную причину, скажем, на острый
