Славное дело. Американская революция 1763-1789 - Роберт Миддлкауф
Нужно сказать, что ранней осенью 1774 года у кабинета Норта были более важные дела, нежели американский вопрос. В конце сентября Норт объявил о новых выборах в парламент. Прежний состав парламентариев был избран в 1768 году и должен был существовать до 1775-го, но премьер решил преподнести оппозиции сюрприз и обеспечить большинство на очередной семилетний срок. Фактор Америки влиял на это решение лишь косвенно, хотя правительство Норта ожидало усугубления ситуации в следующем году и не желало, чтобы это совпало с избирательной кампанией. Проблемы в колониях почти не сыграли роли на выборах, за исключением тех немногих избирательных округов, где радикальные сторонники Уилкса требовали отмены «Невыносимых законов». Электорат был невелик, его мало интересовала политика, избиратели были индифферентны. В начале года Берк жаловался, что «любое сколько-нибудь значимое ограбление на большой дороге в Хаунслоу-Хит является большим предметом для разговоров, нежели все американские перипетии». А с приближением выборов он констатировал, что недовольство в колониях и возможные трудности там в будущем «волнуют нас не больше, чем раздел Польши». Кабинет и не ожидал ничего иного, поэтому в середине ноября результаты выборов показали, что тори вновь получили уверенное большинство в палате общин[478].
На следующий день после того как правительство объявило о досрочных выборах, поступили плохие новости от генерала Гейджа.
Он попытался энергично проводить в жизнь положения Бостонского портового акта. Согласно этому документу, товары не могли загружаться или разгружаться «со всякого причала, острова, пристани, отмели или какого-либо другого места». Гейдж применил эту формулировку к любым перемещениям грузов внутри гавани и решил перерезать сообщение с прибрежными островами и Чарлстауном на другом берегу реки. Практически сразу же развилась контрабанда. Травля судебных исполнителей, закрытие судов и приготовления к войне со стороны городов, а также созыв провинциального конгресса встревожили губернатора еще больше.
Неудивительно, что депеши Гейджа в министерство несли на себе отпечаток отчаяния и владевшей им паники. Ему противостояла отнюдь не бостонская «чернь» — он знал, что ему придется столкнуться с «фригольдерами и фермерами» Новой Англии. Для того чтобы справиться с ними, ему нужны были подкрепления, и он уже приказал полкам из Нью-Йорка и Канады двинуться в Бостон. Мало того, он не постеснялся заявить министру, что ему нужны войска из метрополии. Естественно, подкрепления не могли прибыть быстро, и Гейдж, чувствуя себя беззащитным и уязвимым, призывал приостановить действие «Невыносимых законов», которые, собственно, и заставили Америку встать на дыбы[479].
Наряду со страхом, в докладе Гейджа проявился и здравый реализм. Не было и речи о том, чтобы подавить мятеж имевшимися в его распоряжении силами, но отмена «Невыносимых законов» совершенно точно подорвала бы влияние решительно настроенных радикалов в Америке. Король и правительство, впрочем, имели свой взгляд на вещи. Они проникались досадой Гейджа, по мере того как до Лондона доходили слухи об американском сопротивлении. Томас Хатчинсон отмечал, что Дартмут и Джон Пауэлл были «ошеломлены», узнав о «Саффолкской резолюции». Норт говорил Хатчинсону, что положение выглядит «отчаянным», но настаивал, что «парламент не может, да и не будет идти на уступки. Насколько я знаю, насилие неизбежно». Несколько дней спустя он категорически заявил, что Массачусетс находится «в состоянии неприкрытого мятежа и должен быть приведен к повиновению». Король разделял мнение своего премьер-министра: «Правительства Новой Англии находятся в состоянии мятежа. Останутся ли они Нашими подданными или получат независимость, должно решить оружие». Кроме того, его вывело из себя предложение Гейджа приостановить действие «Невыносимых законов»: «Это самое абсурдное из того, что можно было предложить», — говорил он Норту[480].
Гейдж действительно неубедительно действовал на своем посту в конце лета и начале осени, поэтому к декабрю его отзыв казался делом решенным. За месяц до того граф Саффолк, секретарь Северного департамента, ходатайствовал об отставке Гейджа, но король колебался: новости с конгресса становились все тревожнее (министерство имело там своих информаторов, даже несмотря на секретность заседаний), и паника Гейджа нарастала. Он уже требовал двадцатитысячную армию, утверждая, что необходимо нанести решающий удар, а до того приостановить действие «Невыносимых законов». Терпение короля лопнуло. Он предложил командование войсками в колониях Джеффри Амхерсту, опытному военному, служившему в Америке. Амхерст, презиравший колонии и с отвращением относившийся к периоду своей службы там, отказался, тогда король решил в качестве временной меры послать в помощь Гейджу боевого генерала, что в конце концов привело к последовательному назначению генералов Хау, Клинтона и Бергойна[481].
Однако политический вопрос — как реагировать на мятежные выступления в колониях — оставался открытым. К концу января Лондон решился на ответ, который, как показали дальнейшие события, по эффективности явился едва ли не точной копией того, что привел к открытому восстанию. В основном меры выглядели репрессивными: торговля Новой Англии сводилась исключительно к торговле с метрополией; рыболовные промыслы закрывались для судов Новой Англии; генерал Гейдж и адмирал Грейвз должны были получить сухопутные и морские подкрепления. В качестве уступки было внесено предложение прекратить взимание налогов с колоний (оставив, тем не менее, за Англией такое право) в случае, если те поддержат все гражданские и военные меры. Такие шаги были весьма двойственными, во всяком случае, в них превалировал элемент принуждения. И Дартмут и Норт предпочитали примирение силовому решению проблемы; король также не был против попыток пойти на мировую, тем более что право Великобритании на налогообложение колоний сохранялось, однако он, в отличие от своих министров, не питал больших надежд[482].
В январе, прежде чем кабинет представил свое видение американского вопроса парламенту, он еще провалил последнюю попытку Четема наладить мирный диалог. Как всегда, скрытный и склонный к театральности Четем не делился своими планами даже с Рокингемом, главой вигской оппозиции кабинету тори, и не пытался привлечь его на свою сторону. Его предложение сводилось к выводу войск из Бостона и принятию закона, подтверждающего суверенитет парламента, но также гарантировавшего запрет налогообложения колоний без их согласия. Питт
