Генри VII - Милла Коскинен
Стратегическая цель Генри VII была предельно проста — раздавить силы Варбека об стены Экзетера. Тут, собственно, должно было помочь счастье в несчастье: оборона Девоншира была возложена, естественно, на графа Девоншира, Эдварда Кортни. Но тому пришлось отступить за стены Экзетера, потому что он вовремя заметил измену среди некоторых новобранцев. В итоге, Экзетер оказался силен сверх обычных своих возможностей. В Портсмуте, Уиллоуби коршуном следил за возможной миграцией желающих присоединиться к Варбеку с юга. Лорд Дюбени взял под контроль Сомерсет и соседние графства. Ещё один контингент войск контролировал Оксфордшир.
И всё пошло по плану. Армия Варбека числом около 8 000 человек была разбита у Экзетера 17 сентября 1497 года. Сотни повстанцев были убиты, пытаясь выломать ворота города. Сражение продолжалось сутки, после чего Варбеку пришлось отступить к Таутону перевести дух. В этот момент три королевские армии взяли его в кольцо. Дух в окруженной армии был настолько убитым, что Варбек с охранным отрядом и самыми близкими соратниками тайно покинули её, оставив на милость короля. В конце концов, он с тремя компаньонами попытался найти убежище в аббатстве Бьюли, но как только аббат понял, кем были его гости, он немедленно известил короля.
Генри VII к самому Перкину Варбеку отнесся без всякой злобы. Видимо, на тот момент ему было намного интереснее узнать историю жизни молодого человека и получить полное представление о всех стадиях заговора. Поэтому он предложил Варбеку полное помилование при условии, что тот сделает полный отчет обо всем, что заинтересует короля, на что тот, естественно, согласился. Обе стороны встретились в Таутоне 5 октября 1497 года, причем с Генри VII было несколько лордов-йоркистов. Варбек вручил королю полное и краткое признание, что является абсолютным самозванцем, и никакого отношения к сыну Эдварда IV не имеет. Естественно, такое признание в глазах англичан не стоило бы и бумаги, на которой оно было написано, если не являлось полновесной историей, над которой можно было бы поужасаться, посудачить, пожалеть, в деталях которой можно бы было усомниться и замениться их «своей правдой».
Поэтому той историей, в которой власти рассказали людям историю Перкина Варбека, стало его письмо к матери, в котором он как бы рассказывал ей обо всех своих приключениях, надеждах, страхах… Я не знаю, к сожалению, на этот момент, чьей идеей было написать признание именно так. Вполне возможно — идеей Мортона, или леди Маргарет, хотя искушающая идея исповеди в письме вряд ли была чужда и самому Генри VII. В конце концов, если и был на свете человек, способный понять, что творилось в голове молодого человека, который мог быть и Ричардом Английским, и самозванцем-искателем приключений, то этим человеком определенно был король Генри VII. Из Таутона, король и его пленник переехали в Экзетер, где оставались месяц. Время было нужно для кропотливого просеивания пленных, среди которых были как настоящие заговорщики, так и одураченные простаки, и просто энтузиасты покричать и покачать всё равно чьи права, без которых не обходится ни одно народное волнение.
А 21 ноября 1497 года Генри VII и Варбек въехали в Лондон, где горожане смогли воочию увидеть загадочного молодого человека. Король направлялся в Вестминстер, куда уже приехали его жена и сын Гарри. Где-то в этот момент в Лондон прибыли и представители императора Максимилиана с просьбой передать им Варбека, но Генри VII отправил их прочь ни с чем, кроме своих слов, что видит виновниками всех злоключений этого молодого человека политических интриганов всех мастей, и считает, что сможет обеспечить своему пленнику жизнь и сносное существование только при условии, что того оставят в покое. Тем не менее, он явно не был настроен отправить Варбека с женой куда-нибудь в глушь жить спокойно и вдалеке от политики. Местом для их жизни был обозначен двор короля. И это отнюдь не было милостью.
Часть V
Блестящий двор короля
Секретарь герцога Людовико Сфорца, Раймондо да Сончино, впервые увидел Генри VII Английского в Вудстоке, в начале сентября 1497 года. Туда пригласил его и венецианского посла Андреа Тревизано из Лондона сам король, проводящий в Вудстоке лето со своим семейством. Похоже, что король произвел на итальянца неизгладимое впечатление как блестящим великолепием всего, что его окружало, так и аурой спокойной властности. Помимо официальной части, по поводу которой Сончино сделал запись, что принц Артур был высоким для своих лет мальчиком, оживленно говорящим на латыни, а королева — «миловидной женщиной», у миланца состоялся личный разговор с Генри VII, который велся на французском.
Результатом этого разговора было как минимум глубокое изумление Сончино, приготовившегося сообщить англичанину последние новости с континента. Король ухитрился сразу перехватить инициативу, и умный герцогский секретарь понял, что его величество в курсе дел Милана вообще и самого Сфорца в частности, причем в такой степени, словно король и герцог были ближайшими друзьями, состоящими в интенсивной переписке. Тем не менее, эти два деятеля никогда не встречались, и невозможно было не догадаться, что именно король своими светскими разговорами хочет дать понять послу — отсутствие необходимости приукрашивающей дезинформации. Несомненно, английское золото открыло Генри VII прямые каналы к источникам информации, максимально близким к континентальным правителям.
Не менее сильное впечатление на Сончино и Тревизано произвели события поздней осени, когда Генри VII прикатил в Лондон рука об руку с человеком, который годами интриговал против его власти и хотел занять его трон. И не бросил злоумышленника в темницу, а поселил во дворце, включив в свой двор. Оба посла не скупились на восхваления утонченности королевских советников и полного внутренней уверенности спокойствия короля, а также его невиданного милосердия. Конечно, от их искушенного взора не укрылся характер интереса к Перкину Варбеку придворных и приезжающих ко двору — всем хотелось посмотреть на низвергнутое, несостоявшееся величие. Так что и относительно причины «невероятного милосердия», проявляемого королем, они не сказать чтобы заблуждались.
Впрочем, именно в это время ко двору вернулся человек, который привлекал внимание даже больше, чем Варбек — моряк-авантюрист Джон Кэбот, рожденный в семье генуэзского моряка как Джиованни Кабото. Юный Джиованни был с детства одержим не просто мечтой стать успешным моряком, но и амбициями стать успешным моряком-первооткрывателем. К сожалению, никто в Италии того времени новые земли открывать не собирался, и Джиованни Кабото, успевший уже переехать в Венецию, жениться и нажить троих сыновей, совершил залихватски-отчаянный шаг: взяв с собой семью, он эмигрировал в Англию, основался
