Проспер Буассонад - От нашествия варваров до эпохи Возрождения. Жизнь и труд в средневековой Европе
Народ предпочитал «поворачиваться лицом» к самым выгодным видам производства, следовать за колебаниями спроса и изменениями ситуации на иностранных рынках и действовать исходя из природных возможностей каждого края. Жители приморских стран и областей северо-запада и севера Европы – норвежцы, англичане, шотландцы, ганзейцы, нидерландцы – получали все больший доход от своих рыбных промыслов, особенно от добычи сельди – главной пищи народа. В Нидерландах этим были заняты 40 тысяч судов, к тому же эта страна извлекала пользу из нового, изобретенного голландцем Виллемом Бейкельцоном (ум. 1397), способа хранения этой любимой рыбы народных масс, который облегчал ее экспорт, – упаковки сельдей в бочонки и бочки. От норвежского Нордкапа до испанской Галисии моряки выслеживали и добывали китов, тюленей и, в первую очередь, треску, которую они искали даже возле далекого Ньюфаундленда, далее давая Гольфстриму нести к Европе их суда.
Англия постепенно лишалась своих лесов, но в это же время Нидерланды, Италия и Испания, а также северные, восточные и центральные земли Европы получали все больше пользы от своих лесных ресурсов. В Италии и Англии государи и феодалы увеличивали число своих конных заводов. Разведение вьючных, боевых и беговых лошадей процветало в местностях, богатых травяными лугами, и также процветало разведение крупного рогатого скота в альпийской зоне – такие западные страны снабжали остальную Европу мясом, беконом и салом. В Нидерландах был изобретен откорм скота репой и бобовыми растениями. Нехватка рабочих рук после эпидемии Черной смерти в сочетании с тем, что для разведения овец требовалось сравнительно мало труда и «небольшие расходы», с растущим спросом на шерсть и высокими ценами на нее, привело к преимущественному развитию одной из разновидностей пастбищного скотоводства, а именно овцеводства. В большинстве европейских стран оно снова стало весьма распространенным, а в Центральной Италии, Кампании, Кастилии и Верхнем Арагоне и, наконец, в Англии овцеводство даже сильно потеснило выращивание зерновых. В Испании в XV в. крупнейшее объединение овцеводов, которое называлось Места, сосредоточило в одних своих руках 2 миллиона 694 тысяч из 10 миллионов овец, которых имели тогда жители Пиренейского полуострова. В Англии крупные землевладельцы имели стада овец численностью от 4 до 25 тысяч голов: этот вид сельского хозяйства привлекал их тем, что был в десять, а то и в двенадцать раз доходнее, чем выращивание зерна. В 1400 г. англичане экспортировали 130 тысяч тюков тонкой шерсти весом 364 фунта каждый, а это очень большая цифра, и стали хозяевами на рынке шерсти, оттеснив с первого места испанцев.
Новые же страны, напротив, стали уделять больше внимания выращиванию зерна. Пруссия, Польша и Венгрия именно в те годы вошли в число крупнейших производителей зерна, встав в один ряд со старыми центрами его производства, например с Францией. В Нидерландах и Англии, где применялись интенсивные методы земледелия, фермерам удавалось получать урожай семь к одному вместо четырех к одному. В богатых странах Запада стали развиваться плодоводство, цветоводство и лесоводство; именно в те дни приобрели известность фламандские цветоводы и мастера по выращиванию саженцев из Нюрнберга и Аугсбурга. Виноградарство, проявлявшее тенденцию сосредотачиваться в отдельных местностях, развивалось в Италии, Испании, Франции, Рейнланде и Венгрии. Итальянские и испанские вина пришли на смену винам с византийского Востока (захваченного турками), а французские сохраняли свою популярность. В начале XV в. Бордо по-прежнему экспортировал от 28 до 30 тысяч бочек вина в год. Прогресс промышленности способствовал выращиванию текстильных и красильных растений.
Падение производства в одной части Европы уравновешивалось его ростом в другой ее части. Рост цен на продукцию сельского хозяйства был благоприятен для развития земельной собственности в тех местностях, которые обладали необходимыми преимуществами. Во Франции, страдавшей от войны, цена земли с 1325 по 1450 г. понизилась в два раза, а в Нормандии даже упала до необычно низкого уровня – с 325 до 23 франков за гектар; но в государствах герцогов Бургундских, а также в Италии, Англии, Нидерландах, Южной Германии и Восточной Испании земля, наоборот, стала дороже.
Продолжался распад земельной собственности. Его можно сравнить с расколом глыбы вдоль трещин, образовавшихся в предыдущий период. Коллективизм в сельском хозяйстве окончательно исчез даже в германских странах. В большинстве случаев единственными его следами были общинные земли, площадь которых по-прежнему была большой в Скандинавских странах, Восточной и Центральной Европе и гористых местностях Запада – таких, например, как Северная приальпийская Италия, где общинам принадлежала шестая или седьмая часть всей территории, – и даже на севере Испании. Земли повсюду были огорожены, и основная часть их присвоена другими владельцами. Продолжали увеличиваться крупные земельные владения государства, высшей аристократии и церкви. Государи повсюду старались снова создать себе огромные личные владения. В Московии они требовали себе три пятых всех земель, а в Молдавии и Валахии – всю землю страны. Во Франции короли из династии Валуа, несмотря на свою щедрость, получали с государственных земель доход в 4 миллиона ливров, а герцоги Бургундские получали с земель своего государства 160 тысяч золотых экю. В Англии короли из Йоркской династии в 1460 г. завладели пятой частью земель. Но эти суверены были не в состоянии сохранить свою собственность целой и постоянно отрезали от нее куски для церкви и аристократов.
Несмотря на принятые везде меры, чтобы помешать расширению действия права мертвой руки, земельные владения церкви приобрели чудовищный размер, а потому возбуждали аппетит алчных светских феодалов и вызывали у них желание секуляризировать эти земли. В Королевстве обеих Сицилии, а также в Центральной и Северной Италии духовенство в XV в. владело двумя третями, а иногда и четырьмя пятыми земли; в Венецианском государстве земельный капитал духовенства стоил 129 миллионов экю. В двух Кастилиях церковь, которой принадлежало от трети до пятой части всей земли, имела доход в 10 миллионов дукатов. В разоренной войной Франции церковь так успешно восстановила свои земельные богатства, что за 50 лет они выросли с четверти до половины всей земли этой страны, а доход, который церковь получала со своих земель, был больше, чем у государства, а именно 5 миллионов турнейских ливров (100 миллионов франков). Доход английского духовенства был в двенадцать раз больше, чем у английского короля, и оно владело такой же частью земель страны, как французское. В Германии, Скандинавских странах и Восточной Европе эта величина достигала трети, половины или даже двух третей.
Меньшинство населения – крупные феодалы, бароны, землевладельцы, магнаты, суверенные правители феодальных земель (landesherren) иногда имели огромные поместья, которые они в Испании и Англии называли словом «государство» (estados, estates). Иногда их земли состояли из многих частей, а иногда представляли собой единое целое. В Италии один аристократ из рода Колонна в XV в. имел 97 феодов и 150 тысяч вассалов; в Кастилии аристократ из рода Виллена имел 30 тысяч арендаторов-цензитариев и доход в 100 тысяч дукатов; один из герцогов Орлеанских имел доход в 540 тысяч ливров, а один из герцогов Анжуйских – 400 тысяч; один из семейства де ла Тремуйль – 336 тысяч, один из Роганов – 280 тысяч. В Англии лорд Кромвель получал со своих земельных владений 66 тысяч фунтов стерлингов, а каждый из немецких князей имел земли, дававшие в среднем 240 тысяч марок дохода, то есть десятую часть того дохода, который позже получал император Карл V. Но все они были только очень незначительным меньшинством. Основная масса дворян в большинстве стран – исключений было очень мало, и в их числе Англия – не занималась обработкой своих земель, а отдавала свои поместья одно за другим в чужие руки, чтобы заплатить долги или свести концы с концами.
Обычно их преемниками в этих случаях становились богатые буржуа, которые трудились, чтобы составить себе состояние на земле с помощью договоров копигольда, иначе называвшихся accensements, и освоения новых земель, а также путем покупки. Они владели прекрасными фермами, которые были хорошо обеспечены скотом, – такое хозяйство, например, было у канцлера д'Оржемана в Гонесе (1358). Иногда они даже соперничали с крупными феодалами: Жак Кёр имел двадцать пять поместий, а канцлер Николя Ролен был одним из крупнейших землевладельцев Бургундии. Бладелен, казначей Филиппа II Доброго, употребил значительную часть своего состояния на осушение польдеров. Средние и низшие слои буржуазии и даже городские ремесленники, следуя примеру этих великих буржуа, жаждали владеть землей и приобрели много земельных наделов; так же поступали и коммуны. В итоге один торговец дорогими материями из Лондона в XV в. оставил в наследство своим детям несколько сельских усадеб, а в Йорке повар, кузнец и красильщик имели земельную собственность. Такие случаи были еще чаще во Франции, в Нидерландах, Италии и Рейнланде, где среди горожан не было ни одного человека, даже бедняка, который не мечтал бы о маленьком земельном владении и деревенском доме.
