Анатолий Абрашкин - Русский Дьявол
А задумывались ли вы, почему Лиходеев проживает у Булгакова в коммунальной квартире? Директор крупнейшего столичного театра ютится в одной комнатенке с соседями. Так же, как и Берлиоз? С тем ситуация еще смешнее. В руководимом им союзе беллетрист Бескудников, помимо квартиры, имеет дачу в Перелыгине, где живет один в пяти комнатах, а критик Лаврович — один в шести, да еще с обшитой дубом столовой! А у Михаила Александровича — комната с соседями. Так не бывает. Но этот сюрприз мы уже разгадали. Берлиоз — это Горький, а «нехорошая квартира» — пародия на его ночлежку. Дьявол, как ему и положено, обитает «на дне». Но кого же тогда вывел Булгаков в образе Степы?
Не удивляйтесь, но это Генрих Григорьевич Ягода — нарком внутренних дел (1934–1936), в 1936–1937 гг. — нарком связи. Ягода был «своим» в доме Горького. Фамилия Лиходеев, то есть делающий Лихо, приносящий зло, беду, горе, напасть, нужду, — точная характеристика для него. Ягода был известным ловеласом. После ареста, последовавшего 29 марта 1937 года, у Ягоды при обыске нашли большую коллекцию эротической видеопродукции, и в частности 11 порнофильмов и 3904 порнографические открытки.
Варенуха — администратор Варьете, один из замов Степы. Его прототип — Агранов, фамилия составлена на основе тех же согласных с заменой «г» на глухое «х». Он был первым заместителем Ягоды. Агранов — палач Николая Гумилева, любовник Лили Брик, организатор травли Маяковского. Его роль наводчика при даме-вампирше — выстрел в «десятку». Во всяком случае, в истории с Маяковским было именно так.
Прототипом Аркадия Аполлоновича Семплеярова был Авель Софронович Енукидзе, являвшийся в 1922–1935 гг. секретарем Президиума ЦИК и председателем правительственной комиссии по руководству Большим и Художественным театрами, а также членом коллегии Наркомпроса и Государственной комиссии по просвещению, располагавшихся на Чистых прудах. Именно там Булгаков помещает и Акустическую комиссию. Енукидзе был неравнодушен к прекрасному полу, особенно к актрисам подведомственных театров, что и послужило одной из причин его падения в рамках очередной «чистки» в высшем эшелоне власти. 7 июня 1935 года с формулировкой «за политическое и бытовое разложение» пленум ЦК вывел его из своего состава. Енукидзе был арестован 11 февраля 1937 года.
Среди лиц, тесно связанных с Ягодой, был заместитель наркома иностранных дел (1927–1934) Карахан. Бежавший на Запад видный работник ОГПУ Г. Агабеков писал: «Кто в Москве не знает Карахана? Кто не знает его автомобиля, еженощно ожидающего у Большого театра? Кто может себе представить его не в обществе балетных девиц?»
А теперь вспомним, с кем колобродил Степа Лиходеев накануне пришествия Воланда в Москву. «…Степа кое-что припомнил. Именно, что дело вчера было на Сходне, на даче у автора скетчей Хустова, куда этот Хустов и возил Степу в таксомоторе. Припомнилось даже, как нанимали этот таксомотор у «Метрополя», был при этом еще актер не актер… с патефоном в чемоданчике». У Карахана было прозвище «душка», которым его одарили знакомые женщины. Фамилия Хустов происходит от английского «ghost» — душа, дух. Иными словами, Хустов значит «душка», а его прототипом служит Карахан. Поскольку последний служил в Наркомате иностранных дел, то и фамилия для его образа в романе образована от иностранного корня. Скетч (от английского «набросок») — небольшая пьеса шутливого содержания для двух, реже трех исполнителей. Само это иностранное слово уже намек на причастность Хустова к проблемам международной деятельности (работе Наркомата иностранных дел; в 1934–1937 гг. дипломат жил и работал в Турции). Гостиница «Метрополь» расположена напротив Большого театра. Упоминаемый в романе таксомотор естественно соотнести со знаменитым автомобилем Карахана. Что же до «не актера» с патефоном, то таким образом Михаил Булгаков одновременно поминает руководителя Акустической («Патефонной») комиссии Аркадия Семплеярова и надзирателя за Большим театром Авеля Енукидзе. Сводя Семплеярова в одну компанию со Степой Лиходеевым и Хустовым, Булгаков указывает на существование дружеских отношений между Ягодой, Караханом и Енукидзе.
Булгаков относит время действия к маю 1937 года. Это роковой месяц в истории Красной Армии, когда были арестованы многие офицеры из числа ее руководящего и среднего комсостава по делу так называемого военного заговора. В ночь на 14 мая был взят под стражу командарм 2-го ранга А. И. Корк, 22 мая — маршал Тухачевский и комкор Эйдеман, 28 мая — командарм 1-го ранга Якир, на следующий день — командарм 1-го ранга Уборевича. 30 мая Политбюро ЦК ВКП(б) постановило отстранить заместителя наркома армейского комиссара 1-го ранга Гамарника от работы в Наркомате обороны. На другой день в квартире Гамарника раздался револьверный выстрел. Было сообщено о его самоубийстве (по другой версии — его застрелил во время ареста заместитель Ежова Фриновский). Эти события потрясли страну, и этот факт тоже нашел свое отражение в романе.
На балу в честь праздничного весеннего полнолуния воландовцы убивают барона Майгеля. Его прототипом служит Михаил Николаевич Тухачевский, первый заместитель наркома обороны. Майгель — это Майхель (Михель, Михаил), тут имя маршала совпадает с фамилией барона. Но главное даже не в этом. Тухачевский обвинялся в сотрудничестве с немецкой разведкой (мы опять-таки оставляем в стороне разбор обоснованности подобных обвинений). Воланд — немец, его гастроли и должен был устраивать «служащий зрелищной комиссии в должности ознакомителя иностранцев с достопримечательностями столицы». Устраивать, то есть общаться. У руководства НКВД в связи с этим вполне могло возникнуть подозрение в сотрудничестве Майгеля с иностранцами, и в первую очередь с немцами, так как каждый служащий курировал отношения с гражданами определенной страны. Далее, Майгель — барон, здесь Булгаков тоже вполне точен. Фигура Тухачевского обросла мифами. «Тут и обязательно ветвистое генеалогическое древо древнейшего дворянского рода, наследственная «военная жилка» от предков XVII столетия, игра мечом в колыбели, увлечение с детства записками Юлия Цезаря о Галльской войне и суворовскими походами и битвами, неотвязная мечта о гвардейском мундире, безумное честолюбие и неуемная жажда славы» (Тодоровский А. И. Маршал Тухачевский. М., 1966). За Тухачевским молва сохраняла славу аристократа, поэтому писатель и окрестил его бароном.
Но если в истории казни Майгеля можно искать аргументы «за» и «против», то ситуация, сложившаяся по месту его службы, должна быть однозначно охарактеризована как трагическая. Зрелищная комиссия, в которой следует видеть художественный образ Наркомата обороны, лишилась руководства. Пустой костюм под именем Прохора Петровича, водящий по бумаге не обмакнутым в чернила сухим пером, символизирует тот факт, что лавина арестов лишила тело армии «головы» (руководящего комсостава) и «рук» (среднего командирского звена). Полная растерянность царит и в филиале зрелищной комиссии (образе Политуправления Красной Армии). Работники филиала, загипнотизированные Коровьевым, безостановочно поют песню про «Славное море священный Байкал», обнаруживая серьезный интерес к дальневосточному краю. В выбранной писателем песне присутствует намек на грядущий военный советско-японский конфликт в районе озера Хасан, обнаруживший серьезные внутриармейские проблемы. Строка из той же песни — «Молодцу плыть недалечко!» — напоминает о судьбе маршала Блюхера, отстраненного от должности командующего войсками Дальневосточного Краснознаменного фронта после хасанских событий и арестованного 22 октября 1938 года…
Теперь о товарище Босом. Ведущий диковинного концерта, привидевшегося Никанору Ивановичу, объявляет его как председателя домового комитета и заведующего диетической столовкой. Домовой комитет можно понять как «комитет домовых», то есть предводитель чертопоклонников. Если откликнуться на эту авторскую шутку, то сразу же откроется имя прототипа Босого — Николай Иванович Бухарин (редкий случай для романа, но тут полные инициалы прототипа и его героя совпадают).
Первый номер «Безбожника», издание которого было начато в 1923 году, открывался статьей Бухарина «На борьбу с международными богами». Там, в частности, говорилось:
«Русский пролетариат сшиб, как известно, корону царя. И не только корону, но и голову…
Международные боги <…> еще очень сильны: Так дальше жить нельзя! Пора добраться и до небесных корон, взять на учет кое-кого на небе…
Пока что мы начинаем поход против богов в печати… В бой против богов!..» Бухарину не дает покоя слава богоборца, не забудем и его юношеские мечты о роли Антихриста в этом мире. Бухарин хотел «перевернуть» мир: низвергнуть божественное, возвысить роль ревтрибунала и стать председателем этого чертова кабинета. Булгаков блестяще обыгрывает это в романе в разговоре Босого со следователем:
