Артем Корсун - Серые кардиналы

Проверка, разумеется, была поручена сотрудникам банка Блейхредера и показала, что помещик Отто фон Бисмарк систематически обсчитывает казну, занижая свои доходы. Сумма недоплат налога была невелика – пара тысяч марок в год, при том что одно только поместье Фридрихсру приносило своему владельцу 125 тысяч марок, но составляла добрую треть того, что с него причиталось. Бисмарк был доволен, велел ничего не менять, а Блейхредеру сообщил, что «вот так померанские помещики и богатеют». Сомнительно. В Пруссии законы чтили даже «померанские помещики», но для себя князь Отто фон Бисмарк охотно допускал исключение.

С осени 1897 г. Бисмарк уже не мог ходить. Он скончался 31 июня 1898 г., сказав уже в предсмертном бреду: «Я умираю. Исходя из общих государственных интересов, это невозможно…»

Кайзер предложил похоронить Бисмарка в Потсдаме, но Герберт фон Бисмарк отказал ему наотрез. Он сослался на волю отца – быть похороненным в своем поместье. На могиле Бисмарка в Фридрихсру выгравирована надпись, придуманная им самим: «Князь Отто фон Бисмарк, верный немецкий слуга императора Вильгельма I». Кроме имени и прилагательного «немецкий» в эпитафии нет ни слова правды. Какой уж там «слуга», да еще и «верный»? К тому же текст содержит политическую шпильку – Вильгельм II в нем даже не упомянут.

После смерти Бисмарка жизнь Герсона Блейхредера становится «неинтересной историкам», о нем в этот период известно действительно очень мало. Он по-прежнему ведал финансами наследников Бисмарка. По последней проверке его портфеля ценных бумаг в банке Блейхредера, состоявшейся 31 декабря 1890 г., активы составили 1,216 млн марок. В действительности же канцлер был еще богаче, так как около 300 тыс. марок он перевел на имя своей жены Иоганны и ровно столько же на имя старшего сына Герберта. В целом состояние Бисмарка, по-видимому, составляло тогда около 8 млн марок.

По старой памяти Блейхредер пытается вести активную светскую жизнь, реализуя свою мечту – стать своим среди знати. Но как парвеню ни старался, аристократия Берлина ни на минуту не желала признавать его за своего. Почти в отчаянии этот выскочка пытался подражать образу жизни своих идолов, значительно уступавших ему в деловом отношении. Он постоянно устраивал концерты, балы, обеды. Но собственных родственников и почти всех остальных евреев Блейхредер принципиально не включал в число приглашенных. Баронесса Шпитцемберг язвительно заметила: «Аристократ гордится своими предками, парвеню стыдится их». Из-за разрыва с соплеменниками имя Блейхредера в 1874 г. даже попало в полицейские протоколы. На берлинской Зигесаллее возникла сумятица, когда один еврей во время прогулки спросил банкира, почему тот не ходит по западной стороне улицы, как все остальные сыновья Израиля. На это Блейхредер ответил: «Там слишком сильно пахнет чесноком». При этом Блейхредер проявлял большой интерес к судьбе своих единоверцев так сказать в «мировом масштабе», его высокое положение в финансовом и политическом мире давало ему возможность участвовать в «еврейской большой политике». Он поддерживал представителей, делегированных во Всемирный еврейский союз для поддержки интересов преследуемых евреев в Восточной Европе. На него были возложены многие полномочия в различных европейских странах, и почти четверть века он исполнял обязанности британского генерального консула в Берлине. Возможно, дело было опять-таки в славе, к которой он так тянулся, будучи снобом.

Но последние годы жизни банкира омрачила афера совсем не политического рода. На первый взгляд речь шла о коротком романе стареющего денежного короля, в действительности же ставший чересчур богатым и слишком могущественным еврей вновь оказался у позорного столба.

Скандальная история началась еще в 1868 г., и причиной ее было просительное письмо некоей Доротеи Кронер. По словам современников, у этой далеко не красивой и не особенно умной вдовы закройщика несколько лет назад была короткая связь с Блейхредером. Теперь она требовала у него денег под тем предлогом, что ее брак распался якобы после того, как ее супруг застал банкира в их доме. Правда, позже выяснилось, что все это не соответствовало действительности, так как брак закройщика был расторгнут из-за его же собственных ошибок.

Блейхредер обратился за помощью к своему другу Гвидо фон Мадай, полицай-президенту Берлина. Тот поручил начальнику управления полиции фон Дригальски начать переговоры с вдовой Кронер. Была достигнута первая договоренность: Блейхредер выплатил своей бывшей «даме сердца» отступные, и она заявила о своем согласии переехать в Копенгаген и никогда больше не досаждать своими требованиями банкиру. К несчастью для Блейхредера, в поездке ее должен был сопровождать подчиненный Дригальски некто Хуго фон Шверин. Позднее за служебные проступки этот полицейский чин был уволен со службы и в досаде попытался отомстить своему бывшему начальнику, предложив свою помощь Кронер, которая спустя два года опять вернулась в Берлин.

Скоро на Беренштрассе, 63, стали приходить новые вымогательские письма, и, хотя начальник полиции неоднократно делал предупреждения Доротее Кронер, она продолжала свою кампанию против банкира. В апреле 1880 г. она предъявила Блейхредеру иск на выплату ей 18 тыс. талеров. Банкир был вызван в суд, где он под присягой дал следующее показание: «Я клянусь, что тот факт, будто бы я подписал документ, в котором взял на себя обязательство пожизненно выплачивать истице ежемесячно по 30 талеров, а также по 25 талеров к каждому из четырех еврейских праздников и, кроме того, выделить отступные ее детям, не соответствует действительности». Клятва, произнесенная публично, превратила частное дело в скандал. Наставляемая фон Шверином, которому она пообещала 10 % от тех денег, которые ей удастся выжать из Блейхредера, Кронер теперь уже обвиняла банкира в даче ложных показаний. Тут Блейхредер забеспокоился, потому что в этом случае вынесение приговора грозило ему тюремным заключением.

Наконец, через посредника он предложил своей бывшей возлюбленной громадную сумму – 75 тыс. марок. Доротея Кронер приняла ее и забрала свой иск назад. Своему сообщнику Хуго фон Шверину она не заплатила обещанных 10 %, из-за чего Блейхредеру пришлось еще раз взяться за кошелек. Однако 6 тыс. марок, которые он передал обиженному экс-полицейскому, по всей видимости, не хватило для успокоения самолюбия последнего. Шверин принялся бомбардировать прусское министерство юстиции петициями, в которых обвинял прокуроров, судей и даже самого министра в коррупции. Дело постепенно приобрело политическую окраску, и в конечном счете о нем вынуждены были проинформировать даже самого императора. Но по-настоящему Шверин развернулся только тогда, когда вошел в контакт с депутатом Германом Альвардтом, которого историк Фриц Штерн относил к числу «мастеров грязных махинаций». Альвардт, выразитель антисемитских настроений в парламенте, понял, что он может с политической выгодой использовать дело Блейхредер – Кронер. Вскоре появился памфлет под названием «Клятва еврея», в котором Блейхредер был представлен мрачным злодеем, Доротея Кронер – невинной жертвой, а государственные органы – продажными правонарушителями. Опус заканчивался призывом: «Долой евреев из нашей юстиции!..»

Пресса заинтересовалась этим делом, и «Форвертс», ведущий орган социал-демократов, написал: «В данном случае нас волнуют не частные любовные похождения барона фон Блейхредера, этого биржевого царька, этой примадонны в хороводе вокруг золотого тельца. Но Альвардт в своем опусе выдвигает обвинения против берлинской полиции, которой Блейхредер, пытаясь замять дело, позолотил ручку. Здесь под вопросом стоят уже общественные интересы».

Этот случай дал материал для многочисленных статей, его открыто обсуждали на публичных сборищах антисемитов. В конце концов, прокурору пришлось вновь заняться им, поскольку прусский министр юстиции потребовал перепроверки обстоятельств дела, хотя даже мнимая дача ложных показаний Блейхредером подпала под действие закона о сроке давности. Поток намеков и клеветы не иссякал до тех пор, пока банкир не отошел в мир иной. Но даже на его похоронах начальник полиции счел нужным скрыто выставить полицейскую охрану, поскольку можно было ожидать выступлений со стороны антисемитски настроенных дебоширов.

Герсон фон Блейхредер скончался от отека легких 19 февраля 1893 г. в возрасте 71 года. Он оставил после себя состояние как минимум в 40 млн марок – в конце жизни он оценивал свой годовой доход в 3,34 млн марок, т. е. он считался самым богатым человеком Берлина.

В августе 1914 г. в Европе вспыхнула Первая мировая война, в которой Германия противостояла Франции, России и Англии – той самой коалиции, которой так опасался Бисмарк. Война была Германией проиграна – Второй рейх перестал существовать.